Оскар Лутс - Осень
На такую грубую издевку я хотел ответить достаточно резко, однако, осознавая, что Вирве для меня — противник неравный, спросил только, откуда ей так хорошо известны правила экономии, можно подумать, будто она когда-то уже прошла соответствующую выучку.
Жена мгновение подумала, прежде чем ответить: «А разве может быть иначе? Разве есть еще какой-нибудь другой путь? «
«Да, есть. Золотая середина».
Тут Вирве и вовсе умолкла. И в то время, как она молчала, я подумал: «Смотрите-ка, Вирве становится в Эстонии тесно! И это — ей, которая до замужества, как она сама однажды мне говорила, удалялась от Тарту не далее, чем до Эльва. [48] Но, как гласит народная пословица, аппетит приходит во время еды».
Все такими же молчаливыми мы вернулись назад к себе домой, и было нетрудно заметить, что наша летняя поездка весила в глазах Вирве немного. Я слышал, да и сам замечал, что из путешествий привозят с собой свежесть и жизнерадостность, однако с моей спутницей жизни дело обстояло как раз наоборот: она стала апатичной ко всем и ко всему, целыми днями лежала на диване, читала и поднималась лишь на время приема пищи.
«Ты что, больна? — спросил я.
«Больна? — ответила она вопросом на вопрос. — С чего ты взял, будто я больна?»
«Ну, эта твоя всегдашняя неподвижность… а ведь на улице такое жаркое позднее лето, еще немного, и оно пройдет. От него надо бы взять, что еще возможно».
«Успеется». — Жена вяло улыбнулась и снова опустилась на подушки. Там она и оставалась вплоть до начала моих занятий в школе. Вирве располнела, и под ее глазами появились мешки.
«Ты все больше полнеешь», — сказал я ей однажды, возвратясь с работы,
«Как так? — Она приподняла голову и подперла щеку рукой. — С чего это мне полнеть? Наверное, ты неточно выразился».
Нет, почему же неточно… Пусть посмотрит в зеркало или попробует надеть на себя какое-нибудь платье прежних времен.
Вирве спрыгнула с дивана и пришла в такое расстройство, что тут же, в моем присутствии, начала примерять какое-то летнее платье, «Господи Иисусе!
— вскричала она. — Меня же разнесло, будто булочницу, ни на один крючок, ни на одну пуговицу не застегнуться. Святое небо, что это значит?! Я так боялась потолстеть! Посоветуй, дорогой мой, что мне теперь делать?»
«Гм… Надо больше двигаться».
«Да, это правда. Двигаться надо больше. Отчего ты раньше не сказал мне этого, теперь, чего доброго, уже слишком поздно! Теперь я, чего доброго, такой и останусь, а то и еще сильнее растолстею. Вот горе! Скажи что-нибудь, Арно! Посоветуй!»
«Я уже сказал. Посоветовал».
«Да, верно. Ни единой крошки я сегодня не съем, буду только ходить, ходить».
Это — другая крайность, пусть лучше воздержится от крайностей! Давно ли у нас был разговор о золотой середине.
«Да, правильно, правильно!» — Вирве поискала в шкафу платье попросторнее, и я увидел, что руки ее дрожат, она нервничала. — «Что ты думаешь о вегетарианском питании?» — Она беспомощно на меня взглянула.
Не пробовал, не знаю, что думать. Да ведь и положение пока что не так трагично, надо только начать нормальный образ жизни. Пусть двигается, займется спортом, тогда она станет такой же стройной, как прежде.
«Да, да, возможно, это и так, но как же я стану двигаться, как займусь спортом, если на меня уже ни одно платье не налезает. Не могу же я, в самом деле, двигаться и заниматься спортом голышом!» И она добавила уже плачущим голосом, что наблюдалось впервые за все время нашего супружества: «Помоги! Посоветуй!»
Ну как же помочь существу женского пола, которое выросло из своих платьев? Я лишь наслаждался видом ее обнаженных плеч и рук, я был очарован их соблазнительной игрой. Именно такая, беспомощная и испуганная, Вирве особенно пьянила меня, зажигала мою кровь. Сердце мое пронзил восторг, и — не только сердце. «Ах! — Вирве недовольно отстранилась от моих объятий. — Не нашел более подходящего времени, чтобы…»
«Я никогда еще не видел тебя такой красивой», — произнес я, запинаясь.
«Разве там, за границей, было мало обнаженных женщин?»
«Возможно, их там и было много, но я ни одной не видел. Я не искал их».
«Откуда мне знать это?»
«Ну, а если я скажу, что все было именно так?.. «
«Сказать можно много чего. Но я не хочу с тобой препираться, лучше сделай для меня что-нибудь полезное».
Что же я должен был сделать?
«Сходи к какой-нибудь портнихе и скажи, чтобы сразу шла сюда, сию минуту. Я должна ходить, должна двигаться».
Зачем же пороть горячку?! Она же, Вирве, не воздушный шар, который надувают, так что он с каждой минутой округляется все больше.
«Ты ужасный человек! Чудовище!» — вскричала жена, бросилась ничком на кровать и начала всхлипывать.
«Успокойся, Вирве, — пытался я ее урезонить. — Не теряй разума! Я немедленно пойду и позову хоть полдюжины портних».
Я хотел было послать Марту, но — как всегда, когда в ней возникала срочная необходимость, — эта милая особа уже ушла либо домой, либо еще куда-нибудь. Что было дальше — не суть важно, однако уже на следующий день, моя женушка двигалась, где ей вздумается. Двигалась. И я опять узнал ее… с совершенно новой стороны. Можешь поверить мне. Леста. в моей семейной жизни были периоды, которые уже давно забылись, тогда как отдельные эпизоды сохранились в памяти так, словно я наблюдал их лишь вчера… Об одном из них я и расскажу сейчас. Но погоди, дружище, мне вспоминается еще кое-что. Позже, когда Вирве уже снова была в форме, она то и дело упрекала меня, мол, как это я в тот раз позволил ей так опуститься, не иначе — это был заранее обдуманный план, чтобы иметь основание посмеяться над нею. Разве же и это не было нечто новое?!
Время однако шло своим чередом, снова наступила зима. И снова Вирве заговорила о своей поездке в Тарту, тогда как обо мне даже не упоминалось. Она словно бы догадывалась, что я недолюбливаю ее мамашу, эту живую гору мяса, с которой я доселе обменялся лишь двумя-тремя фразами.
Вирве уехала, и впервые за время нашего супружества я почувствовал известное облегчение от ее отсутствия. Но так было лишь в первые дни после ее отъезда, затем начался все тот же старый танец; когда же она, наконец, вернется? И — вернется ли она вообще? Ведь в нашей совместной жизни уже обнаружилось довольно много диссонансов, этих маленьких чертенят.
Однажды я совершенно случайно разговорился с каким-то странным человеком. Слово «странный» вообще-то совершенно ни о чем не говорит, каждый человек по-своему странен, однако этот пронырливый господин, этот своего рода каталог — или как его точнее определить! — прошел все земли и страны, достиг уже особой, высшей ступени осведомленности и вполне оправдывал такое прозвище. К слову сказать, было похоже, что он знает каждого жителя Эстонии, и когда наш разговор зашел о семье Киви из Тарту, почувствовал себя в нем как дома. Да, да, — распространялся этот человек без малейшей запинки, — старик Херманн Киви был в последнее время разъездным торговым агентом, то бишь коммивояжером при нескольких фирмах и одновременно — посредником при купле-продаже домов. Зашибал хорошие деньги и жил на широкую ногу, пока не угодил за решетку, где и подох».
Коротко и ясно. Жизнь иного человека может быть Бог знает какой долгой, но историю его жизни можно изложить, не переводя дыхания.
«У него, кажется, была жена и дочь, — заметил я осторожно, — интересно, что с ними сталось?»
«Жена и сейчас живет в Тарту, — мой разговорчивый оригинал опустошил свой стакан и смахнул с усов пивную пену, — а дочка, говорят, замужем за каким-то учителем тут, в Таллинне».
«Гм… а на что же теперь живет вдовая госпожа?»
«Ну, госпожа Киви не из тех, кто пропадет. Во-первых, у нее еще сохранился жирок со времен покойного Херманна, а во-вторых, ведь и у нее есть свой промысел».
«Что же за промысел может быть у такой горы сала?» — Мое любопытство достигло наивысшей точки.
«О-о, отчего же! При необходимости она может порхать на крыльях, как птичка. Эта дамочка умеет сводить парочки, и еще как… хоть навсегда, хоть… на время. Как придется».
«У нее, стало быть, что-то вроде брачной конторы?» «Конторы у нее нет, она сама и есть контора. Да, небось, и дочка тоже помогает. Зять, говорят, человек богатый. Но отчего это вы так интересуетесь этим семейством?»
«Я в свое время знал их дочку Вирве, может быть, вы ее помните?»
«А как же! Девица была лихая, красивая девица Да и она не из тех, кто открещивается. Родительская веселая кровь! Но в конце концов, смотрите-ка, все обернулось лучше некуда: заполучила отменного мужа и теперь — уважаемая госпожа в любое время. Подфартило!»
Этот разговор поначалу привел меня в полное замешательство, когда же я пришел в себя и хотел еще что-то спросить, у моего собеседника уже не оказалось времени Он должен был поспешить на вокзал, чтобы ехать в Тарту.
Видишь, дружочек, какой случай! Будто в каком-нибудь романе, не правда ли?
