Счастье для начинающих - Сэнтер Кэтрин

– Скорее уж измученной.

– Невелика разница.

Что я могла сказать? Когда твоя восьмидесятитрехлетняя бабушка хочет нарисовать твой портрет, остается только ей позволить.

Все свои краски, мольберты и кисти она держала на веранде. Когда я была совсем маленькой, она часто рисовала мои портреты, но после, когда мы переехали к ней жить, делала это реже. Наверное, у бабушек, свободных от детей, больше времени на хобби. Большим исключением был портрет, который она написала перед самой моей свадьбой. Она написала меня в подвенечном платье, и портрет висел у нее над камином. Он мне нравился больше других. Портрет был очень достоверным, но она сделала меня намного красивее, чем я была в жизни. Я много раз просила мне его подарить, но она отказывалась.

Поэтому я села на зеленый бархатный диван на террасе, стала прихлебывать кофе и рассказывать ей о лесе и о том, чему научилась в горах. Я рассказала про метель, и про эвакуацию Хью, и про то, как мы заблудились на Соло. Я рассказала, как мы подтирались еловыми шишками и воняли как скунсы. Я рассказала, как вначале была в ужасе, как робела, но сумела завести друзей. Я сама себя удивила. Я в стольких смыслах была храброй.

– Ты всегда была храброй, – сказала Джи-Джи. – Ты всегда у меня была храбрецом.

– Вот как?

Она кивнула.

– А Дункан – трусишкой. В точности как ваша мама.

Я нахмурилась:

– Мама была трусихой?

Джи-Джи кивнула:

– Она боялась всего на свете. До сих пор боится.

– Но она йогу преподает!

Джи-Джи опять кивнула:

– Думаю, это ей помогает. Похоже, йога ее действительно успокаивает.

Я никогда в жизни не думала о своей матери как о трусихе.

– Я не помню ее испуганной, – сказала я.

– Ну, дети не видят своих родителей, пока сами не вырастут.

– Чего она боится?

– Да всего. Практически всего. Собак. Людей. Жизни.

Я шумно втянула воздух.

– Поэтому она нас бросила?

Джи-Джи застыла, только ее взгляд скользнул в мою сторону.

– Отчасти, наверное, и поэтому.

– В походе Джейк спрашивал меня о том, что произошло в тот день. Я сказала ему, что ей было с нами чересчур трудно. Она спихнула нас на тебя и никогда не возвращалась. Но он сказал, что это еще не вся история.

– Джейк умный мальчик.

– То есть это еще не вся история?

– А есть на свете какая-то история, которая уместится в две фразы?

Все мы знали то, что произошло – во всяком случае основные факты, но я вдруг осознала, что мне не хватает деталей.

– Расскажи, – попросила я.

– Ну… – Джи-Джи старательно водила кистью. – Она в самом деле привезла вас ко мне в тот день. Не знаю, намеревалась она вернуться или нет. Я часто задавалась вопросом, что творилось у нее в голове, когда она с вами прощалась.

– Она сказала, что мы увидимся утром.

– Да, сказала. Но я думаю, она знала, что этого не будет. Она слишком долго с вами мешкала.

– Так ты знала, что она не вернется?

– Нет! Я собиралась сделать вам утром оладьи, забросить вас домой и поехать на занятие по рисунку с натуры.

– Так что произошло?

– Ну, она уехала. Я накормила вас обоих спагетти, потом пришло время ложиться спать. Но твой брат забыл свое одеяльце. Как там он его называл?

– Мяколка.

– Да, точно. Он забыл свою Мяколку. Когда он сообразил, что пора ложиться, а одеяльца нет, он завывал как вдова на похоронах.

– Я помню, – сказала я. – Ему тогда было три года. У него была смешная полосатая пижама с носками.

– Я все думала, что он сдастся и заснет, но часа через полтора ты пришла ко мне как настоящая маленькая сиделка, – ты такой заботливой была! и сказала: «Тебе лучше съездить за ним, Джи-Джи. Не то он всю ночь не заснет».

– Я себя заботливой не считаю, – сказала я.

– Для Дункана ты была как раз такой. Вашей маме тогда приходилось очень тяжело. Дункан во многом был ребенком без матери. Но ты заняла ее место. Ты меняла ему подгузники. Ты укладывала его спать. Ты его укачивала.

– Я ничего этого не помню. Помню только, как на него обижалась.

– Конечно, ты на него обижалась! Ты такой ответственности не просила. Но все равно старалась изо всех сил. Ты понимала, сколького ему не хватает, и давала, что могла.

– О чем она только думала, когда завела еще ребенка?

– Я тысячу раз себя спрашивала. Ваш отец, можно сказать, ушел еще до того, как Дункан появился на свет.

Джи-Джи продолжала рисовать. На лице у нее было то же выражение, которое бывало всегда, когда она работала: словно она наполовину в реальном мире, наполовину в картине, – но теперь мы очутились на краю пропасти. Посмотрев внимательно на то, что успела нарисовать, Джи-Джи бросила кисть в банку с водой. Сняв халат, она села рядом со мной на зеленый диван и взяла меня за руку.

– Наверное, это важно, – сказала я, – раз ты отложила кисть.

– Той ночью твой брат ужасно действовал мне на нервы своим плачем. Когда ты сказала мне, что надо поехать за Мяколкой, я обрадовалась, что смогу вырваться из дома. Я поехала за одеялом и открыла дверь своим ключом. Вот тогда я и нашла вашу маму.

– Что ты хочешь сказать этим «нашла»?

Джи-Джи чуть крепче сжала мою руку.

– Она выпила целый пузырек обезболивающего и забралась в кровать с плюшевым мишкой Нейтана.

Я прижала свободную руку ко рту.

– Я нашла ее вовремя, и это все, что тебе нужно знать. Когда в четыре утра я вернулась домой из больницы, ты спала одетая на диване, а твой брат посапывал в постельке, как ангел. Не знаю, как ты справилась без Мяколки, но тебе удалось.

Я должна была произнести слова вслух.

– Она пыталась покончить с собой.

Джи-Джи едва заметно кивнула.

– После я нашла для нее место, где ей бы стало лучше. Но «лучше» – такое расплывчатое выражение. Она пробыла там полгода. Но даже когда вернулась, она была не в том состоянии, чтобы вас забрать. Я убедила ее продать дом и начать новую жизнь – какую сможет. Она нашла симпатичную квартирку, но квартира с одной спальней – это все, что она могла себе позволить. Она бесконечно говорила о том, как вас заберет, и я ей подыгрывала, но правда заключалась в том, что вам было лучше тут. А ей было лучше там.

Я поняла, что меня трясет.

– Ты никогда нам не говорила.

– Не мне рассказывать эту историю.

– А вот и нет! Это же наша история. Всей нашей семьи.

– Ты правда хотела бы, чтобы я рассказала тебе сразу, как приехала домой? Чтобы все это на тебя взвалила? Когда твой отец ушел, а ты так горевала по Нейтану? Вообрази себе маленькую девочку, которая спит на диване в кроссовках. Ты бы хотела, чтобы я вошла в гостиную, разбудила ее и рассказала, что на самом деле произошло?

Я покачала головой.

– Я никогда бы на тебя такое не взвалила.

– Но позже? Когда мы стали старше?

Она покачала головой.

– Она просила меня этого не делать.

Мне это казалось непостижимым. Так много всего было бы иначе, если бы она сказала нам правду.

– Почему? – прошептала я.

– Думаю, ей было стыдно.

– Я думала, мы ей не нужны.

Притянув меня к себе, Джи-Джи крепко меня обняла.

– Все же это лучше, чем правда.

Вот только я в этом сомневалась.

Джи-Джи долго меня обнимала, потом добавила:

– Я всегда считала – той ночью вы оба почувствовали, будто что-то не так. Возможно, это просто совпадение. Но правда в том, что вы оба очень постарались, чтобы я поехала тем вечером в ваш дом. Не знаю, как еще это понимать. Вы ее спасли.

На ланч Джи-Джи приготовила омлет-фритатту с грибами и шнитт-луком. Я сидела на своем любимом стуле, прокручивая в голове все, что она рассказала. Мне пришлось пересмотреть всю историю своей жизни. Одно дело – быть ребенком, который не нужен матери, и совсем другое – ребенком матери, которая не может оставить тебя у себя.

– Возможно, я позвоню маме, пока я тут, – сказала я наконец.

– Уверена, она будет рада.