Пелам Вудхаус - Бить будет Катберт; Сердце обалдуя; Лорд Эмсворт и другие
– Вздохи, легкие, как смех белокурой нежной феи в сонном озере лесном, могут показаться сном, если ветер, тихо вея… Эй! Эй!
В этот самый миг серебристую гладь разбил удар ниблика. Лодка качнулась. На панаму и серые брюки обрушился каскад воды.
– Осторожней! – крикнул Родни, открыл глаза и укоризненно посмотрел на спутников. Те, в свою очередь, смотрели вниз.
– Ах ты, промазала! – сказала Джейн.
– Вон он! – показал Уильям. – Готова?
Джейн подняла ниблик.
– Эй! Э-э-эй! – блеял Родни из-под второго каскада. Стряхнув воду с лица, он заметил, что Джейн смотрит на него неприветливо.
– А нельзя, – сказала она, – помолчать, пока я замахиваюсь? Опять промазала! Если не можете сидеть тихо, зачем вы тут нужны? Правда, Уильям?
– Вон он! – сказал Уильям.
– Что, опять?! – вскричал Родни.
Джейн стиснула зубы.
– Я его выкачу на траву, даже если просижу всю ночь, – сказала она.
Родни взглянул на нее и задрожал. Где тихая, мечтательная девушка, которую он любит? Это менада какая-то. Мокрые пряди по всему лицу, глаза горят как бешеные…
– Нет, все-таки… – начал он.
Джейн топнула ногой.
– Чего вы взбеленились? – чуть не прошипела она. – Уильям, где он?
– Вон там.
– Бью шестой!
– Шестой.
– А-ах!
– А-ах!
Между ними, видимо, царило полное единогласие.
Раздался громкий всплеск.
Женщина на берегу оторвалась от Вардона, услышав дикий крик Родни, и увидела лодку; человека с веслами; еще одного человека, размахивающего руками, и девушку, бьющую по воде нибликом. Увидев это, она удовлетворенно кивнула. Она бы и сама воспользовалась именно нибликом. Все правильно. Можно читать.
Плюх!
– Бью пятнадцатый! – сказала Джейн.
– Пятнадцатый, – согласился Уильям.
Плюх! Плюх! Плюх!
– Бью сорок четвертый!
– Сорок четвертый.
Плюх! Плюх! Плюх! Плюх!
– Восемьдесят третий! – вскричала Джейн, отводя волосы от лица.
– Восемьдесят второй, – сказал Уильям.
– А где мяч?
– Вот, плывет.
В лодке поднялся человек-фонтан. Родни ощутил, что с него хватит. Он поднялся, и в этот самый миг Джейн замахнулась изо всех сил. Всплеск превзошел все, что уже было. Лодка перевернулась. Из воды высунулись три головы.
Женщина на берегу подняла взор и снова погрузилась в книгу.
– Все в порядке, – сказал Уильям.
– Сумка! – закричала Джейн. – Сумка с клюшками!
– Утонула, я думаю.
– Родни, – сказала Джейн, – моя сумка где-то на дне. Нырните, поищите ее.
– Она тут близко, – подбодрил Уильям.
Родни выпрямился, что нелегко. Под ногами было скользко, но он выпрямился.
– Какие сумки! – взвыл он, потеряв последний стыд. – Черт с ней! Я ухожу.
Он с трудом побрел к берегу, остановился на фоне летнего неба, постоял и ушел.
Джейн и Уильям удивленно смотрели ему вслед.
– В жизни бы не подумала! – сказала она.
– Нехорошо, – сказал он.
– Такие пустяки!
– Видимо, плохой характер.
– Нет, если всякая мелочь его бесит, за него нельзя выходить!
– Конечно, – согласился Уильям. – Он будет разбавлять кошке молоко, а уж с детьми… – Он глубоко вздохнул и ненадолго исчез. – Вот твоя сумка, старушка. Прямо тут и лежала.
– Уильям, – сказала Джейн, – ты самый лучший человек на свете.
– Ты думаешь?
– А я – дура, дура, дура! Выйти за такого…
– Вот что, – начал Уильям, вынимая угря из нагрудного кармана, – ты права, я всегда так думал, но не решался сказать. Вообще-то такой девушке лучше выйти за меня. Гольф, знаешь, то-се…
– Уильям! – вскричала она, извлекая из уха головастика. – Я согласна!
– Глупо жить с человеком, который не играет в гольф.
– Только приду домой, расторгну помолвку!
– И правильно, старушка.
– Уильям!
– Джейн!
Женщина с книгой взглянула вперед, переворачивая страницу, и увидела, что партнерша с кем-то обнимается, стоя в воде. Ну что ж. Ее дело.
Джейн нежно посмотрела Уильяму в глаза.
– Кажется, – сказала она, – я люблю тебя всю жизнь.
– Я уж точно люблю, – сказал он. – Сколько раз хотел признаться, но что-то мешало.
– Ты ангел, – сказала она. – И душечка. Где мяч?
– Вон он.
– Значит, восемьдесят третий?
– Именно. Гляди на него, и мягче, мягче…
Женщина перешла к двадцать пятой главе.
БЕЛЫЕ ФИАЛКИ
© Перевод. Н. Трауберг, наследники, 2012.
Дверь в курилку открылась, и наш энергичный секретарь сбежал на дерн у девятой лунки. В эту минуту резко хлопнула дверь, и старейшина, дремавший в кресле над сборником «Вудхаус о гольфе», открыл глаза, моргая от яркого света, и заметил секретаря, который что-то искал, словно охотничья собака.
– Вы что-то ищете? – заботливо спросил он.
– Да, книгу, – резко ответил секретарь. – Хотел бы я, чтобы народ был поаккуратней. Вы не видели роман «Человек без глаза»? Я его оставил на каком-то кресле, когда пошел завтракать.
– Вам повезло, – сурово сказал мудрец. – Не доверяю этим выдумкам. Насколько полезней вот такой сборник. Настоящая литература.
Секретарь подошел поближе, и старейшина с интересом принюхался.
– Что бы это могло?.. А, ясно, они у вас в петлице. Белые фиалки. Да-а… Белые фиалки…
– Девушка подарила, – застенчиво сказал секретарь. – Красиво, а?
Он смотрел вниз, на цветы, не замечая тем самым, что в глазах старейшины появился мрачный блеск. Если бы он заметил, он бы принял меры, ибо этот блеск предвещал воспоминания.
– Белые фиалки, – мечтательно повторил старейшина. – Занятное совпадение! Букетик фиалок и модный роман. Это напоминает мне…
Поздно спохватившись, секретарь дернулся, но собеседник неназойливо посадил его в соседнее кресло.
– …историю об Уильяме Бейтсе, Джейн Паккард и Родни Спелвине.
Секретарю полегчало.
– Вот и хорошо, – сказал он. – Вы мне ее вчера рассказывали. Я помню каждое слово. Эта Джейн хотела выйти за поэта, но вовремя одумалась и вышла за Бейтса, который играл в гольф. Ну, просто каждое слово! Бейтс не понимал стихов, но страшно любил Джейн. Удивительно, как все запомнилось! Так что не труди…
– Сейчас, – сказал старейшина, крепче держа секретаря за рукав, – я собираюсь рассказать вам другую историю об Уильяме Бейтсе, Джейн Паккард и Родни Спелвине.
Поскольку (сказал старейшина) вы не забыли моего рассказа, не буду его повторять. Замечу, однако, что временный приступ романтики, едва не связавший Джейн с человеком, который не только пишет стихи, но и не играет в гольф, прошел без следа. Когда, порвав со Спелвином, она соединила судьбу с Бейтсом, все пошло превосходно. Через два часа после свадьбы молодожены играли в гольф и с легкостью победили, что, несомненно, было добрым знаком. Цвет и сливки селения проводили их потом на станцию, и они отправились по стране, посещая избранные матчи.
Перед отходом поезда я отвел Уильяма в сторонку. И его, и Джейн я знал с детства, а потому всей душой стремился к успеху их союза.
– Уильям, – сказал я, – можно тебя на два слова?
– На одно, – ответил он.
– Ты заметил, – развернул я мысль, – что Джейн склонна к романтике? Вроде и не скажешь, но нет, склонна. Поэтому, как многие жены, она будет придавать значение разным мелочам. От мужа ей нужны не только любовь, не только верность…
– А поскорей нельзя?
– …но и внимание к пустякам. Скажем, она просто взбесится, если забыть дату вашей свадьбы.
– Ну, это ничего. Я запомнил.
– Предосторожности не помешают. Из года в год Джейн будет спрашивать: «Ты не забыл, какой сегодня день?» А ты, ответив: «Вторник», займешься ветчиной, нанося нежному сердцу тяжелую рану.
– А вот и нет, – сказал Уильям. – Я кое-что придумал. Вы знаете, как она любит фиалки?
– Фиалки?
– Особенно белые. Этот гад дарил ей по букету в день. Надо учиться у противников. Я договорился, что их будут присылать на каждую годовщину. Заплатил за пять лет вперед. Забуду – а фиалки-то здесь! Сбоев быть не может. Ну как?
– Замечательно, – одобрил я. Поезд тут же тронулся, и я с легким сердцем покинул станцию.
Джейн и Уильям вернулись и начали нормальную и счастливую жизнь. Утром они делали один раунд, днем – два, а вечером, в тихих сумерках, вспоминали лучшие удары. Джейн описывала, как ей удалось обойти бункер у пятой, Уильям – как он уклонился у седьмой от пологого склона, потом на них сходило блаженное молчание, знакомое только любящим, и наконец Уильям показывал тростью, как он использовал у шестнадцатой тяжелую клюшку. Ничего не скажешь, идиллия.
И все-таки над ними постепенно собиралась туча. Подходила годовщина свадьбы, и Джейн нет-нет, а побаивалась, что Уильям о ней забудет. Совершенный супруг начинает действовать загодя. Примерно за неделю он отрешенно произносит: «Помню, в это время я отдал в чистку старый добрый цилиндр», или «Как раз в этот день прислали брюки в полосочку, и я примерял их перед зеркалом». Однако Уильям этого не говорил. Он не коснулся таких предметов даже накануне вечером, и Джейн спустилась к завтраку не без опаски.
