Марк Твен - Приключения Гекльберри Финна
Нат не стал смотреть, как мы клали заколдованный пирог Джиму в миску, а в самый низ, под провизию, мы сунули три жестяные тарелки, и Джим всё это получил в полном порядке; а как только остался один, разломал пирог и спрятал верёвочную лестницу к себе в тюфяк, а потом нацарапал какие-то каракули на тарелке и выбросил её в окно.
Глава XXXVIII
Делать эти самые перья было сущее мученье, да и пилу тоже; а Джим боялся, что всего трудней будет с надписью, с той самой, которую узник должен выцарапывать на стене. И всетаки надо было, – Том сказал, что без этого нельзя; не было ещё ни одного случая, чтобы государственный преступник не оставил на стене надписи и своего герба.
– Возьми хоть леди Джейн Грэй, – сказал он, – или Гилфорда Дадли, или хоть старика Нортумберленда! А что же делать, Гек, если возни с этим много? Как же иначе быть? Ведь без этого не обойдёшься! Всё равно Джиму придётся делать и надпись и герб. Все делают.
Джим говорит:
– Что вы, мистер Том! У меня никакого герба нету, ничего у меня нет, кроме вот этой старой рубахи, а на ней мне надо вести дневник, сами знаете.
– Ты ничего не понимаешь, Джим; герб – это совсем другое.
– А всё-таки, – говорю я, – Джим верно сказал, что герба у него нету, потому что откуда же у него герб?
– Мне это тоже известно, – говорит Том, – только герб у его непременно будет, ещё до побега, – если бежать, так уж бежать по всем правилам, честь по чести.
И пока мы с Джимом точили перья на кирпиче – Джим медное, а я из оловянной ложки, – Том придумывал ему герб.
Наконец он сказал, что ему вспомнилось очень много хороших гербов, так что он даже не знает, который взять; а впрочем, есть один подходящий, на нём он и остановится.
– На рыцарском щите у нас будет золотой пояс; внизу справа – косой червлёный крест и повязка, и на нём лежащая собака-это значит опасность, а под лапой у неё цепь, украшенная зубцами, – это рабство; зелёный шеврон с зарубками в верхней части, три вогнутые линии в лазурном поле, а в середина щита – герб и кругом зазубрины; сверху – беглый негр, чернью, с узелком через плечо, на чёрной полосе с левой стороны, а внизу две червлёные подставки поддерживают щит – это мы с тобой; девиз «Maggiore fretta, minore att». Это я из книжки взял – значит: «Тише едешь – дальше будешь».
– Здорово! – говорю. – А всё остальное-то что значит?
– Нам с этим возиться некогда, – говорит Том, – нам надо кончать поскорее, да и удирать отсюда.
– Ну хоть что-нибудь скажи! Что значит «повязка»?
– Повязка-это… в общем, незачем тебе знать, что это такое. Я ему покажу, как это делается, когда надо будет.
– Как тебе не стыдно, – говорю, – мог бы всё-таки сказать человеку! А что такое «чёрная полоса с левой стороны»?
– Я почём знаю! Только Джиму без неё никак нельзя. У всех вельмож она есть.
Вот он и всегда так. Если не захочет почему-нибудь объяснять, так ни за что не станет. Хоть неделю к нему приставай, всё равно толку не будет.
Уладив дело с гербом, он принялся за остальную работу – стал придумывать надпись пожалобнее; сказал, что Джиму без неё никак нельзя, у всех она бывает. Он придумал много разных надписей, написал на бумажке и прочёл нам всё по порядку:
«1. Здесь разорвалось сердце узника.
2. Здесь бедный пленник, покинутый всем светом и друзьями, влачил своё печальное существование.
3. Здесь разбилось одинокое сердце и усталый дух отошёл на покой после тридцати семи лет одиночного заключения.
4. Здесь, без семьи и друзей, после тридцати семи лет горестного заточения погиб благородный незнакомец, побочный сын Людовика Четырнадцатого».
Голос Тома дрожал, когда он читал нам эти надписи, он чуть не плакал. После этого он никак не мог решить, которую надпись выбрать для Джима, – уж очень все они были хороши; и в конце концов решил, чтобы Джим выцарапал на стенке все эти надписи. Джим сказал, что тогда ему целый год придётся возиться – выцарапывать столько всякой чепухи гвоздём на бревне, да он ещё и буквы-то писать не умеет; но Том ответил, что он сам ему наметит буквы начерно, и тогда ему ничего не надо будет делать – только обвести их, и всё. Потом он помолчал немного и сказал:
– Нет, как подумаешь, всё-таки брёвна не годятся: в тюрьмах не бывает бревенчатых стен. Нам надо выдалбливать надпись на камне. Ну что ж, достанем камень.
Джим сказал, что камень будет ещё хуже бревна и уйдёт такая пропасть времени, пока всё это выдолбишь, что этак он и не освободится никогда. Том сказал, что я ему буду помогать, и подошёл посмотреть, как у нас подвигается дело с перьями. Ужасно скучная и противная была работа, такая с ней возня! И руки у меня никак не заживали после волдырей, и дело у нас что-то плохо двигалось, так что Том сказал:
– Я знаю, как это уладить. Нам всё равно нужен камень для герба и для скорбных надписей, вот мы и убьём двух зайцев одним камнем. У лесопилки валяется здоровый жёрнов, мы его стащим, выдолбим на нём всё, что надо, а заодно будем оттачивать на нём перья и пилу тоже.
Мысль была неплохая, да и жёрнов тоже был ничего себе, и мы решили, что как-нибудь справимся. Ещё не было полуночи, и мы отправились на лесопилку, а Джима усадили работать. Мы стащили этот жёрнов и покатили его домой; ну и работа же с ним была – просто адская! Как мы ни старались, а он всё валился набок, и нас чуть-чуть не придавило. Том сказал, что кого-нибудь одного непременно придавит жёрновом, пока мы его докатим до дому. Доволокли мы его до полдороги, а сами окончательно выдохлись – обливаемся потом. Видим, что ничего у нас не выходит, взяли да и пошли за Джимом. Он приподнял свою кровать, снял с ножки цепь, обмотал её вокруг шеи, потом мы пролезли в подкоп и дальше в пристройку, а там мы с Джимом навалились на жёрнов и покатили его, как пёрышко, а Том распоряжался. Распоряжаться-то он был мастер, куда до него всем другим мальчишкам! Да он и вообще знал, как что делается.
Дыру мы прокопали большую, но всё-таки жёрнов в неё не пролезал; Джим тогда взял мотыгу и в два счёта её расширил. Том нацарапал на жёрнове гвоздём эти самые надписи и засадил Джима за работу – с гвоздём вместо зубила и с железным болтом вместо молотка, а нашли мы его среди хлама в пристройке – и велел ему долбить жёрнов, пока свеча не догорит, а после этого ложиться спать, только сперва велел ему спрятать жёрнов под матрас и спать на нём. Потом мы ему помогли надеть цепь обратно на ножку кровати и сами тоже решили отправиться ко сну. Вдруг Том что-то вспомнил и говорит.
– Джим, а пауки здесь у тебя есть?
– Нет, сэр! Слава богу, нет, мистер Том.
– Ну ладно, мы тебе достанем.
– Да господь с вами, на что они мне? Я их боюсь до смерти. Уж, по мне, лучше гремучие змеи.
Том задумался на минутку, а потом и говорит:
– Хорошая мысль! И, кажется, так и раньше делали. Ну, само собой, делали. Да, просто замечательная мысль! А где ты же будешь держать?
– Кого это, мистер Том?
– Да гремучую змею.
– Господи ты мой боже, мистер Том! Да если сюда заползёт гремучая змея, я убегу или прошибу головой эту самую стенку!
– Да что ты, Джим, ты к ней привыкнешь, а там и бояться перестанешь. Ты её приручи.
– «Приручи»!
– Ну да, что ж тут трудного? Всякое животное любит, чтобы его приласкали, и даже не подумает кусать человека, который с ним ласково обращается. Во всех книжках про это говорится. Ты попробуй только, больше я тебя ни о чём не прощу, – попробуй дня два или три. Ты её можешь так приручить, что она тебя скоро полюбит, будет спать с тобой и ни на минуту с тобой не расстанется: будет обёртываться вокруг твоей шеи и засовывать голову тебе в рот.
– О! не говорите, мистер Том, ради бога! Слышать не могу! Это она мне в рот голову засунет? Подумаешь, одолжила! Очень нужно! Нет, ей долго ждать придётся, чтобы я её попросил. Да и спать с ней я тоже не желаю.
– Джим, не дури! Узнику полагается иметь ручных животных, а если гремучей змеи ни у кого ещё не было, тем больше тебе чести, что ты первый её приручишь, – лучше и не придумаешь способа прославиться.
– Нет, мистер Том, не хочу я такой славы. Укусит меня змея в подбородок, на что тогда и слава! Нет, сэр, ничего этого я не желаю.
– Да ну тебя, неужели хоть попробовать не можешь? Ты только попробуй, а не выйдет, возьмёшь и бросишь.
– А пока я буду пробовать, змея меня укусит, тогда уж поздно будет. Мистер Том, я на всё согласен; если надо, что хотите сделаю; но только если вы с Геком притащите гремучую змею, чтобы я её приручал, я отсюда убегу, верно вам говорю!
– Ну ладно, пускай, раз ты такой упрямый. Мы тебе достанем ужей, а ты навяжи им пуговиц на хвосты, будто бы это гремучий, – сойдёт и так, я думаю.
– Ну, это ещё туда-сюда, мистер Том, хотя, сказать вам по правде, не больно-то они мне нужны. Вот уж не думал, что такое это хлопотливое дело – быть узником.
– А как же, и всегда так бывает, если всё делается по правилам. Крысы тут у тебя есть?
