Джозеф Конрад - Сердце тьмы и другие повести
Мужчины - во власти вещей, и Джеспер был в их власти: он любил свое судно - дом его грез. Он наделил его частицей души Фрейи. Палуба была подножием их любви. Обладание бригом смиряло его страсть ласкающей уверенностью в счастье, уже завоеванном.
Показалась полная луна, ясная и невозмутимая, плывя в воздухе, таком же спокойном и прозрачном, как глаза Фрейи. На бриге не слышно было ни звука.
"Здесь она будет стоять подле меня в такие вечера", - в упоении думал он.
И как раз в этот момент, в этом спокойствии и тишине, под милостивым взглядом полной луны, благосклонной к влюбленным, на море, не тронутом рябью, под небом, не запятнанным ни единым облаком, - словно природа в насмешку приняла свой самый кроткий облик, - канонерка "Нептун", отделившись от темного берега, под сенью которого она стояла, скрытая от всех взглядов, - вынырнула наперерез торговому бригу "Бонито", направляющемуся к морю.
Как только канонерка появилась из своей засады, Шульц, с чарующим голосом, обнаружил признаки странного волнения. С той минуты, как они оставили малайский город в верхнем течении реки, он бродил с угрюмым лицом, исполняя свои обязанности, как человек, угнетенный какой-то навязчивой мыслью. Джеспер обратил на это внимание, но помощник, отвернувшись, словно ему не хотелось, чтобы на него смотрели, стыдливо пробормотал что-то о головной боли и о приступе лихорадки. И должно быть, сильно его трепало, когда он, следуя за своим капитаном, вслух выражал свое недоумение: "Что нужно от нас этому парню?.." Обнаженный человек, стоя на ледяном ветру и стараясь не дрожать, не мог бы говорить более хриплым и нетвердым голосом. Но, должно быть, это была лихорадка - приступ озноба.
- Просто он хочет напакостить, - с невозмутимым добродушием сказал Джеспер. - Он и раньше пытался это проделывать. Во всяком случае, скоро мы узнаем.
И действительно, вскоре оба судна остановились друг против друга, на расстоянии оклика. Бриг с его красивыми белыми парусами в лунном свете казался призрачным, воздушным. Канонерка, короткая и широкая, с толстыми темными мачтами, обнаженными, как мертвые деревья, поднимающимися к светлому небу этой лучезарной ночи, бросала тяжелую тень на полосу воды между двумя кораблями.
Фрейя преследовала их обоих, как вездесущий дух, словно она была единственной женщиной во вселенной. Джеспер помнил ее настойчивые советы быть осторожным и осмотрительным во всех своих поступках и словах, когда он будет вдали от нее. При этой совершенно непредвиденной встрече он почувствовал на своем ухе самое дыхание этих поспешных увещаний, обычных в последний момент их расставания, услышал последний полушутливый шепот: "Помни, дитя, я бы никогда тебе не простила!.." - сопровождаемый легким пожатием руки, на что он ответил спокойной, уверенной улыбкой. Химскирка Фрейя также преследовала, но по-иному. Шепота он не слышал; перед ним возникали видения. Он видел, как девушка повисла на шее низкого бродяги того самого бродяги, который только что ответил на его оклик. Он видел, как она крадется босиком по веранде, с большими светлыми, широко раскрытыми горящими глазами, чтобы взглянуть на бриг - на этот бриг. Если бы она кричала, сердилась, бранила его!.. Но она просто восторжествовала над ним. Это было все. Завлечен (в этом он был твердо уверен), одурачен, обманут, оскорблен, побит, осмеян... Клюв и когти! Два человека, которых так различно преследовала Фрейя Семи Островов, не могли равняться силой.
В напряженной тишине, похожей на сон, спустившейся на оба судна, в мире, который и сам казался только неясным сном, шлюпка с яванскими матросами пересекла темную полосу воды и подплыла к бригу. Унтер-офицер, белый - быть может, канонир, - поднялся на борт. Это был приземистый человек с круглым брюшком и астматическим голосом. Его неподвижное жирное лицо казалось безжизненным в лунном свете; он шел, растопырив толстые руки, словно был чем-то набит. Его маленькие хитрые глазки блестели, как кусочки слюды. Ломаным английским языком он передал Джесперу приказание явиться на борт "Нептуна".
Джеспер не ждал ничего столь необычайного, но после краткого раздумья решил не проявлять ни досады, ни даже удивления. На реке, откуда он прибыл, было неспокойно в течение нескольких лет, и он знал, что на его поездки туда смотрят с некоторым подозрением. Но его не беспокоило неудовольствие властей, столь устрашавшее старика Нельсона. Он приготовился покинуть бриг, а Шульц последовал за ним к поручням с таким видом, словно хотел что-то сказать, но в конце концов промолчал. Подойдя к борту, Джеспер заметил его помертвевшее лицо. Глаза человека, нашедшего на бриге спасение от последствий своей оригинальной психологии, смотрели на него с немой мольбой.
- В чем дело? - спросил Джеспер.
- Хотел бы я знать, чем это кончится, - сказал тот голосом, в свое время очаровавшим даже положительную Фрейю. Но куда девался теперь его чарующий тембр? Эти слова прозвучали, как карканье ворона.
- Вы больны, - решительно сказал Джеспер.
- Лучше б я умер! - последовал неожиданный ответ, вырвавшийся у Шульца под влиянием какой-то таинственной тревоги.
Джеспер пристально посмотрел на него, но не было времени расследовать эту болезненную вспышку лихорадящего человека. По-видимому, он все-таки не бредил, и в данный момент приходилось этим довольствоваться. Шульц метнулся вперед.
- Этот парень что-то замышляет! - в отчаянии воскликнул он. - Он хочет вам повредить, капитан Эллен. Я это чувствую, и я...
Он задохнулся от непонятного волнения.
- Хорошо, Шульц. Я не подам ему повода, - оборвал его Джеспер и прыгнул в шлюпку.
На борту "Нептуна" Химскирк стоял, широко расставив ноги, в потоке лунного света, и его чернильно-черная тень падала прямо на шканцы. При появлении Джеспера он не сделал ни одного движения, но почувствовал, как в груди поднялось что-то напоминающее напор морской волны. Джеспер молча остановился перед ним и ждал.
Очутившись лицом к лицу в непосредственной близости, они сразу впали в тон своих случайных разговоров в бенгало старика Нельсона. Они игнорировали существование друг друга: Химскирк - угрюмо, Джеспер - с полным спокойствием и равнодушием.
- Что происходит на этой реке, откуда вы только что прибыли? - тотчас же спросил лейтенант.
- Я ничего не знаю о беспорядках, если вы это имеете в виду, - ответил Джеспер. - Я выгрузил там рис, за который ничего не получил в обмен, и ушел дальше. Сейчас там нет никакой торговли, но они умерли бы с голоду через неделю, если бы я не завернул туда.
- Вмешательство! Английское вмешательство! А предположим, что эти негодяи ничего иного не заслуживают, как подохнуть с голоду, а?
- Вы знаете, там есть женщины и дети, - тем же ровным голосом заметил Джеспер.
- О да! Когда англичанин говорит о женщинах и детях, можете быть уверены, что тут дело нечисто. Ваше поведение будет расследовано.
Они говорили поочередно. Казалось, это были бесплотные духи - одни голоса в воздухе; они смотрели друг на друга, как на пустое место, или, в лучшем случае, с тем вниманием, какое уделяют неодушевленному предмету не больше... Но затем наступило молчание. Химскирк неожиданно подумал: "Она расскажет ему все. Она расскажет ему, когда, смеясь, повиснет у него на шее". И бешеное желание уничтожить Джеспера тут же, на месте, чуть не лишило его чувств. Он лишился голоса, зрения. Секунду он буквально не видел Джеспера. Но он слышал, как тот осведомился, словно обращаясь ко всей вселенной:
- Итак, я должен заключить, что бриг задержан?
Вспышка злобного удовлетворения помогла Химскирку прийти в себя.
- Да, он задержан. Я отведу его на буксире в Макассар.
- Суд решит, законный ли это поступок, - сказал Джеспер, поняв, что дело становится серьезным, но говоря с напускным равнодушием.
- О да, суд! Конечно. А вас я оставлю здесь, на борту.
Ужас Джеспера при мысли о разлуке с его бригом проявился в том, что он застыл на месте. Но это продолжалось только один момент. Затем он повернулся и окликнул бриг. Мистер Шульц ответил:
- Да, сэр.
- Приготовьтесь принять кабельтов с канонерки. Нас отведут на буксире в Макассар.
- Бог мой! А для чего это, сэр? - донесся слабый беспокойный возглас.
- Любезность, как я полагаю, - иронически крикнул Джеспер, вполне владея собой. - Нас мог застигнуть здесь штиль... на несколько дней. И гостеприимство. Мне предложено остаться здесь - на борту.
Ответом на это сообщение было громкое, отчаянное восклицание.
Джеспер с беспокойством подумал: "Эх, у парня нервы совсем расходились", - и с какой-то новой смутной тревогой пристально поглядел на бриг. Мысль, что он разлучен с ним - первый раз с тех пор, как они встретились, - потрясла его напускную беспечность, потрясла его мужество до самых оснований, - а эти основания были заложены очень глубоко. Все это время ни Химскирк, ни даже его чернильная тень не шевелились.
