Эптон Синклер - Джунгли
— Мы бродяг не кормим. Убирайся отсюда.
Юргис ушел, не сказав ни слова. Но, обогнув амбар, он увидел свежевспаханное и пробороненное поле, вдоль которого фермер посадил ряд молодых персиковых деревьев. Юргис на ходу вырывал их одно за другим с корнями, и, когда он добрался до противоположного конца поля, их позади валялось больше сотни. Это был его ответ фермеру, показывавший его настроение. Отныне он вступил в борьбу с людьми, и всякий, ударивший его, мог рассчитывать получить сдачу сполна.
За полем оказался лесок, дальше опять поле, и, наконец, Юргис вышел на другую дорогу. Вскоре он увидел еще одну ферму, и, так как небо начало заволакиваться тучами, он решил попросить здесь не только еду, но и ночлег.
Заметив, что фермер с сомнением разглядывает его, Юргис поспешил добавить:
— Я охотно лягу в сарае.
— В сарае? Ну, не знаю, — нерешительно протянул фермер. — Вы курите?
— Иногда, — ответил Юргис, — но я буду курить на дворе.
Когда фермер согласился, Юргис спросил его:
— Сколько же это будет стоить? Денег у меня маловато.
— За ужин я посчитаю вам двадцать центов, — ответил фермер, — а за сарай ничего.
Юргис вошел и сел за стол с фермером, его женой и полудюжиной ребятишек. Это была обильная трапеза, состоявшая из печеных бобов, картофельного пюре, рубленой и тушеной спаржи, блюда клубники, больших толстых ломтей хлеба и кувшина молока. Юргису не приходилось так пировать с самого дня своей свадьбы, и он добросовестно трудился за свои двадцать центов.
Все были слишком голодны, чтобы разговаривать, но после ужина Юргис и хозяин уселись с трубками на ступеньках, и последний начал расспрашивать своего гостя. Когда Юргис объяснил, что он рабочий из Чикаго и идет куда глаза глядят, фермер сказал:
— А почему бы вам не остаться здесь и не поработать у меня?
— Я сейчас не ищу работы, — ответил Юргис.
— Я вам хорошо заплачу, — произнес фермер, окидывая взглядом рослую фигуру своего гостя, — доллар в день и полное содержание. У нас здесь нехватка рабочих рук.
— На все лето и на всю зиму? — быстро спросил Юргис.
— Н-нет! — ответил фермер. — Вы мне нужны только до ноября; хозяйство у меня небольшое.
— Понимаю, — заметил Юргис, — я так и думал. Скажите, а когда вы уберете урожай, вы своих лошадей тоже выгоните на снег?
(Юргис теперь начинал мыслить самостоятельно.)
— Это дело другое, — возразил фермер, который понял, в чем соль. — Для такого здорового парня всегда найдется работа в зимнее время — в городе или где-нибудь еще.
— Да, — сказал Юргис, — так все думают. Поэтому люди и едут в город, а когда им приходится попрошайничать или красть, чтобы не подохнуть с голоду, тогда их спрашивают, почему они не идут в деревню, где не хватает рабочих рук!
Фермер задумался.
— А что будет, когда у вас выйдут все деньги? — спросил он, наконец. — Ведь тогда вам волей-неволей придется искать работу?
— Когда до этого дойдет, тогда и увидим, — отрезал Юргис.
Он хорошо выспался в сарае, а потом сытно позавтракал кофе с хлебом, овсянкой и вишневым компотом. Фермер, на которого аргументы Юргиса произвели впечатление, взял с него за еду только пятнадцать центов. Затем Юргис простился и пошел своей дорогой.
Так Юргис начал жизнь бродяги. К нему редко относились столь доброжелательно, как тот фермер, у которого он ночевал в первый раз, и постепенно он привык держаться подальше от жилья, предпочитая спать в открытом поле. В дождь он старался найти какое-нибудь заброшенное строение, если же это ему не удавалось, он ждал наступления темноты и, держа палку наготове, крадучись, приближался к какому-нибудь сараю. Обыкновенно ему удавалось забраться туда прежде, чем собака успевала его почуять. Он забивался в сено и спокойно спал до утра. Если же собака нападала на него, он вставал и отступал с боем. Юргис уже не был прежним богатырем, но руки у него были еще сильны, и ему редко приходилось тратить на собаку больше одного удара.
Пришло время малины, потом черники, и Юргис мог экономить деньги. Во фруктовых садах поспели яблоки, а в огородах картофель; Юргис научился запоминать по дороге такие места и, когда становилось темно, возвращался и набивал полные карманы. Дважды ему удавалось поймать курицу, и он устраивал настоящий пир, один раз в заброшенном сарае, а другой — на пустынном берегу речки. Когда поживиться было нечем, он понемногу тратил деньги. Это его не пугало, так как он видел, что может подзаработать в любое время. Поколов полчаса дрова, он зарабатывал себе обед, и, посмотрев, как он работает, фермер часто начинал уговаривать его остаться.
Но Юргис не оставался. Он был теперь свободным человеком, вольным бродягой. В его крови проснулась древняя жажда скитаний, радость ничем не связанной жизни, радость искания и беспредельных надежд. У него бывали свои неудачи и затруднения, но по крайней мере его всегда ожидало что-нибудь повое. Как чудесно было для человека, годами прикованного к одному месту и не видевшего ничего, кроме унылого ряда лачуг и фабрик, очутиться вдруг под открытым небом и видеть каждый час новые картины природы, новые места и новых людей! Как чудесно было для человека, вся жизнь которого сводилась к повторению изо дня в день одних и тех же действий и который так уставал от них, что у него оставалось только одно желание — лечь и спать до следующего дня, стать теперь хозяином самому себе, работать как и когда ему нравится и ежечасно встречать новое приключение!
Теперь к нему вернулось здоровье, энергия его юности, радость и сила, которые он оплакал и забыл! Они вернулись к нему внезапно, ошеломляя и пугая. Словно возвратилось детство, смеющееся и манящее! Еды у него было вдоволь, он жил на свежем воздухе, двигался сколько хотел и, проснувшись, пускался в дорогу, не зная, что делать с избытком энергии, расправляя мускулы, хохоча, напевая вновь приходившие на память песни родины. Иногда он, против воли, думал о маленьком Антанасе. Никогда больше он не увидит его, никогда больше не услышит его звонкого голоска. В такие минуты в душе Юргиса поднималась глухая боль. Иногда по ночам ему снилась Онна, он просыпался, протягивал к ней руки и горько плакал. Но утром он вставал, встряхивался и шагал снова, готовый вступить в борьбу с целым светом.
Никогда Юргис не спрашивал, где он находится и куда ведет дорога. Он знал, что для него хватит простора и что до края земли ему все равно не дойти. Конечно, он всегда мог найти себе компанию — куда бы он ни приходил, везде были люди, жившие точно так же, как он, и охотно принимавшие его в свою среду. Он был новичком в профессии бродяги, но им был чужд кастовый дух, и они охотно учили Юргиса всем своим ухищрениям — объясняли ему, от каких городов и деревень следует держаться подальше, как читать тайные знаки на заборах, когда просить и когда воровать и как делать то и другое. Они смеялись над тем, что он за все расплачивается деньгами или работой, тогда как они сами получали все даром. Иногда Юргис жил с ними в лесных чащах, делая по ночам вылазки в окрестные селения за продовольствием. Бывало, что кто-нибудь из этих людей чувствовал к Юргису особенную симпатию, и они неделю бродили вдвоем, рассказывая друг другу о себе.
Многие из этих профессиональных бродяг были бездомны и беспутны всю жизнь. Но подавляющее большинство их было раньше рабочими, вытерпевшими, подобно Юргису, продолжительную борьбу, но понявшими, что им не победить, и отказавшимися от напрасных усилий. Впоследствии он встретился еще с одним сортом людей — с теми, из чьих рядов набирались бродяги, с людьми, тоже бездомными и скитающимися, но ищущими работы, ищущими ее на полях фермеров. Их была целая армия, огромная резервная армия труда, вызванная к существованию суровыми законами жизни. Эта армия обязана была исполнять для общества всякую случайную работу, работу временную и нерегулярную, но тем не менее необходимую. Сами они, конечно, этого не сознавали; они знали только, что ищут работы и что работа ускользает от них. Ранним летом они оказывались в Техасе и по мере созревания хлебов передвигались к северу вместе с жаркой погодой, кончая свою работу поздней осенью в Манитобе. На зиму они старались наняться в лесорубы или, если это им не удавалось, шли в города и жили на скопленные гроши, перебиваясь случайной работой: грузили и разгружали пароходы и подводы, рыли канавы и сгребали снег. Если людей оказывалось больше, чем было нужно, слабые умирали от голода и холода в силу тех же суровых законов природы.
Очутившись в конце июля в Миссури, Юргис принял участие в уборке хлеба. Люди, три или четыре месяца обрабатывавшие поля, могли потерять теперь весь урожай, если бы им не удалось найти недели на две помощников. Во всем штате чувствовался острый недостаток рабочих рук, агентства по найму развивали бешеную деятельность, из городов выкачивали всю свободную рабочую силу. Привозили даже целые вагоны студентов. Обезумевшие фермеры останавливали поезда и буквально силой уводили пассажиров к себе на работу. Нельзя сказать, чтобы они плохо платили своим батракам, — всякий мог ежедневно заработать полный стол и два доллара впридачу, а более расторопные получали по два с половиной и даже по три доллара.
