Рене Баржавель - Девушки и единорог
Немедленно ухватившись за шнур звонка, она вызвала Молли. Девушка, бледная, с красными глазами, появилась, держа в руках поднос с чаем.
Уже почти одетая, Гризельда сказала:
— Не переживай! Мы займемся твоим Ферганом. А ты уверена, что он уедет к кузену, если его друг будет в безопасности?
— Да, конечно, мисс!..
— Ладно. Хорошо. Так что мы должны спрятать его, этого шофера.
— Мы, мисс? Но где?
— Здесь…
Молли ошеломленно огляделась, пытаясь сообразить, где можно будет спрятать Шауна: может быть, под кроватью? Или в шкафу?
— Не в моей же комнате, глупая! — засмеялась Гризельда. — Здесь — значит, на острове. Для этого есть идеальное место: это старинная часовня.
Молли перекрестилась.
— О, святая Дева! Это место, где можно увидеть процессию монахов!
— Никто никогда действительно не видел их.
— Нет, мисс! В прошлую пятницу Брижит.
— Брижит видит призраков везде, даже в своей тарелке с супом!
— Но она рассказывала, мисс!
— Ладно, пусть болтает ерунду! Тем лучше! И ты тоже можешь рассказывать, что видела их. Никто добровольно не заглянет в это место, никто не может случайно появиться там. Мы спрячем его в небольшой нише в глубине помещения. Констебли никогда не придут с обыском на остров.
— Конечно, мисс! Сэра Джона здесь очень уважают. Но если он когда-нибудь узнает.
— Конечно, он будет недоволен. Но как он может узнать? Шауна Аррана нужно доставить сюда ночью.
Внезапно она сообразила, что даже не побеспокоилась о его ране, так была обрадована новости о его возвращении. Все было прекрасно, с ним не могло случиться ничего плохого, потому что он опять был рядом. Но ей стало страшно, когда Молли сказала:
— Но как он доберется до острова? Он же не может двигаться.
— Он так серьезно ранен? Куда он ранен?
— Мне кажется, в грудь и в бедро. Он совсем не может ходить.
— Совсем?
— Ну, может быть, совсем немного, я не знаю.
— Твоя мать приглашала врача?
— Ах, мисс! Это ведь невозможно! Как только врач направляется по вызову, его обязательно сопровождают двое полицейских на лошадях. Он ругался с ними, даже швырял в них камни, но все было бесполезно. Но моя мать лечила Шауна Аррана. Плохо то, что он потерял много крови.
— О Боже, — простонала Гризельда, но тут же опомнилась, заметив удивленный взгляд Молли.
— Тем хуже для него! Ему больше нечего было делать, как ввязаться в драку. Они все взбесились! Если они хотят, чтобы их всех поубивали, что мы можем сделать?.. Если бы не ты, разве я стала бы заниматься этим болваном?
— Конечно, мисс.
— Вот что мы сделаем. — Она на минуту задумалась. — Кто-нибудь должен перевезти его сюда! Но кто? И как?
Посмотрев в окно, она увидела Китти, направлявшуюся в благотворительное турне. Девушка вела велосипед с грузом пакетов, укрепленных на багажнике с помощью ремешков и веревочек.
Она поспешно открыла окно и позвала:
— Китти! Китти! Зайди ко мне! Сейчас же!
— Но мне некогда. — крикнула в ответ Китти. — Я уезжаю!
— Ты еще успеешь! А сейчас зайди ко мне! Немедленно!
Китти пыталась протестовать, но Гризельда уже захлопнула окно. Сгорая от нетерпения, она выскочила в коридор, хотя еще не оделась полностью.
— Поскорее! Ну, заходи!..
Она втолкнула сестру в комнату, закрыла за ней дверь и сказала, понизив голос:
— Послушай! У Эрни сейчас находятся раненые. Два фения!
— Я знаю, — спокойно ответила Китти.
— Ты знаешь?
— Ну да. Я отвозила для них одеяло и баночку с мазью, которую приготовила Эми.
— Значит, Эми тоже в курсе! Все знают, и никто не подумал рассказать мне!
— Не все. Я сказала Эми, что это для Падрика О’Грэди, который поранил себе ногу лопатой.
— Так она тебе и поверила!
— Конечно, поверила! О’Грэди действительно поранил ногу…
Гризельда взорвалась:
— Мне плевать на вашего О’Грэди! Ты знаешь, что если полиция найдет этих раненых, их повесят?
— Ну, может быть, не обоих.
— Как это не обоих?
— Ферган совсем юный.
— О, и ты думаешь, что так и будет?.. Да они повесят вместе с ранеными и Эрни!
— Они не вешают женщин.
— Тогда они посадят ее в тюрьму до конца ее дней!
— Я не подумала об этом, — растерянно сказала Китти.
Она задумчиво покачала головой. На ней была старая шляпа, пережившая множество дождей, и ее когда-то белый цвет давно превратился в желтый. Под шляпой можно было видеть круглые щеки Китти, розовые, свежие и чистые, как ее сердце. Она вздохнула:
— Бедная Эрни. В какую плохую историю она впуталась!.. Но что она могла сделать? Им требовалась помощь.
— Вот что я думаю, — сказала Гризельда. — Послушай, дружок Молли отправится к родственникам в Слайго, если его товарищ окажется в безопасности. Так вот, мы спрячем его здесь.
— Что?
Китти вытаращила глаза. Она не поверила своим ушам.
— Мы спрячем его в монашеской часовне, — сказала Гризельда. — Там его никто не будет искать. Спрятав его, мы таким образом спасаем
Фергана и Эрни! Хорошо придумано, правда? И раненый останется у нас до тех пор, пока не поправится, чтобы уйти.
Последние слова она произнесла очень медленно, как будто они не хотели вылетать из ее уст. «Уйти? Опять уехать?.. Ладно, поживем — увидим. Не стоит заглядывать так далеко в будущее. Прежде всего, его надо спасти! Я привезу его сюда, он будет рядом со мной.»
Она сказала Китти, что нужно найти человека, который привезет раненого к дамбе. Об остальном позаботится она сама. При условии, что он сможет хоть немного передвигаться на ногах.
— Но сможет ли он?
— Надеюсь, сможет. — задумчиво ответила Китти. — Конечно, ему плохо, но кости у него не повреждены. Он пойдет, потому что должен пойти. Они невероятно живучие, эти фении. А кстати, ты знаешь, кто он? Это бывший шофер тетушки Августы, тот, который.
— Я знаю, — оборвала ее Гризельда. — Но как доставить его к острову?
— Я не вижу другого средства, — сказала Китти, — кроме повозки Меешавла Мак Мэррина. Он продолжает разъезжать по всем дорогам, констебли обыскали его два или три раза, и теперь не обращают на него внимания. Они только посмеиваются, когда он проезжает мимо. Послушай, мне пора, мне сегодня нужно сделать очень многое, но я обдумаю, как все сделать понадежней. Мне кажется, это будет очень трудно… И это довольно безрассудное предприятие. Господи, а если его найдут у нас! Что скажет папа! Это будет ужасно.
— Папа ничего не скажет! Потому что он ничего не узнает! И раненого никогда не найдут! — энергично возразила Гризельда.
Она понимала, что Китти стало страшно. Напротив, себя она чувствовала все более и более уверенно, оказавшись на месте героинь, о подвигах которых прочитала столько книг.
— Только найди способ доставить его к началу дамбы, остальным займусь я сама. Тебе ничего не нужно делать, ты ничего не знаешь, ты даже ничего не слышала об этом! Конечно, его нужно привезти, когда все успокоится. Но и не слишком поздно, чтобы не шуметь, когда все будут спать.
— Хорошо, хорошо, я постараюсь, — сказала Китти. — Наверное, я не вернусь к обеду. Предупреди маму. Вечером я скажу тебе, что мне удалось сделать.
Молли, слушавшая разговор сестер, бросилась к Китти.
— Спасибо вам, мисс Китти, — пробормотала она.
Китти спустилась к своему велосипеду и быстро уехала. Она цеплялась за руль, словно это был якорь спасения. Она была в ужасе. Она не понимала, что и раньше рисковала очень многим. Кроме двух раненых у матери Молли, которым она помогала, были и другие. Ей казалось, что она не делает ничего особенного, что отличалось бы от ее благотворительности. Это и было в ее глазах обычной благотворительностью. Любой христианин мог оказаться на ее месте. Но прятать фения на их острове! Гризельда не понимает, что она собирается сделать. Ее идея казалась Китти более страшной, чем если бы она спрятала бочку с порохом под обеденным столом. Если раненого найдут, все погибнет.
* * *
От старой часовни сохранились только развалины стен, зеленых от покрывшего их мха и разной дикой растительности. Внутри стен, на месте алтаря вырос большой куст боярышника, так буйно цветущего весной, что со стороны он казался вспышкой белого огня.
Еще в детстве, во время исследования острова, Гризельда, пробравшись сквозь колючие кусты и груды развалин, обнаружила в дальней стене часовни узкий проем. Проскользнув в него, она очутилась в небольшом сводчатом помещении почти круглой формы, хорошо сохранившемся, несмотря на прошедшие столетия. Помещение было не больше четырех шагов в поперечнике, и в нем едва мог стоять, выпрямившись, взрослый человек. Заметить со стороны эту каморку, скрытую густыми зарослями, было невозможно. Свет в нее попадал только через небольшую бойницу, тоже почти закрытую ветвями.
