Юрий Рытхеу - Айвангу
Айвангу присел в сторонке. Он долго не видел своего творения и теперь, убедившись, что ни в чем не может упрекнуть себя – бюст был хорош, успокоился.
– Друг! – воскликнул Белов. – Ты молодец! Да тебе не капитаном, а скульптором быть!
Он отступил на несколько шагов и огляделся:
– Какой простор! Будет здесь стоять Ленин, а пока мы отвезем эту окульптуру в колхозный клуб.
Перед отъездом из Тэпкэна Белов собрал коммунистов в клубе. В глубине сцены на фоне красного знамени стоял бюст Ленина. Говорили о плане и будущей охоте, о жире и бочках… Кавье, сидящий спиной к Ильичу, ерзал на своем стуле и часто оглядывался. За многие годы Кавье впервые чего-то не понимал.
После отъезда Белова Айвангу заскучал. В светлые ночи, когда не спалось, он приходил на берег и долго, смотрел на тихую блестящую воду. Айвангу чувствовал, как затухает в нем жадный интерес к будущему, и это его пугало. От одной мысли, что завтра будет то же самое, что и сегодня: выстрелы, разделка добычи, насыщение голодного желудка, в душе зарождался глухой протест к этому приевшемуся однообразию.
Иногда он брал моржовый клык, полировал его и часами рисовал, вспоминая полузабытые легенды, слышанные в детстве. Клыки он дарил Алеше, тот – Раулене, а жена тайком продавала их работникам полярной станции, учителям, морякам с проходящих пароходов. Клыки Айвангу славились по всей Чукотке.
А годы шли…
В начале зимы пятьдесят второго года Раулена родила дочь.
Айвангу уже было тридцать пять лет. Он глянул в маленькое сморщенное личико. Тронул кончиком пальца жиденькие волосики и глухо произнес:
– Из всего этого вырастет человек!
Раулена вопросительно посмотрела на него. Айвангу обнял ее и по-русски нежно поцеловал в губы.
– Спасибо, жена…
16
Умер Сталин. Радио принесло неожиданную весть на рассвете, когда охотники ушли на промысел и в селении оставались только женщины, дети, учителя и работники полярной станции. Охотники не знали об этом целый день.
Айвангу издали увидел повисшие на безветрии флаги. Черного крепа он не заметил и подумал, что объявили какой-то новый праздник. Раулена встретила его со слезами.
– Умер Сталин.
Айвангу не поверил: зачем же тогда флаги? И разве может умереть такой большой человек? Несколько позже Айвангу много узнал и понял, но в первые минуты он искренне горевал, как мог уйти в небытие человек, которого называли бессмертным, вошедший в сознание в виде монументальных памятников, многочисленных портретов… Сколько о нем было песен!
Над Тэпкэном нависла тишина, как будто подкралась осень и на лежбище возле Инчоуна собираются моржи: малейший шум может вспугнуть их. Люди разговаривали шепотом, матери цыкали на детей, когда они начинали шалить.
А летом пришло известие о разоблачении Берия. Странные дела творились на земле. В Тэпкэне они отразились своеобразно: из района перестали наведываться уполномоченные.
В конце 1953 года Чукотский национальный округ вошел в состав вновь образованной Магаданской области. Тэпкэнцы впервые узнали, что сперва они входили в Камчатскую область, потом в Хабаровский край, а теперь вот еще что-то новое.
Снова зачастили гости. На лагуне держали наготове посадочную площадку; после каждой пурги выходили счищать заструги, сугробы, наметенные вдоль посадочной полосы.
Однажды над Тэпкэном появилась странная машина. Она резко вынырнула из-за холма и повисла в раздумье над ярангами.
Вертолет опустился на пустыре возле яранг. Жители Тэпкэна тотчас окружили машину. Прибежали собаки. Среди прилетевших Айвангу узнал Пряжкина и Белова. Они почтительно разговаривали со своими спутниками, и все решили, что прибыло какое-то особо важное начальство.
Прилетевшие не пошли привычной стежкой в столовую полярной станции, а свернули на тропку, ведущую в селение. Возле первой яранги они остановились. В низкую дверь нырнул Пряжкин. За ним последовало начальство. Последними вошли тэпкэнцы. Растерянные хозяева бросились разжигать костер, но кто-то выручил их – принес примус.
Гости выпили по кружке чаю. Они расспрашивали хозяев, как им живется, удобно ли в яранге. Мынор, а это была его яранга, не знал, как отвечать: жаловаться или хвастаться.
– Нравится вам жить в яранге? – допытывался старший из приезжих, с простым, как у пекаря Пашкова, лицом. Потом люди тэпкэнцам объяснили, что это председатель облисполкома.
– Хорошо живем. Тепло есть. Жир есть, – нерешительно заговорил Мынор, оглядываясь на Пряжкина.
– А не хочется вам переселиться в хороший деревянный дом? – допытывался приезжий.
– Нам и в яранге хорошо… – неуверенно ответил Мынор и замолчал. Больше гостям не удалось вырвать у него ни слова. Мынор, должно быть, рассердился и молча засопел.
– Дорогие гости, – выступил из толпы Кавье. – Если вы хотите посмотреть, как живет чукча при социализме, прошу ко мне.
– Товарищ Кавье – секретарь колхозной партийной организации, – представил его гостям Пряжкин.
Что и говорить, яранга у Кавье просторная и чистая, да и живут вдвоем. Земляной пол чоттагина тщательно выметен, ни одной шерстинки, замерзшие лужицы собачьей мочи аккуратно выдолблены, а коричневый лед выметен. Вдоль стен бочки с жиром, мясом, кореньями и огромный ящик с праздничными одеждами и разной утварью. На гвоздях старый американский винчестер, дробовое ружье шестнадцатого калибра, русская трехлинейная винтовка и японская трофейная «арисаки».
– Ничего себе вооружение. – Председатель облисполкома покачал головой.
– Все это благодаря советской власти, – подобострастно ввернул Кавье. – Раньше я имел только американский винчестер… Гости могут войти в полог.
– Это интересно, – сказал председатель облисполкома. Он снял тяжелое кожаное пальто, подбитое мехом. Его примеру последовали и другие гости. Кавье оглянулся на односельчан, как бы желая сказать: а вам, дорогие, придется посидеть в чоттагине. Стены полога были выстланы пестрым ситцем, на одной стене висел портрет Ленина в раме. Вместо жирника горели большие тридцатилинейные керосиновые лампы.
– Сейчас будет чай, – громко, как на собрании, объявил Кавье.
Гости вертели головами и обменивались между собой взглядами.
– Вам нравится жить в такой яранге?
– Очень! – бодро ответил Кавье. – До революции ничего подобного не могло и быть. Ни ситца, ни керосиновых ламп! В этом году мы перевыполнили план по добыче морского зверя. Советская власть дала малым народам Севера…
– Я спрашиваю не об этом, – раздраженно сказал председатель облисполкома. – Мне хочется знать: считаете ли вы, что в яранге жить удобно? И должен ли советский человек жить так?
Кавье, видимо, не ожидал такого вопроса. Он с надеждой посмотрел на Пряжкина. Но тот дипломатично отвел глаза в сторону.
– Если нужно, советский человек и в звериной берлоге проживет! – решительно заявил Кавье. – Война была – столько вытерпели, а тут в яранге пожить! Товарищ Пряжкин уже несколько лет обещает построить баню, потом говорит, что возможностей нет, а мы терпим и не жалуемся. Понимаем. Правда, товарищ Пряжкин?
Что тут стало с председателем райисполкома!
Наконец добрались до яранги Сэйвытэгина. Еще издали заинтересовались странной пристройкой с дымящейся трубой.
– Здесь живет Айвангу, – поспешно сказал Пряжкин. – Гордость нашего района. Лучший охотник, коммунист. Между прочим, он безногий. Да вот он, наш Айвангу! – Пряжкин отыскал его глазами в толпе.
– Можно войти в ваш дом?
– Пожалуйста, – Айвангу распахнул перед гостями дверь в пристройку.
Раулена, испуганная неожиданным вторжением стольких гостей, притулилась у окна.
Председатель облисполкома расспросил Айвангу, из чего тот сделал стены, не холодно ли зимой, и даже провел пальцами по беленой штукатурке.
– Сам штукатурил?
– Пекарь Пашков научил, – ответил Айвангу.
– Так… Все ясно.
В чоттагине председатель облисполкома обратился к собравшимся:
– Товарищи! Мы уже несколько дней летаем по Чукотке, знакомимся с жизнью народа. У нас есть твердое намерение войти в правительство с предложением в самый короткий срок переселить всех чукчей и эскимосов из яранг в настоящие дома. Ваш земляк Айвангу своими руками уже выстроил домик, а вот товарищу Кавье больше нравится яранга, а есть еще такие, которые не хотят жить в деревянном доме?
Все молчали.
– А кто хочет переселиться в настоящий дом?
Послышались голоса:
– Хотим!
– Только не сразу!
– Ничего, привыкнем.
Когда море очистилось ото льда, первым рейсом из Кытрына привезли бревна, доски и кирпичи. Вместе с бригадой строителей приехал Пряжкин. Возле ручья, чтобы иметь под руками воду, за несколько дней поставили баню.
