Эптон Синклер - Король-Уголь
— Поймите, Перси, — продолжал Хал, — такие вещи ужасно влияют на репутацию. Эта история навсегда свяжется с вашим именем — по ней будут судить о вас!
— С критикой своих друзей я как-нибудь сам справлюсь! — заявил Перси, пытаясь вернуть себе харригановскую самоуверенность.
— Что бы вы ни говорили, — неумолимо возразил Хал, — общественное мнение может сделать только один из двух выводов — либо такой: «Харриган предпочел спасти доллары», либо: «Харриган предпочел спасти людей». Неужели, Перси, ваша семья так уж нуждается в этих долларах? Вы наверняка истратили куда больше на свое путешествие!
И Хал замолчал, предоставляя своей жертве время поразмыслить. Результатом этих размышлений явился вопрос, достойный папаши Харригана:
— Интересно, ради какой выгоды вы это делаете?
— Перси, запомните, ни ради какой! Если вам это непонятно, можете считать, что имеете дело с невменяемым. Я насмотрелся таких ужасов, охранники столько гонялись за мной… Да что говорить — у этого Коттона уже шесть зарубок на револьвере! Вот я и обезумел! — В карих главах подручного мелькнуло такое выражение, какое могло бы смутить и более сильного человека, чем Перси Харриган. — Сейчас у меня только одна мысль: спасти этих шахтеров. С вашей стороны будет большой ошибкой, Перси, если вы недооцените моей решимости. До сих пор я скрывался под чужим именем. Я был Джо Смит — подручный шахтера. А что, если бы я сообщил свое настоящее имя? Может, я не сумел бы заставить открыть шахту, зато я сумел бы причинить кучу неприятностей «ВТК». Но я на это не решился: я знал, какой это вызовет скандал, и ради своего отца хотел воздержаться от огласки. Если же другого исхода нет, если на чашке весов окажется жизнь или гибель этих шахтеров, я пошлю к черту всякое благоразумие. Передайте это своему отцу! Передайте, что я угрожал развязать руки репортеру Китингу и предать это дело широчайшей гласности. Я разоблачу «Всеобщую Топливную компанию», подам жалобу губернатору, подниму народ на бунт, заставлю арестовать себя, если понадобится, на улице, лишь бы сделать все эти факты достоянием общественности. Помните, Перси, я располагаю фактами. Я был там и видел все собственными глазами Понимаете вы это или нет?
Перси ничего не ответил, но было ясно, что он все понимает. Хал заговорил снова:
— С другой стороны, посмотрите, как вам легко все уладить, если вы только пожелаете. Вы находились в увеселительной поездке, когда до вас дошло известие о катастрофе. Вы сразу же помчались в Северную Долину и взяли бразды правления, открыли шахту и спасли жизнь рабочих. Вот в каком освещении подадут это все газеты!
Хал внимательно наблюдал за своей жертвой, нащупывая наилучшие пути воздействия, и вдруг сообразил, что промахнулся. Несмотря на свою вульгарность, Харриганы уже усвоили, что выставляться напоказ неаристократично.
— Если вы предпочитаете, вашего имени можно не упоминать, — быстро поправился Хал. — На шахте все репортеры пляшут под дудку Компании — они подадут этот материал в том освещении, какое вы пожелаете. Единственное, чего я добиваюсь, это чтобы вы поехали в своем поезде в Северную Долину и приказали открыть шахту. Ну, как, Перси, согласны?
Зная, что жизнь шахтеров зависит от одного кивка этого юноши. Хал не сводил с него взгляда.
— Ну как? Что вы мне ответите?
— Хал, — воскликнул Перси, — ведь мой старик меня со свету сживет!
— Возможно, но иначе это сделаю я. Что для вас хуже?
Перси молчал.
— Господи, решайтесь, Перси! — В голосе Хала слышались устрашающие ноты.
И тут Перси сдался:
— Хорошо.
Хал вздохнул с облегчением.
— Только помните, — сказал он, — вы туда едете не затем, чтобы позволить себя одурачить! Ваши служащие попытаются втереть вам очки. Они могут дойти даже до того, что откажутся повиноваться вам. Но вы не смеете сдавать свои позиции, потому что я еду с вами и добьюсь, чтобы шахту открыли. Я не отступлю, пока спасательные отряды не спустятся вниз.
— Хал, а согласятся ли они?
— Согласятся ли?! Господи, Перси, они только этого и требуют. Они едва не подняли бунт, требуя, чтобы их спустили в шахту. И я отправлюсь с ними вместе! И вы тоже, Перси. Вся наша орава бездельников спустится в шахту, а когда мы вернемся оттуда, мы кое-что будем знать о том, как добывается уголь!
— Хорошо, — сказал сын угольного короля. — Едемте.
15
Халу так и не пришлось узнать, что говорил Перси Картрайту в эту ночь, он знал только, что управляющий был вызван для беседы, длившейся полчаса, а затем в вагоне появился улыбающийся Перси с известием, что Хал Уорнер, конечно, все перепутал. Администрация шахты, оказывается, с самого начала трудится не покладая рук над установкой вентилятора, чтобы как можно скорее открыть вход в шахту. Эта работа уже закончена, через час-два будет пущен вентилятор, а к утру спасательные отряды получат возможность спуститься в шахту. Перси сообщил все это с таким невинным видом, что у самого Хала мелькнула мысль: «Похоже, что он поверил!» Положение гостя обязывало Хала к деликатности: он сделал вид, что принимает все за чистую монету, и поневоле позволял выставить себя дураком перед всей компанией.
Перси пригласил Хала и Билли Китинга провести ночь в поезде, но Хал отказался. Он слишком грязен, кроме того он хочет встать на рассвете, чтобы одним из первых спуститься в шахту. Тут Перси сказал, что управляющий наложил свое вето на это предложение: он не пустит в шахту никого, кроме опытных шахтеров, которые знают, как избежать опасности. Когда есть столько умелых добровольцев, совершенно незачем подвергать опасности дилетантов!
Рискуя показаться невежливым. Хал во всеуслышание заявил, что он там обязательно будет и понаблюдает, как снимают настил. А в эту ночь во многих лачугах, наверное, собрались женщины, которым сейчас не до сна, вместе они оплакивают своих близких. Сообщить им радостную весть поскорее — доброе дело!
И Хал с Китингом отправились в поселок. Прежде всего они зашли к Рафферти. Миссис Рафферти вскочила, с удивлением уставилась на гостей, а затем вскрикнула: «Пресвятая дева!» — таким голосом, что все ее малыши проснулись и в испуге завопили. Когда женщина убедилась, что ее гости располагают точными сведениями, она бросилась поделиться новостью с соседями. И вскоре улицы заполнили толпы народа, которые снова ринулись к шахте.
От Рэфферти Хал и Китинг пошли к Джерри Минетти. Соблюдая долг вежливости по отношению к Перси, Хал повторил его слова о том, что Картрайт якобы с самого начала стремился поскорее открыть шахту. Просто потеха, какие глаза сделал Джерри, услыхав это! Ладно, нечего тратить время на разговоры! Джерри в два счета оделся, и все втроем они поспешили к шахте.
Действительно, бригада рабочих уже срывала брезент и доски. За все свое пребывание в Северной Долине Хал еще никогда не видел, чтобы люди работали с такой охотой. Вскоре большой вентилятор пришел в движение, взревел и вдруг запел. И толпа, теснившаяся вокруг — по крайней мере сто человек, — тоже ревела и пела.
Надо было выждать еще несколько часов, прежде чем приступать к действию. Внезапно Хал почувствовал полное изнеможение. Вместе с Билли Китингом он вернулся к Минетти. Расстелив на полу одеяло, они улеглись, кряхтя от удовольствия. Что касается Билли, то он очень скоро захрапел, но Хал почувствовал внезапную реакцию после всех волнений и лежал с широко открытыми глазами.
Целым океаном нахлынули на него мысли. Где-то далеко отсюда был другой мир, к которому он принадлежал и от которого сознательно отказался на эти месяцы; и вот вдруг все всплыло вновь. Когда нынешним летом он вынашивал свой план, все казалось необычайно простым: назваться другим именем, стать человеком другого класса, пожить его жизнью и проникнуться его чувствами, я затем вернуться в свой мир и рассказать о том новом и интересном, что он испытал. При этом ему никогда не приходило в голову, что его мир — мир Хала Уорнера — может обнаружить его под именем Джо Смита, подручного шахтера. Он почувствовал себя как взломщик, который приступил к делу под покровом тьмы, — и вдруг комнату, где он орудует, заливает ярчайшим светом.
Хал пустился на это приключение, зная, что его ждут неприятные сюрпризы; он знал, что где-нибудь и когда-нибудь ему придется вступить в борьбу с «системой». Но он никогда не думал очутиться в гуще классовой борьбы и возглавить наступление на позиции своего собственного класса. И в том, что это не конец, можно не сомневаться. Ведь захват одной из позиций еще не решает исхода войны. Лежа в ночной тишине. Хал постепенно начинал понимать, в какое дело он ввязался. Применив другое сравнение, скажем, что он сейчас уподобился человеку, который затеял на улице легкий флирт, а утром проснулся женатым.
