Кнут Гамсун - Август
Конечно, не обошлось без некоторых трений с владельцами судов, приехавшими скупать улов: Йоаким ничего не пожелал продавать, а Йоаким, надо сказать, был не просто хозяином невода, но и старостой, он не потерял голову от везения, напротив, он отлично помнил, какая нужда царит в родном селении, помнил он и разбойничьи выходки некоторых полленцев, он поставил загородь ради общины, ради Поллена. Против этого трудно было возразить, но покупатели, созванные телеграммой Августа, чувствовали себя одураченными.
— Зря ты отправлял им телеграмму, у меня теперь нелады с этими парнями, — сказал ему Йоаким.
Август готов был сам с ними объясниться.
— Пошли их ко мне, — сказал он.
Они пришли оба. Это оказались старые знакомые: банковские акционеры — хозяин невода Иверсен, который вышел в плавание со своим снаряжением, но запереть ничего не сумел, а потому и решил скупить чужой улов, а второй, тоже старый знакомец, был Людер Мильде, хозяин яхты «Роза», который вообще пришёл с грузом пустых бочек, для засолки, значит. Хозяин самого роскошного дома в Поллене, Габриэльсен, тоже присоединился к ним, просто так, за компанию, а те двое с места в карьер начали жаловаться, что их провели и с чего это Август дал телеграмму о большом улове, когда там и всего-то есть, что на ближайшие несколько дней.
Да, согласился Август, не по его, Августа, воле им не достанется сельди. Господи, Боже ты мой, он слишком долго пребывал во мраке, а потому и предался теперь необузданной радости при виде добрых друзей и знакомцев. Им следует узнать, через какие испытания он прошёл, он вообще теперь обратился к Богу.
Но Иверсен с жаром спросил Августа, какого чёрта тот телеграфировал о большом улове?
Так об том-то и речь, что он, Август, ударился в религию. Не в его обычае привирать и говорить больше, чем есть на самом деле, такого греха за ним нет, но не кажется ли им, что Божья милость, спасшая Поллен, очень велика? Да-да, милость Божья была велика, милость, а не улов. Вот что он, собственно, имел в виду.
— Какой вздор! — вскричал Иверсен и нахмурился.
— Так оно и есть, — согласился Август, он и сам понял, что наговорил много вздору, а потому умолк. Не приучен он был стесняться, когда говорил неправду.
— А как же вы собираетесь с нами расплачиваться? — спросил Иверсен, набравшись духу.
В беседу вступил Людер Мильде и повёл благоразумную речь.
Дело в том, что для них это вовсе не пустяк — на собственный страх и риск проделать такое дальнее путешествие, связанное с большими расходами, так вот, не думает ли Август хоть как-то возместить им убытки?
— Отчего ж, — важно ответил Август.
Иверсен, с прежней горячностью:
— Потому как и сомневаться нечего, что, имея на руках эту телеграмму...
Мильде:
— Ну зачем ты так, Иверсен, ведь Август согласен.
Август и впрямь согласен, он больше не уповает на Божью милость и доброту, он снова стоит на твёрдой земле, где чувствует себя уверенно и привычно.
— А ну, Эдеварт, принеси-ка сюда мой бумажник.
И он показывает им пёстрые бумаги и какие-то лотерейные билеты с печатями, штемпелями и многозначными числами.
— А нам-то это к чему? — спрашивают они.
— Вам они и впрямь ни к чему, — соглашается Август.
В заграничных ценных бумагах они совсем не разбирались. Он попросил дать ему некоторое время, чтобы окончательно выздороветь, а потом съездить к югу, в Тронхейм, и поменять свои бумаги в Норвежском банке.
Иверсен и Мильде начали прикидывать, что можно считать достойным возмещением за этот дурацкий вызов. Август тем временем разошёлся как встарь и всё говорил и говорил без умолку. Пусть на каждого будет по сто крон, и он переведёт им эти деньги, как только обменяет свои бумаги. Они без особой охоты согласились.
Но коль скоро они приехали сюда, говорит Иверсен, хорошо бы уж заодно разобраться с этим банком, в который вложены и их деньги.
— С банком? Ха-ха-ха, — смеётся Август. Да он, Август, в жизни не знал более достойного учреждения, его просто ни с чем нельзя сравнить. И он начал разглагольствовать о больших стадах, о серебряных рудниках, о знаменитой пещере в стране, что зовётся Боливия, — ведь вам, капитан Мильде, известна эта страна?
Нет и нет, шкипер Людер Мильде никогда не ходил ни в какие другие страны, кроме как на север Норвегии, в Вест-фьорд. Молодой он ещё.
Так вот, насчёт боливийской пещеры. У президента Боливии был там свой банк. Ах, какая жалость, что они не знают иностранных языков, он, Август, мог бы им кое-что прочитать. А ещё он хочет сказать, что Полленский сберегательный банк преуспевает как серебряный рудник и не менее надёжен, чем любой банк в пещере. Благословенные Богом господа, да этому банку скоро будет принадлежать весь Поллен. Ну само собой, он не желает читать лекции такому богатому и знатному человеку, как Габриэльсен, хозяину самого лучшего дома к северу от Будё. А вы, случайно, не бывали у него в коридоре и не глядели сквозь цветные стёкла, доставленные из самой Индии? Не упустите такой возможности.
Габриэльсен, который до тех пор не раскрывал рта, вдруг спросил:
— А нельзя ли прямо сейчас получить хоть что-то от наших акций, немного Ausbeute, как это называют немцы?
— Отчего ж нельзя? — Август совершенно согласен с ним. — Мы как раз недавно обсуждали этот вопрос.
— А разве не полагается созвать общее собрание акционеров?
И это тоже совершенно верно. Но он, Август, провалялся несколько месяцев на смертном одре, а за это время ничего ровным счётом не было сделано. Он не мог даже заняться собственными делами в других странах, из-за чего и потерял десятки тысяч. Впрочем, надо радоваться хотя бы тому, что он остался жив.
Ну и как думает Август, сколько процентов они могли бы получить?
Август, деловито и без раздумий:
— Вы сами можете прикинуть, сколько может заработать банк за первый год своего существования в таком селении, как Поллен. Домов и прочей недвижимости у банка, конечно, хватает, но чтобы деньги... Да и у кого они есть? Ну, немного у вас, Габриэльсен, да ещё у старого Каролуса, ну у Поулине и таких, как она... Но чтобы деньги вообще... Денег нет и не будет, пока фабрику не доведут до ума, чтоб она начала работать. А вот тогда вы посмотрите! Да, кстати, вы не хотели бы купить акции фабрики по производству рыбной муки?
— Вот уж нет... К сожалению, средства не позволяют...
— Вам и не позволяют?! — Августу просто смешно это слышать. Все трое — состоятельные люди: угодья, земля, шхуны, кошельковые неводы, банковские акции... и ещё много всякой всячины!
— А что это за фабрика такая? — спросил Людер Мильде, который был молодой и потому любопытный.
— Я же сказал, фабрика по производству рыбной муки. В Поллене будет своя промышленность. Ведь только промышленность может приносить деньги. Покойник Оттесен, так тот в своё время по первому же слову приобрёл акций на пятнадцать тысяч...
— На пятнадцать тысяч?! — восклицает хозяин шхуны Иверсен.
— А разве не на пятнадцать? Их было так много, что я уж и не помню точно. Но вы хорошо знаете, что Оттесен был человек сведущий, во всём хорошо разбирался, и если уж он соглашался в чём-то участвовать...
Они сказали, что подумают, и с тем направились к выходу.
— Подумайте, подумайте! И не мешкая известите меня, сколько акций вы желаете приобрести. Эдеварт, ты не попросишь Поулине как можно скорей прийти сюда?
Вошла Поулине.
Глядя ей прямо в глаза, Август сказал:
— У меня такой вопрос: не принесёшь ли ты двести норвежских крон, которые я задолжал этим господам?
Поулине только собралась резко отказать ему, как Людер Мильде сказал, что насчёт денег — это вообще не к спеху.
— Да, я знаю, — промолвил Август, — вы не из тех людей, которых подпирает нужда. Но мне не нравится должать какие-то кроны и эре, тем более что у Фуглё я поставил невод, который запер косяк сельди. Уж с этого-то я наверняка поимею несколько тысяч.
Словом, Поулине получила своё! Она тотчас ушла и вернулась, принеся деньги, право же, она вернулась с деньгами.
— Большое тебе спасибо, Поулине, — сказал Август, снова чувствуя себя начальником, который знает, что делает, после чего продолжил, обратясь к своим собеседникам: — Я связан по рукам и ногам, пока не выздоровею окончательно и не смогу съездить в Норвежский банк. Но до тех пор Поулине предоставляет мне кредит в норвежской валюте.
— Что ты этим хочешь сказать? — процедила сквозь зубы Поулине и добавила: — Лично мне об этом ничего не известно.
Август подмигнул гостям, пусть, мол, они воспримут её выпад как обычную шутку и посмеются вместе с ним. Поулине в ярости покинула комнату.
А шкиперы сидели, каждый с большой красной ассигнацией в руках, и чувствовали некоторое смущение. Они вовсе не требовали, чтобы им срочно вернули деньги, право же, не требовали. Но зато они не могли не признать, что им ещё никогда не доводилось видеть столь чёткую и незамедлительную выплату наличными. Никаких попыток уклониться! А ты слышал, Иверсен, что Август выторговал десять крон?
