Мария Эджуорт - Мурад несчастный
Признаюсь самъ, что я не могъ наслаждаться счастливымъ своимъ состояніемъ, зная, что братъ подверженъ былъ гнѣву первой Султанши. Нынѣшнимъ утромъ прислалъ онъ мнѣ сказать, что Султанша соглашается его простить, но съ тѣмъ условіемъ, чтобы онъ доставилъ ей такую же точно вазу, какую она за годъ передъ тѣмъ у него купила. Я обрадовался случаю пожертвовать своею драгоцѣнностію Саладину, и велѣлъ ему сказать, что принесу къ нему эту вазу самъ. Мнѣ хотѣлось ее хорошенько вымыть, потому что на днѣ ея находились еще нѣкоторые слѣды красной краски; я влилъ въ нее кипятку; вдругъ слышу — шипитъ; не успѣлъ мигнуть, какъ бѣдная моя ваза разлетѣлась на части. Послѣ этаго судите, милостивые государи, не имѣю ли я права называть себя несчастнымъ, и не лучшели бы гораздо было, когдабъ я совсѣмъ не родился на свѣтъ!“
Въ эту минуту вошелъ въ горницу Саладинъ. Не видя своего брата, онъ вообразилъ, что съ нимъ сдѣлалось какое нибудь новое несчастіе — онъ ахнулъ, увидѣвши на полу развалины вазы; но разсмотрѣвъ ихъ съ своимъ обыкновеннымъ присутствіемъ духа, сказалъ: берусь склеить эти черепки и ваза будетъ цѣла по прежнему. „Видители, государи мои! воскликнулъ Мурадъ; счастіе слѣдуетъ за нимъ, какъ тѣнь. Ему стоитъ только показаться, чтобы всѣ сдѣлались довольны и веселы. И на вашихъ лицахъ изображается удовольствіе; хотите ли его увеличить? пускай Саладинъ разскажетъ вамъ свои приключенія.“ — Охотно исполню ваше требованіе, сказалъ Саладинъ: но съ тѣмъ условіемъ, чтобы эти добрые чужестранцы у меня отужинали. Султанъ любопытенъ былъ слышать исторію Саладина и пошелъ къ нему въ домъ. Послѣ ужина Саладинъ началъ разсказывать:
„Не думаю, чтобы въ моемъ младенчествѣ случалось со мною что нибудь необыкновенно счастливое; но долженъ вамъ признаться, что наименованіе счастливый произвело во мнѣ великую довѣренность къ самому себѣ и къ фортунѣ; я сдѣлался высокомѣрнымъ и смѣлымъ, и это могло бы обратиться мнѣ во вредъ, когдабы одинъ бездѣльный случай, сдѣлавшій на душѣ моей глубокое впечатлѣніе, неизлѣчилъ меня совершенно отъ сей болѣзни. Въ Константинополѣ находился одинъ Французскій инженеръ, который пользовался отмѣнною милостію Султана. Онъ праздновалъ рожденіе повелителя вѣрныхъ и давалъ фейерверкъ. Зрителей собралось чрезвычайно много и я былъ въ томъ же числѣ. Намъ многократно кричали: отойдите, фейерверкъ опалитъ васъ. Тѣ, которые стояли подлѣ меня, отдалились; а я, въ крѣпкой надеждѣ на доброхотную мою звѣзду, остался на прежнемъ мѣстѣ, и черезъ минуту былъ осыпанъ огнемъ, который опалилъ мнѣ лице и руки.
Инженеръ, услышавъ о моемъ приключеніи, навѣстилъ меня въ моемъ домѣ. Я имѣлъ счастіе ему понравиться; мы познакомились, и я много извлекъ пользы изъ разговоровъ своихъ съ этимъ почтеннымъ человѣкомъ. Онъ принудилъ меня смотрѣть безъ предубѣжденія на многія вещи, о которыхъ я имѣлъ понятіе совсѣмъ ложное; напримѣръ, онъ истребилъ во мнѣ безразсудную мысль? будто обстоятельствами нашей жизни управляетъ счастіе и несчастіе. Что такое счастіе? говорилъ онъ: искусство и благоразуміе. Что такое несчастіе? глупость, опрометчивость, неосторожность. Ты видишь, другъ мой, что безразсудная твоя неосмотрительность едва не привела тебя ко гробу. Оставь безсмысленной толпѣ слѣпую вѣру на счастіе. Пусть, кто хочетъ называетъ тебя Саладиномъ счастливымъ; поступай такъ, чтобы имѣть право на почтенное имя Саладина осторожнаго и мудраго.
Слова этаго благоразумнаго чужестранца оставили во мнѣ глубокое впечатлѣніе и дали другой оборотъ мыслямъ моимъ и предпріятіямъ. Вы можетъ быть уже слыхали отъ Мурада, что мы не рѣдко спорили съ нимъ о предопредѣленіи, и что я никогда не соглашался вѣрить этой мечтѣ, подобно Мураду. Мы остались каждый при своемъ мнѣніи, и эти мнѣнія, какъ я увѣренъ, были единственною причиною какъ успѣховъ моихъ, такъ и его несчастій.
Мурадъ конечно вамъ сказывалъ, что я разбогатѣлъ отъ красной краски, найденной мною въ фарфоровой вазъ. Безъ сомнѣнія эту находку могу назвать случаемъ счастливымъ; но какую бы она принесла мнѣ пользу, когда бы я не употребилъ большихъ стараній на составленіе сначала краски изъ найденнаго мною порошка, потомъ и самаго красильнаго порошка? Я согласенъ, что мы невластны предвидѣть произшествія и управлять ими; но я увѣренъ, что судьба наша зависитъ отъ того употребленія, которое мы дѣлаемъ изъ своихъ способностей.
Вы слышали отъ Мурада, что я продалъ вазу свою первой Султаншѣ; вырученныя за нее деньги дали мнѣ способъ привести въ порядокъ и разпространить свою торговлю. Я былъ остороженъ въ дѣлахъ своихъ, наблюдалъ правила строгой умѣренности, и особенно старался честными способами понравиться тѣмъ людямъ, которые посѣщали мою лавку, или имѣли со мною дѣло. Надобно признаться, что я во всемъ этомъ не имѣлъ неудачи: въ нѣсколько времени богатство мое превзошло мои надежды.
Одно произшествіе произвело въ обстоятельствахъ моихъ великую перемѣну. Въ предмѣстіи Перѣ сдѣлался пожаръ неподалеку отъ сераля Султанскаго. Будучи иностранцами, государи мои, вы не слыхали можетъ бытъ объ этомъ ужасномъ пожарѣ; но онъ привелъ въ волненіе всю нашу столицу. Великолѣпныя палаты Визиря обращены были въ пепелъ; мечеть Софійская имѣла ту же участь. Я слышалъ разныя мнѣнія о причинахъ сего несчастія: одни называли его гнѣвомъ Неба, которое наказало Султана за то, что онъ въ одну пятницу не ходилъ въ мечешь, другіе увѣряли, что Магометъ сердитъ былъ на Султана за то, что онъ вмѣшался въ невыгодную войну, и что за ту же вину сжегъ палаты его Визиря, а всѣ политики наши утверждали единодушно, что вышнею судьбою опредѣлено было въ такой-то день и часъ сгорѣть нѣсколькимъ домамъ въ предмѣстіи Перъ. Изъ всѣхъ этихъ многоразличныхъ мнѣній выходило то, что жители Константинополя совсѣмъ непочитали за нужное брать предосторожности противъ пожара — и въ это время пожары случались почти каждую ночь. Нерѣдко ловили зажигателей, вооруженныхъ фитилями, которые пользуясь общею безпечностію, произходившею отъ глупаго предразсудка, основывали свои выгоды на несчастіи народа. Но сіи открытія не уменьшали гибельной вѣры въ предопредѣленіе. Что же касается до меня, то я не позволялъ себѣ покоряться общему суевѣрію; а употреблялъ всѣ способы для предохраненія моего дома отъ пожара. На дворъ моемъ вырытъ былъ водоемъ довольно обширный и всегда наполненный водою; домы смежные съ моимъ, часто загорались, но ни одинъ изъ нихъ не былъ жертвою пожара, благодаря пособію, подаваемому въ скорости мною. Сосѣди мои называли меня своимъ покровомъ, они безпрестанно твердили, что я рожденъ счастливымъ, и что все ко мнѣ близкое заимствуетъ отъ меня счастіе.
Въ одинъ вечеръ, отужинавъ у своего пріятеля, я возвращался довольно поздно домой — вдругъ примѣчаю, что жолобъ одного изъ городскихъ фонтановъ свороченъ былъ въ сторону, такъ что вода бѣжала черезъ бассеинъ, въ которомъ отъ этаго не было ли капли воды. Совсѣмъ не воображая, чтобы это было сдѣлало съ умысломъ, я поправилъ жолобъ, и пошелъ далѣе. Вижу другой жолобъ, также свороченной въ сторону — вижу еще: нѣсколько жолобовъ, и съ ними сдѣлано то же что съ первыми. Это меня поразило, и наконецъ я догадался, что мошенники, умышляя сдѣлать въ той части города пожаръ, старались уничтожишь заранѣе всѣ способы къ его потушенію. Сначала не зналъ я, на что рѣшиться; хотѣлъ разбудишь караульныхъ, которые очень спокойно спали, но мнѣ пришло въ голову, что караульные могли быть сами въ заговорѣ, въ противномъ случаѣ они давно бы примѣтили, что всѣ жолобы перемѣнили положеніе, и я рѣшился разбудишь своего сосѣда Цаматъ-Сади, богатаго купца, имѣвшаго множество невольниковъ, которые могли въ одну минуту разсѣять по всему городу тревогу. Цаматъ-Сади не долго думалъ; тотчасъ послалъ онъ объявить великому Визирю, что городъ въ опасности; и что прежде всего надобно подумать о сохраненіи священной особы Султана; потомъ разбудили и главныхъ чиновниковъ города. Янычарскій Ага велѣлъ бить въ бубны, и весь городъ былъ уже въ тревогѣ, когда показалось пламя въ нижнемъ этажъ Цаматъ-Садіева дома. Злодѣи, собравшіеся толпою, чтобы воспользоваться общимъ замѣшательствомъ, взяты были подъ стражу. Словомъ сказать, благодаря предосторожностямъ нашимъ, пожаръ затушили въ ту самую минуту, въ которую онъ оказался.
На другой день при появленіи своемъ на базарѣ былъ я окруженъ купцами — меня обнимали, благодарили, называли благотворителемъ. Цаматъ-Сади подарилъ мнѣ драгоцѣнный алмазъ и кошелекъ съ золотыми монетами. Примѣру его послѣдовали другіе купцы и городскіе чиновники, а Визирь прислалъ мнѣ богатый перстень съ запиской: Спасителю Константинополя.
Такимъ образомъ въ одни сутки судьба моя совершенно перемѣнилась: я сдѣлался и богатъ и славенъ, началъ вести жизнь, соотвѣтственную новой моей фортунѣ — переселился въ богатой домъ и накупилъ множество невольниковъ. Нѣсколько дней спустя послѣ моего новоселья, на базарѣ я встрѣтился съ Жидомъ, которой, отведя меня въ сторону, сказалъ таинственнымъ голосомъ: ты купилъ многихъ невольниковъ, тебѣ надобно ихъ одѣть; не хочешь ли, я продамъ тебѣ, за дешевую цѣну прекрасныя платья? — Наружность этаго человѣка не понравилась мнѣ съ перваго взгляда, и я хотѣлъ уже ему отказать; но подумавъ, что выгоды своей никогда терять не должно, спросилъ, за какую цѣну разполагается онъ продать свои платья. Онъ удивилъ меня отвѣтомъ; цѣна была необыкновенно дешевая. Начинаю разспрашивать, какимъ образомъ достались ему эти платья; онъ отвѣчаетъ весьма двусмысленно: это заставило меня подумать, что платья или украденныя, или зараженныя чумою. Жидъ показалъ мнѣ ящикъ; но я замѣтилъ, что онъ, прежде нежели открылъ его, потеръ себѣ носъ ароматическими травами. Запахъ мускуса мнѣ вреденъ — сказалъ онъ. — „И мнѣ также — возразилъ я — и мнѣ должно взять предосторожность.“- Жидъ „поблѣднѣлъ, вообразивъ, что я проникнулъ его тайну; онъ вышелъ въ другую горницу будто за ключемъ и болѣе не возвращался. Между тѣмъ я началъ разсматривать ящикъ, и на крышкѣ увидѣлъ совсѣмъ почти изглаженную надпись: Смирна. Это подтвердило мою догадку. Въ тотъ же день опять я встрѣтилъ моего Жида, выходящаго изъ воротъ Цаматъ-Сади — спрашиваю у своего сосѣда, какое имѣетъ онъ дѣло съ Жидомъ. Цаматъ-Сади отвѣчаетъ мнѣ, что этотъ человѣкъ вызывается продать ему неволыничьи платья. — Остерегись, Цаматъ-Сади. Я имѣю причину думать, что эти платья заражены чумою.! Я сообщилъ Цамату сдѣланныя мною примѣчанія, онъ очень много меня благодарилъ. Мм пошли къ Кадію съ доносомъ, но Кади нѣсколько замѣшкался взять Жида подъ стражу; онъ скрылся съ своимъ платьемъ.
