Уильям Теккерей - Базар житейской суеты. Часть 1
Ребекка была низка ростомъ, худощава, блѣдна, съ волосами золотистого цвѣта и съ глазами, почти постоянно-опущенными въ землю; но эти глаза, зеленые и большіе, имѣли силу до того привлекательную, что отъ нихъ чуть не сошолъ съ ума молодой оксфордскій студентъ, нѣкто мистеръ Криспъ, отрекомендованный своею маменькой въ заведеніе миссъ Пинкертонъ, гдѣ онъ долженъ былъ преподавать эстетику молодымъ пансіонеркамъ. Уже влюбленный юноша написалъ нѣжное посланіе предмету своей страсти; но, къ несчастью, записка была перехвачена изъ рукъ неловкой торговки пирогами, и нѣжная страсть должна была погаснуть при самомъ разгарѣ. Мистриссъ Криспъ, извѣщенная объ опасности, немедленно взяла къ себѣ обратно неопытного преподавателя эстетики, и спокойствіе, разрушенное на нѣсколько времени въ «Академіи благородныхъ дѣвицъ», скоро было возстановлено на прочныхъ основаніяхъ. Миссъ Шарпъ получила строжайшій выговоръ отъ содержательницы пансіона, хотя было доказано неоспоримыми фактами. что она ни разу не имѣла счастья говорить съ господиномъ Криспомъ.
Въ обществѣ взрослыхъ и высокихъ пансіонерокъ, Ребекка Шарпъ казалась настоящимъ ребенкомъ; но бѣдность и нужда преждевременно развили ея мозгъ. Нерѣдко разговаривала она съ кредиторами своего отца, и удачно успѣвала выпроваживать ихъ за двери; нерѣдко своими ласками вкрадывалась она въ довѣренность мелочныхъ лавочниковъ и купцовъ, отпускавшихъ имъ въ долгъ свои товары. Отецъ гордился остроуміемъ маленькой дочери, и съ удовольствіемъ рекомендовалъ ее своимъ буйнымъ товарищамъ, приходившимъ въ его квартиру фантазировать за бутылками артистическихъ напитковъ. Часто молодая дѣвушка сидѣла съ ними за однимъ столомъ, прислушиваясь къ такимъ рѣчамъ, которыя должны быть слишкомъ чужды дѣтского уха. Послѣ всего этого, Ребекка имѣла, конечно, полное право сказать:
— Никогда я не была дѣвочкой, и никогда не ощущала дѣтскихъ чувствъ. Восьми лѣтъ отъ роду, я уже была женщиной въ полномъ смыслѣ слова.
О миссъ Пинкертонъ! Зачѣмъ вы такъ неосторожно заключили въ свою клѣтку эту опасную птичку?
Но великія женщины, такъ же какъ и малыя, подвергаются иногда непростительнымъ ошибкамъ. Миссъ Пинкертонъ въ простотѣ сердечной воображала, что дочка рисовального учителя самое кроткое, слабое и беззащитное созданіе въ подлунномъ мірѣ, потому-что Ребекка съ неподражаемымъ искуствомъ разыгрывала роль d'une fille ingénue всякій разъ, какъ удавалось ей побывать въ Чизвиккѣ. Семирамида считала ее скромнымъ и невиннымъ ребенкомъ, и разъ, въ одинъ прекрасный вечеръ, это случилось за годъ до окончательнаго поступленія Ребекки въ Академію благородныхъ дѣвицъ: ей было тогда шестнадцать лѣтъ, миссъ Пинкертонъ съ величественною важностью подарила ей куклу, конфискованную собственность миссъ Суиндль, которая осмѣлилась заниматься своимъ сокровищемъ въ учебные часы. О, если бы видѣла миссъ Пинкертонъ, какъ Ребекка и ея отецъ, по возвращеніи домой, хохотали цѣлый вечеръ надъ этой куклой, дѣлая изъ нея каррикатуру самой основательницы благородного пансіона! Ребекка наряжала куклу собственными руками, вздергивала ей носъ, разговаривала съ нею какъ пансіонерка съ своей начальницей, и заставляла ее выдѣлывать самые уморительные фарсы. Съ этой поры все предмѣстье Сого, отъ мелочного лавочника до чумазого мальчишки изъ харчевни, знали почтенную миссъ Пинкертонъ въ образѣ куклы миссъ Ребекки. Молодые живописцы, собиравшіеся у своего ветерана, разспрашивали, по обыкновенію, Ребекку, о здоровьѣ мнимой старухи Пинкертонъ, и веселились на-славу послѣ ея остроумныхъ отвѣтовъ. Однажды Ребекка удостоилась прогостить цѣлую недѣлю на Чизвиккскомъ проспектѣ: Джемима подчивала ее разными сластями, ласкала какъ бѣдную сиротку, и даже подарила ей на дорогу нѣсколько серебряныхъ монетъ. И что же? По возвращеніи домой, миссъ Шарпъ соорудила себѣ другую куклу, представлявшую миссъ Джемиму въ самомъ каррикатурномъ видѣ! Эстетическое чувство смѣха, очевидно, одерживало верхъ надъ чувствомъ благодарности въ сердцѣ дочери оперной актрисы.
Наступила наконецъ пора, когда миссъ Ребекка Шарпъ водворилась окончательно въ «Академіи благородныхъ дѣвицъ». Строгая формальность непріятна была молодой дѣвушкѣ, привыкшей къ цыганской жизни съ своими покойными родителями. Урочные часы вставанья, молитвъ, обѣдовъ и прогулокъ, распредѣленныхъ съ математическою точностью, надоѣли ей до того, что она поминутно вздыхала о своей прежней жизни, и всѣ воображали, что миссъ Ребекка груститъ неутѣшно о потерѣ своего отца. Ей отвели каморку на чердакѣ, гдѣ часто слышали какъ она рыдаетъ по ночамъ. Она точно рыдала отъ злости, но не отъ печали. Никогда не случалось ей жить въ обществѣ женщинъ: ея отецъ, несмотря на свое не совсѣмъ безъукоризненное поведеніе; былъ человѣкъ съ талантомъ, и его разговоръ нравился ей въ тысячу разъ больше, чѣмъ болтовня всѣхъ этихъ дѣвицъ, молодыхъ и старыхъ, съ которыми теперь связала ее судьба. Она ненавидѣла всѣхъ вообще и каждую порознь, за исключеніемъ миссъ Амеліи Седли, къ которой чувствовала искреннюю привязанность. Ктому же предпочтеніе, которое отдавали передъ ней другимъ молодымъ дѣвицамъ, раздирало ея сердце мучительной завистью.
— И отчего эта дѣвчонка такъ высоко поднимаетъ носъ? говорила она объ одной изъ воспитанницъ миссъ Пинкертонъ.
Едва прошолъ годъ, и уже миссъ Ребекка Шарпъ рѣшилась, во что бы то ни стало, и какъ бы ни стало, вырваться изъ «Академіи благородныхъ дѣвицъ». Въ головѣ ея образовались и созрѣли связные планы относительно будущей судьбы.
Однажды, въ отсутствіе дѣвицъ, Ребекка сѣла за фортепьяно и сыграла нѣсколько новыхъ и трудныхъ пьесъ съ такимъ совершенствомъ, что миссъ Пинкертонъ предложила ей давать музыкальные уроки въ младшемъ классѣ: это освободило бы ее отъ платы музыкальному учителю. Но, къ величайшему ея изумленію, миссъ Шарпъ сдѣлала рѣшительный отказъ.
— Я живу здѣсь для того, чтобъ говорить съ дѣтьми по французски, сказала она смѣлымъ и рѣшительнымъ тономъ, не мое дѣло давать имъ музыкальные уроки и сберегать для васъ деньги! Платите мнѣ, если угодно, за каждый урокъ, и я буду учить.
Миссъ Пинкертонъ принуждена была уступить; и съ этого дня перестала любить миссъ Ребекку Шарпъ.
— Никто и никогда, въ продолженіе цѣлыхъ тридцати пяти лѣтъ, не смѣлъ въ моемъ домѣ идти наперекоръ моимъ распоряженіямъ! воскликнула миссъ Пинкертонъ, озадаченная дерзостью молодой дѣвицы. Я пригрѣла змѣю на своей груди!
— Змѣю, какой вздоръ! воскликнула въ свою очередь миссъ Шарпъ. Вы взяли меня, потому-что разсчитывали употребить съ пользой въ своемъ заведеніи; вотъ и все тутъ. Между нами нѣтъ и не можетъ быть вопроса о взаимной благодарности. Я ненавижу это мѣсто и хочу его оставить по своей доброй волѣ. Вы не принудите меня дѣлать то, къ чему я не обязывалась.
— Вы забываетесь, миссъ Ребекка!
— Дайте мнѣ денегъ, и отпустите меня на всѣ четыре стороны, если угодно. А всего лучше вы сдѣлаете, миссъ Пинкертонъ, если пріищете мнѣ мѣсто гувернантки.
Миссъ Пинкертонъ разъ заблагоразсудила сдѣлать ей публичный выговоръ въ присутствіи двадцати-четырехъ дѣвицъ; но Ребекка, при помощи французского діалекта, совершенно сбила съ толку раздраженную старуху.
Такимъ образомъ, для возстановленія порядка въ заведеніи, оказывалось неизбѣжно необходимымъ удалить миссъ Шарпъ, и когда этимъ временемъ сэръ Питтъ Кроли обратился съ просьбой насчетъ гувернантки, миссъ Пинкертонъ поспѣшила отрекомендовать миссъ Шарпъ, какъ дѣвицу ученую, способную преподавать всѣ возможныя искуства и науки.
— И что жь такое? говорила миссъ Пинкертонъ. Поведеніе дѣвицы Шарпъ преступно только въ отношеніи ко мнѣ одной; но я не могу не согласиться, что ея таланты и познанія относятся къ высшему разряду. Что касается до необыкновеннаго развитія головы этой дѣвицы, я заранѣе увѣрена, миссъ Шарпъ сдѣлаетъ большую честь педагогической системѣ моего заведенія. Ктому же, во всякомъ случаѣ, я сдѣлаю доброе дѣло, оказавъ окончательное покровительство безпріютной сиротѣ.
Такъ кончилась эта достопамятная борьба на Чизвиккскомъ проспектѣ, продолжавшаяся съ. упорнымъ ожесточеніемъ нѣсколько мѣсяцовъ сряду.
Этимъ временемъ миссъ Амелія Седли вступила въ завѣтный возрастъ семнадцатилѣтней дѣвицы, и должна была, по требованію своей матери, возвратиться подъ гостепріимную кровлю родительского дома. Чувствуя искреннюю привязанность къ бывшей пепиньеркѣ, Амелія пригласила ее съ собою погостить на недѣлю въ центрѣ англійской столицы, и Ребекка безъ всякихъ отговорокъ согласилась на предложеніе своей подруги.
Такъ открылся свѣтъ для двухъ молодыхъ дѣвицъ. Въ глазахъ Амеліи, это былъ совершенно новый, свѣжій, блистательный міръ со всѣми радужными цвѣтами у его подножія; что жь касается до миссъ Ребекки, свѣтъ едва ли имѣлъ для нея привлекательность новизны. Много навидѣлась она и наслышалась въ предмѣстьи Сого, еще больше начиталась. Во всякомъ случаѣ, Ребекка видѣла теперь передъ собой необозримое поле новой жизни.
