Чарльз Диккенс - Наш общий друг. Часть 1
Въ эту минуту послышался сперва тихій шорохъ въ передней, а затѣмъ легкій стукъ въ дверь столовой. Алхимикъ подходить къ двери, сердито шепчется съ кѣмъ-то невидимымъ, смягчается, когда узнаетъ причину стука, и выходитъ вонъ.
— Онъ отыскался только на дняхъ, послѣ четырнадцатилѣтняго пребыванія на чужбинѣ.
Одинъ изъ буфферовъ внезапно удивляетъ трехъ остальныхъ своимъ самостоятельнымъ выступленіемъ и заявленіемъ своей индивидуальности, обратившись къ разсказчику съ вопросомъ:
— Какимъ же образомъ его разыскали и зачѣмъ?
— Ахъ да! Вы совершенно правы. Благодарю, что напомнили… Достопочтенный родитель умираетъ.
Тотъ же буфферъ, ободренный своимъ первымъ успѣхомъ, снова спрашиваетъ:
— Когда?
— Недавно. Мѣсяцевъ десять или годъ тому назадъ.
Тотъ же буфферъ опять проворно задаетъ вопросъ:
— Отчего умираетъ?
Но на этомъ, подъ оцѣпенѣлымъ взглядомъ, трехъ остальныхъ буферовъ, и увядаетъ его злополучное индивидуальное бытіе, не привлекая затѣмъ на себя вниманія ни одного смертнаго.
— Достопочтенный родитель, — начинаетъ сызнова Мортимеръ, вспомнивъ, что за столомъ сидитъ мистеръ Венирингъ, и обращаясь къ нему въ первый разъ, — достопочтенный родитель умираетъ.
Признательный Венирингъ съ важностью вторитъ: «умираетъ» и, скрестивъ на груди руки, расправляетъ свой лобъ, какъ бы собираясь слушать съ чувствомъ и съ толкомъ, но тотчасъ же видитъ себя вновь покинутымъ въ пустынѣ.
— Послѣ его смерти находятъ духовное завѣщаніе, — продолжаетъ Мортимеръ, улавливая взглядъ мистрисъ Подснапъ, напоминающій своимъ выраженіемъ взглядъ деревянной лошадки, — оно было написано вскорѣ послѣ бѣгства сына. По этому завѣщанію весь нижній пластъ мусорныхъ горъ, вмѣстѣ съ какимъ-то жильемъ у ихъ подошвы, переходитъ въ собственность стараго слуги мусорщика, его единственнаго душеприказчика, а остальная часть имущества, весьма значительная, назначается сыну. Старикъ завѣщалъ еще, чтобы его похоронили съ какою-то причудливой церемоніей и съ предосторожностями на случай возврата къ жизни въ могилѣ, но я не стану утомлять ими ваше вниманіе. Вотъ и все, за исключеніемъ…
Тутъ разсказъ снова прерванъ.
Алхимикъ возвращается, и всѣ глаза обращаются на него. Но всѣ на него смотрятъ не потому, чтобы каждому хотѣлось его видѣть, а потому что, вслѣдствіе необъяснимаго закона природы, люди вообще пользуются всякимъ случаемъ смотрѣть на что угодно, только не на того, кто обращается къ нимъ съ рѣчью.
— За исключеніемъ того, что наслѣдство сыну завѣщано условно, а именно съ тѣмъ условіемъ, чтобы онъ женился на дѣвушкѣ, которая когда писалось завѣщаніе, была четырехъ или пятилѣтнимъ ребенкомъ, а теперь уже невѣста. Объявленія и справки повели къ тому, что сыномъ оказался человѣкъ, о которомъ у насъ идетъ теперь рѣчь, и въ настоящую минуту онъ возвращается на родину, безъ сомнѣнія крайне удивленный, — возвращается, чтобы получить большое наслѣдство и вдобавокъ жениться.
Мистрисъ Подснапъ вопрошаетъ, хороша ли собой молодая дѣвица. Мортимеръ не можетъ отвѣтить на этотъ вопросъ:
Мистеръ Подснапъ вопрошаетъ, что станется съ большимъ наслѣдствомъ въ случаѣ неисполненія условія завѣщанія, касающагося этого брака. Мортимеръ отвѣчаетъ, что тогда, по особому параграфу завѣщанія, наслѣдство перейдетъ къ вышеупомянутому старому слугѣ, за устраненіемъ сына. Точно такъ же, если бы сына не оказалось въ живыхъ, наслѣдникомъ былъ бы тотъ же старый слуга.
Въ это время мистрисъ Венирингъ только что успѣла разбудить захрапѣвшую леди Типпинсъ, ловко толкнувъ ея костлявую руку подносомъ съ тарелками, и въ это же время всѣ, кромѣ Мортимера, увидѣли, что алхимикъ съ таинственнымъ видомъ подаетъ ему какую-то сложенную бумагу. Любопытство на нѣсколько мгновеній овладѣваетъ мистрисъ Венирингъ.
Но Мортимеръ, не смотря на всѣ старанія алхимика вручить ему бумагу, преспокойно освѣжаетъ себя рюмкой мадеры, не замѣчая письма, возбуждающаго общее вниманіе, пока наконецъ леди Типпинсъ (имѣющая обыкновеніе просыпаться въ совершенно безсознательномъ состояніи) не вспомнила, гдѣ она находится, и, сообразивъ все окружающее, не сказала:
— О человѣкъ, вѣроломствомъ превзошедшій Донъ-Жуана. Да примите же записку отъ командора!
Алхимикъ при этихъ словахъ подноситъ письмо подъ самый носъ Мортимеру, который оборачивается къ нему и спрашиваетъ:
— Что это такое?
Алхимикъ нагибается и шепчетъ.
Мортимеръ смотритъ на него во всѣ глаза и развертываетъ письмо. Онъ читаетъ его, перечитываетъ, смотритъ на адресъ, перечитываетъ въ третій разъ.
— Письмо это является необыкновенно кстати, — говоритъ онъ съ измѣнившимся лицомъ, обводя взглядомъ присутствующихъ. — Въ немъ заключеніе исторіи того человѣка.
— Какъ?! Ужъ женился? — спрашиваетъ кто-то.
— Отказывается жениться? — спрашиваетъ кто-то другой.
— Не нашли ли въ мусорѣ дополнительнаго завѣщанія? — спрашиваетъ третій.
— Нѣтъ, все не то, — говоритъ Мортимеръ. — Странное дѣло — никто не отгадалъ. Исторія выходитъ болѣе законченная и эффектнѣе, чѣмъ я ожидалъ. Этотъ человѣкъ утонулъ.
III
Еще человѣкъ
Когда шлейфы дамъ, всходившихъ по лѣстницѣ Вениринговъ, совершенно скрылись изъ вида, Мортимеръ, слѣдомъ за ними вышедшій изъ столовой, повернулъ въ библіотеку, обставленную новыми съ иголочки книгами въ новыхъ съ иголочки богато вызолоченныхъ переплетахъ, и попросилъ ввести къ нему посланнаго, доставившаго письмо. Явился мальчикъ лѣтъ пятнадцати. Мортимеръ взглянулъ на мальчика, а мальчикъ посмотрѣлъ на новую съ иголочки, только что написанную картину, изображавшую пилигримовъ, идущихъ въ Кентербери, и висѣвшую на стѣнѣ въ золотой рѣзной рамѣ.
— Чей это почеркъ?
— Мой, сэръ.
— Кто поручилъ вамъ написать это?
— Мой отецъ, Дусессъ Гексамъ.
— Развѣ онъ нашелъ тѣло?
— Онъ, сэръ.
— А кто такой вашъ отецъ?
Мальчикъ замялся, бросилъ укоризненный взглядъ на пилигримовъ, какъ будто они поставили его въ затрудненіе, и потомъ, загибая складку на правой калошкѣ своихъ панталонъ, сказалъ:
— Онъ промышляетъ на рѣкѣ.
— Далеко отсюда?
— Что далеко? — переспросилъ мальчикъ осторожно и снова направился въ Кентербери.
— До вашего отца.
— Конецъ порядочный, сэръ. Я пріѣхалъ сюда на извозчикѣ, и извозчикъ ждетъ денегъ. Если угодно, мы можемъ на этомъ же извозчикѣ и отправиться, а потомъ вы ужъ ему и заплатите. Я сперва поѣхалъ въ вашу контору по адресу, найденному въ бумагахъ, которыя были вынуты изъ кармановъ; только тамъ я никого не засталъ, кромѣ молодца моихъ лѣтъ; онъ-то меня и направилъ сюда.
Въ мальчикѣ была какая-то странная смѣсь полудикости и полуцивилизаціи. Голосъ у него былъ хриплый и грубый, лицо грубое и вся фигура грубая; но онъ былъ опрятнѣе другихъ мальчиковъ его типа; почеркъ его, хотя крупный и дѣтскій, былъ тоже хорошъ. Притомъ онъ смотрѣлъ на корешки книгъ съ какимъ-то возбужденнымъ любопытствомъ, которое проникало за переплеты. Человѣкъ не умѣющій читать, никогда такъ не смотритъ на книги, даже не раскрытыя, стоящія на полкахъ, какъ смотритъ на нихъ человѣкъ, умѣющій читать.
— Не знаешь ли, мальчуганъ, были ли приняты какія-нибудь мѣры пернуть его къ жизни? — спросилъ Мортимеръ, отыскивая свою шляпу.
— Вы этого не спросили бы, сэръ, если бы знали, въ какомъ состояніи онъ найденъ. Его такъ же легко было вернуть къ жизни, какъ фараоновы полчища, что потонули въ Чермномъ морѣ. Если Лазарь испортился наполовину противъ него, такъ воскрешеніе Лазаря было чудомъ изъ чудесъ.
— Каково! — воскликнулъ Мортимеръ, повернувъ голову, уже прикрытую шляпой. — Да вы, мой другъ, ужъ и Чермное море перешли?
— Читалъ о немъ съ учителемъ въ школѣ,- отвѣчалъ мальчикъ.
— И о Лазарѣ читали?
— Читалъ и о Лазарѣ. Но вы этого не говорите отцу. У насъ покоя въ домѣ не будетъ, если онъ узнаетъ. Меня въ школу сестра пристроила.
— У васъ, стало быть, добрая сестра.
— Сестра не дурная, — отвѣчалъ мальчикъ. — Она тоже умѣетъ читать; за то ужъ больше ничего не умѣетъ, да и читать-то я ужъ ее научилъ.
Мрачный Юджинъ, засунувъ руки въ карманы, вошелъ въ эту минуту въ библіотеку и услышалъ послѣднюю часть разговора. Когда мальчикъ проговорилъ свои послѣднія слова о сестрѣ, Юджинъ довольно грубо взялъ его за подбородокъ и, приподнявъ его лицо, внимательно посмотрѣлъ на него.
— Будетъ, будетъ, сэръ! — сказалъ мальчикъ вырываясь. — Встрѣтите въ другой разъ, надѣюсь, узнаете.
Юджинъ не отвѣтилъ ему, а обратился къ Мортимеру:
— Я поѣду съ тобой, если хочешь.
И всѣ трое отправились въ экипажѣ, въ которомъ пріѣхалъ мальчикъ. Два друга (когда-то вмѣстѣ учившіеся въ школѣ) закурили сигары и сѣли внутри, а гонецъ помѣстился на козлахъ рядомъ съ извозчикомъ.
