Кен Кизи - Песня моряка
— Спасибо за медицинскую помощь, — сказал Айк.
— Всегда рада. Спасибо за то, что спас меня. — Она промокнула пот, выступивший на горле, пропитанной ромом тряпицей. ¦— Надеюсь, ты не простудишься, так резко выйдя на холод. Папа считает, что плита всегда должна топиться. — Она перестала обтирать шею и принялась дуть на свою грудь — сначала на одну, потом на другую, словно стараясь остудить похлебку в двух мисках. ¦— От разочарования девушки даже могут умереть.
Фургона не было. Впрочем, зная Грира, Айк этому не особенно удивился. Он поспешил к джипу, прыгая с одной заиндевевшей кочки на другую и стараясь не выпачкать свои сапоги подтаявшей весенней жижей.
Мотор безмолвствовал. Однако машина стояла на крутой обочине, так что Айк мог завести его с толкача. Он дал мотору немного разогреться и тронулся по дороге. Лавируя между горящими кучами мусора, он вдруг заметил, что знаменитых свиней нигде не видно. Их истошный истерический визг доносился откуда-то издали. Значит, Лулу не ошибалась: они действительно перевозбудились и теперь жаждали своих отходов.
Айк затормозил у своего двора, усеянного ракушками, и, не глуша двигатель, вылез. Затем он поднял брошенный на лестнице револьвер и после минутного размышления запихал его в кашпо, висевшее у двери.
Внутри холодного трейлера было по-прежнему сумрачно. Старый пес лежал все в том же положении, подогнув под себя передние лапы — они, по крайней мере, еще сгибались, вероятно, задние лапы старели быстрее. Марли жил у Грира с тех пор, как Айк того знал, и уже пережил трех грировских жен. Он был помесью колли с восточно — европейской овчаркой, но большим и длинноногим, скорее похожим на волка, что было заметно, даже когда он спал. В округе не сомневались, что собака получила свое имя в честь Боба Марли, почившего исполнителя регги, которого любил ставить Грир, когда изредка посещал нелегальную станцию Радиста. Но Айк знал, что Марли получил свое имя в честь еще более древнего призрака. Грир нашел его в канун Рождества, когда ехал в Кресент-сити к медсестре, которую Господь наградил тремя грудями и аппетитной попкой. Тогда-то на обочине 101 шоссе он и увидел в свете фар мокрую собаку, которая хромала к северу, волоча за собой тридцать футов стальной цепи. «Призрак Марли! — вскричал Грир, притормаживая. — Ты послан мне в назидание! Запрыгивай на борт».
После того как с Марли сняли цепь, он довольно быстро оправился и превратился в замечательного сторожевого пса — правда, ему больше нравилось не отпугивать окружающих, а приглашать их зайти. Он обычно прятался на обочине и бесшумно выскакивал навстречу любому, кто въезжал во двор. Однажды ему даже удалось сигануть через капот старого «ле Барона», на котором ездил Айк, одарив при этом зубастой улыбкой ошеломленного водителя, когда тот увидел пролетавшее мимо лобового стекла огромное собачье тело. Казалось, это было совсем недавно, и вдруг Великий Прыгун Марли состарился. Теперь он не мог перебраться даже через колею.
Айк почесал его тощий бок носком сапога.
— Марл, ты еще с нами? — Старый пес поднял морду и огляделся. Наконец его взгляд сфокусировался на Айке, но он не наградил его своей обычной волчьей ухмылкой. Вместо этого он издал низкое угрожающее рычание.
— Эй, Марли, это я! Дядя Айк!
Он опустился на колени и дал собаке понюхать свою руку. Марли перестал рычать и несколько смущенно ухмыльнулся. Айк почесал ему уши, и пес снова положил голову и прикрыл мутные глаза. Айк заметил кусок дерьма, прилипший к его загривку, осторожно вытащил его и выкинул в помойное ведро под раковиной, после чего, задумчиво нахмурившись, прошел в ванную вымыть руки. Марли никогда раньше не рычал на него. Но когда Айк зажег в ванной свет и посмотрел на свое отражение в зеркале, то понял, в чем дело. Одновременно он понял, почему у Аулу лежала такая гора оберток из-под бинтов и пластыря. Наверное, она использовала целый ящик. Все его лицо было крест-накрест заклеено яркими крылышками пластыря. От бровей и выше голова была замотана бинтом, как у мумии. Он попробовал найти конец бинта, но ему это не удалось. Он попытался стащить его, но из-за рома и запекшейся крови не смог это сделать. Айк посмотрел на часы. Времени отмачивать бинт у него не было. Грир бы еще подождал, но только не Алиса.
Он натянул на себя одежду и с сапогами в одной руке и ножницами в другой кинулся к чихающему джипу. На ветру по дороге к заливу ему удалось высвободить четыре конца бинта, каждый по несколько футов длиной, но они так сильно трепыхались, что ему пришлось обернуть их вокруг шеи, чтобы не лезли в глаза.
Добравшись до причала, он убедился, что не ошибся относительно Алисы Кармоди — она не стала ждать. А выбравшись из джипа, он понял и больше того — эта стерва забрала его лодку, оставив ему реликтовую посудину с течью под названьем «Коломбина». Это старое корыто, покачивавшееся за топливным насосом, ни с чем нельзя было спутать. Как ни странно, оно все еще могло держаться на поверхности.
Айк вприпрыжку бросился к причалу. Когда он добрался до него, то увидел, что старая посудина уже пускает клубы дыма, а стекла рубки запотели. Значит, Грир все же решил составить ему компанию. «Чертовски благородно с его стороны», — устало подумал Айк, внезапно почувствовав, что за ним наблюдают. Во всех окнах старого консервного завода торчали лица. Айк догадывался, что представлял собой то еще зрелище. Все эти сопляки болтались здесь в надежде попасть к кому-нибудь на судно и жили в ожидании удачи и больших денег. Большинство из них обитало в кемпинге неподалеку от побережья, где предполагалось строительство завода по переработке шин. Организатор этого предприятия привозил полные баржи шин со всех свалок между Сиэтлом и Анкориджем. К тому времени, когда горсовет Квинака догадался, что у организатора предприятия нет никаких многомиллионных фондов, тот уже растворился в синеве с полными карманами денег, полученных за очистку территорий — как минимум по пять долларов за шину и двадцать пять — за большую. Руководство центров по утилизации отходов тоже поверило в его проект. Никто не предполагал, что оставленная предпринимателем нищая молодая поросль сможет выжить среди комаров и крыс. Никто и представить себе не мог, что она способна ждать, просто смотреть и ждать. Ну что ж, Айк полагал, что его метания с развевающимися бинтами и трепещущими пластырями представляли собой достойное зрелище. Вы только гляньте! И это Исаак Соллес, настоящий бандит Бакатча! Признаться, выглядел он не слишком хорошо. Может, вообще в наши дни героизм стал делом обременительным…
3. «Чернобурка» наносит удар
Эмиль Грир вынырнул из крохотной рубки как раз в тот момент, когда Айк поднялся на борт. Едва увидев Айка, он присел, превратившись в пружинистый комок — руки, ноги, пальцы, даже проволочные завитки волос — все растопырилось в разные стороны. Клещи взлетели вверх и завращались в воздухе, как пропеллер без мотора.
— Йааа! — заорал Грир, как боец восточных единоборств. У Грира была прыщавая кожа, и когда он волновался, что с ним часто случалось, лицо его становилось такого же цвета, как тело испуганной каракатицы. Под воздействием силы земного притяжения клещи начали опускаться вниз, но Грир со скоростью змеи выкинул левую руку и успел схватить падающий инструмент, прежде чем тот упал на палубу. Хотя Грира часто обвиняли в трусости, никто никогда не говорил, что он медлителен.
— Ебаный карась, старик, никогда больше так ко мне не подкрадывайся! — замахал он на видение ключом. — Я решил, что попал в «Проклятие мумии». Тебе еще повезло, что я тебя не каратнул.
Айк, кряхтя, снял с плеча брезентовый мешок.
— А с мужем Аулу Луп ты тоже занимался тай-квон-до сегодня утром?
— Сегодня утром? — Грир не сменил своей позы. Его пятнистая физиономия продолжала колыхаться. — Ну я смотался, потому что я ведь опасный чувак, — пояснил он, все еще осторожно поглядывая на своего напарника. — Я просто испугался, что дело может кончиться смертельным исходом, если я свяжусь с этим белым дерьмом. Поэтому как только он объявился, я встал на путь наименьшего сопротивления.
— Понятно. — Айк открыл мешок и сменил свою куртку на оранжевый спасательный жилет. — Это очень по-буддистски.
— Рад, что ты оценил. — По мере того как Грир выходил из стойки восточного борца, к нему начало возвращаться природное любопытство. Он сделал шаг к Айку и принялся внимательно изучать его забинтованную голову.
— Йезус Мария и Магомет, чем же ты занимался? Укрощал диких кошек?
Айк застегнул молнию на мешке и забросил его в кубрик под приборную доску. Потом под пристальным взглядом Грира отмотал с рулона бумажное полотенце и протер ветровое стекло в рубке. Когда Гриру стало ясно, что ответа ему не дождаться, он развел ключ и снова склонился над горой гаек. Лицо его постепенно поблекло и приняло привычный, хотя и необычный цвет. Оно было испещрено, как дно водоема, образованного приливом. Рожденный в самых мрачных трущобах Бимини, Грир был десятым сыном золотистой девы из Восточной Азии и рыжебородого потомка викингов — второго машиниста судна, перевозившего сыры из Гетеборга. Вследствие этого союза на свет появился ни краснокожий, ни черный, ни желтый. Больше всего Грир напоминал одно из тех пасхальных яиц с трещиной, которые красят в последнюю очередь всеми оставшимися красками. Они всегда получаются пятнисто-коричневыми с багровыми, сиреневыми и бежевыми разводами. Его вообще было бы трудно принять за островитянина, но он всячески афишировал это: заплетал волосы в косички, как у пугала, пересыпал речь французскими фразами, почерпнутыми из кинофильмов и, когда его спрашивали о Рыжебородом Эрике, отвечал: «Я — викинг из Бимини воистину впомине».
