Чарльз Диккенс - Блестящая будущность
Я разспрашивалъ м-ра Уопсля:
— Когда именно вошелъ этотъ человѣкъ?
Онъ не могъ мнѣ сказать этого; онъ увидѣлъ меня и черезъ мое плечо увидѣлъ этого человѣка.
— Какъ онъ былъ одѣтъ?
— Порядочно, но такъ, что одежда не бросалась въ глаза; кажется, въ черномъ.
— Было ли его лицо обезображено?
— Нѣтъ, онъ этого не замѣтилъ. Я былъ тоже увѣренъ что нѣтъ, потому что хотя въ разсѣянности своей я не обращалъ особеннаго вниманія на окружающихъ людей, но думаю, что обезображенное лицо обратило бы на себя мое вниманіе.
Когда м-ръ Уопсль сообщилъ мнѣ все, что могъ припомнить, и мы кончили ужинъ, которымъ я угостилъ его, мы разстались. Я пришелъ домой въ часъ ночи, и ворота были заперты. Я никого не замѣтилъ, когда входилъ въ ворота и поднимался къ себѣ наверхъ. Гербертъ былъ уже дома, и мы держали совѣтъ у огня. Сдѣлать ничего нельзя было, развѣ только сообщить Уэммику о томъ, что случилось, и напомнить ему, что мы дожидаемся его указаній. Такъ какъ я думалъ, что могу повредить ему, если буду слишкомъ часто посѣщать замокъ, то я написалъ ему письмо. Прежде, чѣмъ лечь спать, я пошелъ самъ отнести письмо въ почтовый ящикъ; я смотрѣлъ во всѣ стороны, но нигдѣ никого не было видно. Гербертъ и я согласились, что намъ пока ничего не остается дѣлать, какъ только быть очень осторожными.
ГЛАВА XIV
Недѣлю спустя, когда я шелъ послѣ катанья въ лодкѣ по улицѣ, придумывая, гдѣ бы мнѣ пообѣдать, чья-то большая рука опустилась на мое плечо. То была рука м-ра Джагерса, и онъ взялъ меня подъ руку.
— Такъ какъ мы идемъ по одному направленію, Пипъ, то можемъ итти вмѣстѣ. Куда вы направляетесь?
— Право, не знаю: домой, по всей вѣроятности, — отвѣчалъ я.
— Не знаете? — спросилъ м-ръ Джагерсъ.
— Не знаю, потому что еще не рѣшилъ, куда итти, — отвѣчалъ я, радуясь, что могу наконецъ уклониться отъ перекрестнаго допроса.
— Вы идете обѣдать? — спросилъ м-ръ Джагерсъ. — Полагаю, что вы не откажетесь?
— Пожалуй, и обѣдать.
— Собираетесь обѣдать одни?
— Вѣроятно, одинъ.
— Если такъ, — сказалъм-ръ Джагерсъ, — пойдемъ и отобѣдаемъ вмѣстѣ.
Я хотѣлъ вѣжливо отказаться, но онъ прибавилъ:
— Съ нами будетъ обѣдать Уэммикъ.
Тогда я вмѣсто того, чтобы отказаться, изъявилъ свое согласіе, и мы прошли въ контору, откуда вмѣстѣ съ Уэммикомъ отправились въ наемной каретѣ на квартиру Джагерса, гдѣ тотчасъ же намъ подали обѣдъ. Хотя немыслимо было намекнуть Уэммику на нашу дружбу, но мнѣ очень хотѣлось, чтобы онъ хоть разокъ ласково взглянулъ на меня. Но этого не случилось. Когда онъ поднималъ глаза отъ тарелки, то устремлялъ ихъ на м-ра Джагерса, и былъ такъ сухъ и сдержанъ со мной, какъ будто его подмѣнили, и это былъ совсѣмъ не добрый и привѣтливый Уэммикъ, сынъ престарѣлаго родителя.
— Послали ли вы м-ру Пипу записку отъ миссъ Гавишамъ, Уэммикъ? — спросилъ м-ръ Джагерсъ вскорѣ послѣ того, какъ мы сѣли за обѣдъ.
— Нѣтъ, сэръ, — отвѣчалъ Уэммикъ, — она пришла по почтѣ, когда вы привели м-ра Пипа въ контору. Вотъ она.
Онъ подалъ ее своему начальнику вмѣсто того, чтобы отдать мнѣ.
— Эта записка въ двухъ строкахъ, Пипъ, — сказалъ м-ръ Джагерсъ, — и прислана мнѣ миссъ Гавишамъ, потому что она не знала, гдѣ вы живете. Она сообщаетъ мнѣ, что желаетъ видѣть васъ по дѣлу, о которомъ вы ей говорили. Вы поѣдете къ ней?
— Да, — отвѣчалъ я, пробѣжавъ глазами записку, въ которой только и было, что короткое приглашеніе.
— Когда вы думаете ѣхать?
— У меня есть неотложное дѣло, — отвѣчалъ я, глядя на Уэммика, занятаго блюдомъ съ рыбой, — которое мѣшаетъ мнѣ свободно располагать своимъ временемъ. Но я поѣду, какъ только освобожусь; вѣроятно, скоро.
— Если м-ръ Пипъ думаетъ ѣхать скоро, — сказалъ Уэммикъ, обращаясь къ м-ру Джагерсу, — то ему не зачѣмъ писать отвѣтъ.
Принявъ его слова за указаніе, что лучше не откладывать поѣздки, я рѣшилъ, что поѣду завтра, и такъ и сказалъ. Уэммикъ выпилъ рюмку вина и съ видомъ угрюмаго удовольствія взглянулъ на м-ра Джагерса, но не на меня.
— Итакъ, Пипъ! нашъ другъ паукъ открылъ свои карты, — сказалъ м-ръ Джагерсъ. — Онъ выигралъ игру.
Я могъ только кивнуть головой.
— Га! Онъ ловкій малый… но на этотъ разъ, быть можетъ, ошибся въ расчетѣ. Конечно, кто сильнѣе, тотъ и побѣдитъ, но еще неизвѣстно, на чьей сторонѣ сила. Если онъ будетъ ее бить…
— Не можетъ быть, — перебилъ я съ горящимъ лицомъ и сердцемъ, — неужели вы считаете его такимъ подлецомъ, м-ръ Джагерсъ?
— Я не говорилъ этого, Пипъ, я только высказалъ предположеніе. Если кулакъ возьметъ верхъ, и онъ будетъ ее бить, то побѣда на его сторонѣ; если разсчитывать же на умъ, то, конечно, онъ будетъ побѣжденъ. Ну, Молли, Молли, Молли, какъ вы сегодня копаетесь!
Прислуга стояла за его плечомъ, когда онъ обратился къ ней, и ставила блюдо на столъ. Поставивъ его, она отступила на шагъ или два, нервно пробормотавъ какое-то извиненіе; и меня поразило особое движеніе ея пальцевъ.
— Въ чемъ дѣло? — спросилъ м-ръ Джагерсъ.
— Ничего. Только предметъ нашего разговора для меня тягостенъ, — отвѣчалъ я.
Движеніе ея пальцевъ похоже было на то, какъ вяжутъ. Она стояла и глядѣла на своего господина, не зная, можетъ она уйти или нѣтъ. Взглядъ ея былъ очень напряженъ. Безъ сомнѣнія, я гдѣ-то видѣлъ точно такіе глаза и такія руки въ такую минуту, которая врѣзалась мнѣ въ память, и очень недавно… И я вдругъ почувствовалъ безусловную увѣренность, что эта женщина была матерью Эстеллы…
Сейчасъ послѣ обѣда мы съ Уэммикомъ распрощались съ м-ромъ Джагерсомъ и вышли вмѣстѣ на улицу.
Уже въ передней м-ра Джагерса я почувствовалъ, что Уэммикъ становился добрѣе; не успѣли мы пройти и нѣсколько саженъ разстоянія отъ жилища Джагерса, какъ я уже шелъ подъ руку съ настоящимъ Уэммикомъ, а поддѣльный, сердитый и сухой, исчезъ въ ночномъ воздухѣ.
— Уэммикъ, — сказалъ я, — помните, вы мнѣ говорили передъ тѣмъ, какъ я впервые шелъ обѣдать къ м-ру Джагерсу, чтобы я обратилъ вниманіе на его прислугу?
— Неужели? — отвѣчалъ онъ. — Ахъ! чортъ возьми, въ самомъ дѣлѣ говорилъ. Видно, м-ръ Джагерсъ меня еще недостаточно обучилъ осторожности.
— Вы называли ее укрощеннымъ дикимъ звѣремъ.
— А вы какъ ее назовете?
— Тѣмъ же именемъ. А какъ укротилъ ее м-ръ Джагерсъ, Уоммикъ?
— Это его тайна. Она много лѣтъ животъ у него.
— Я бы желалъ, чтобы вы разсказали мнѣ ея исторію. У меня есть особая причина желать съ ною познакомиться. Вы знаете, что я умѣю молчать.
— Знаю, — отвѣчалъ Уэммикъ, — но я немного знаю объ этой женщинѣ. Я знаю только, что она судилась и, благодаря защитѣ м-ра Джагерса, была оправдана. Характеръ у ней былъ очень свирѣпый, и она часто ссорилась съ мужемъ. Послѣ того, какъ ее оправдали, и м-ръ Джагерсъ взялъ ее къ себѣ въ услуженіе, онъ сумѣлъ укротить ея свирѣпый правъ. Говорятъ, у ней былъ ребенокъ, но о немъ я ничего но знаю.
— Не помните ли, какого пола былъ ребенокъ?
— Говорили, что дѣвочка.
— Вамъ больше нечего мнѣ сказать сегодня?
— Нечего. Я получилъ ваше письмо и разорвалъ его. Больше ничего.
Мы радушно пожелали другъ другу покойной ночи, и я ушелъ домой съ новой заботой на сердцѣ.
ГЛАВА XV
Положивъ на всякій случай записку миссъ Гавишамъ въ карманъ, я на другой же день отправился къ ней.
Ворота открыла мнѣ служанка, старая женщина, которую я уже видѣлъ прежде: она жила во флигелѣ на заднемъ дворѣ, съ другими слугами. Орликъ былъ уволенъ послѣ моего разговора съ м-ромъ Джагерсомъ. Зажженная свѣча стояла постарому въ темномъ коридорѣ; я взялъ ее и поднялся по лѣстницѣ. Миссъ Гавишамъ сидѣла въ глубокой задумчивости у камина, на оборванномъ креслѣ и глядѣла на уголья.
Какъ бывало и прежде, я вошелъ и остановился у двери такъ, чтобы она увидѣла меня, когда подниметъ глаза. Она казалась теперь такой одинокой, что я пожалѣлъ бы ее, даже если бы она причинила мнѣ еще большее зло, чѣмъ то, въ какомъ я могъ ее обвинять. Вдругъ она подняла глаза и увидѣла меня. На лицѣ ея выразилось изумленіе, и она тихо проговорила:
— Это живой человѣкъ или видѣніе?
— Это я, Пипъ. М-ръ Джагерсъ передалъ вчера мнѣ вашу записку, и я поторопился прійти.
— Благодарю васъ. Благодарю васъ. Я хочу поговорить съ вами о томъ же, о чемъ мы говорили въ послѣдній разъ, и доказать вамъ, что я не превратилась въ камень. Но, можетъ быть, вы ни за что теперь не повѣрите, что въ моемъ сердцѣ есть человѣческое чувство?
Когда я успокоилъ ее, она протянула дрожащую руку, точно хотѣла дотронуться до меня, но отдернула ее, прежде чѣмъ я понялъ ея движеніе или сообразилъ, какъ мнѣ поступить.
— Вы сказали мнѣ о своемъ пріятелѣ, и о томъ, что я могу сдѣлать для него полезное и доброе дѣло. Вамъ очень хочется, чтобы я сдѣлала это доброе дѣло?
