Оноре Бальзак - Сельский священник
После начала работ в равнине г-жа Граслен зажила размеренной жизнью сельских жителей. Утром она ходила к мессе, занималась воспитанием сына, которого обожала, и обходила работы. После обеда она принимала своих монтеньякских друзей в маленькой гостиной, расположенной на втором этаже павильона часов. Она научила Рубо, Клузье и кюре играть в вист, которым увлекался Жерар. В девять часов, закончив партию, все расходились по домам. Единственными событиями этой тихой жизни были успехи той или иной части большого дела.
В июне русло Габу пересохло, и Жерар переселился в дом сторожа. Фаррабешу уже построили к этому времени ферму в устье Габу. Пятьдесят каменщиков, прибывших из Парижа, возвели между двумя горными склонами стену толщиной в двадцать футов, которая опиралась на бетонное основание, заложенное на глубине двенадцати футов. Эта стена вышиной примерно в шестьдесят футов постепенно сужалась и в верхнем сечении достигала не более десяти футов толщины. Со стороны долины Жерар пристроил к стене бетонный подпор, в основании достигавший двенадцати футов. Со стороны мелового плато такой же подпор был покрыт слоем плодородной земли. Следовательно, грандиозное сооружение было надежно укреплено и вода не могла прорвать его. На соответствующей высоте инженер предусмотрел водослив на случай особо обильных дождей. Каменная кладка доходила в каждой горе до туфа или до гранита, с тем чтобы вода нигде не могла просочиться. Мощная преграда была закончена в середине августа. К этому же времени Жерар подготовил три канала в трех основных долинах; все работы обошлись дешевле, чем было предусмотрено его сметой. Теперь можно было завершить постройку фермы при замке. Фрескен, ведя ирригационные работы в равнине, использовал канал, прорытый самой природой вдоль подножия горной цепи, и от него отвел оросительные канавы. Каждая канава была снабжена шлюзом и выложена имевшимися в изобилии камнями, что позволяло держать воду на нужном уровне.
Каждое воскресенье, после мессы, Вероника, инженер, кюре, врач и мэр спускались парком в равнину и наблюдали за движением воды. Зима 1833—1834 года была очень дождлива. Воды трех ручьев, направленные в русло потока, и дождевая вода превратили долину Габу в три пруда, расположенных на разной высоте, с тем чтобы создать запас воды на случай засухи. В тех местах, где долина расширялась, Жерар, использовав несколько пригорков, превратил их в островки и засадил разнообразными деревьями. Эта сложная операция совершенно изменила весь ландшафт, но для того, чтобы он принял подлинный свой облик, требовалось еще пять или шесть лет. «Наш край был совсем голым, — говорил Фаррабеш, — мадам подарила ему одежду».
После проделанных великих преобразований Веронику стали звать мадам во всей округе. В июне 1834 года, когда прекратились дожди, в засеянных лугах испытали оросительную систему, и щедро напоенная молодая зелень показала превосходные качества, не уступая травам итальянских марчити и швейцарских лугов. Сеть каналов, устроенная по образцу ломбардских ферм, позволяла также поливать участки с гладкой, как ковер, поверхностью. Содержащаяся в снегу селитра, растворяясь в воде, немало способствовала прекрасному качеству трав. Инженер надеялся, что они будут не хуже трав Швейцарии, для которой селитра, как известно, является неиссякаемым источником богатства. Деревья, посаженные вдоль дорог, получали достаточно влаги благодаря оставшейся в канавах воде и быстро росли. Итак, в 1838 году, через пять лет после начала задуманных г-жой Граслен преобразований, невозделанная монтеньякская долина, которую двадцать поколений считали совершенно бесплодной, стала зеленой, цветущей и плодородной. Жерар выстроил здесь пять ферм с земельными участками в тысячу арпанов каждый, не считая главной фермы при замке. Фермы Жерара, Гростета и Фрескена, которые получали избыток воды из владений г-жи Граслен, были возведены по такому же плану, и хозяйство в них велось по той же методе. В своем имении Жерар построил прелестный павильон. Когда все работы были закончены, жители Монтеньяка по предложению мэра, с радостью сложившего свои обязанности, выбрали мэром коммуны Жерара.
В 1840 году, по случаю отправки первого стада быков на парижские рынки, в Монтеньяке состоялся сельский праздник. На фермах равнины выращивали крупный рогатый скот и лошадей; после расчистки почвы здесь был обнаружен слой плодородной земли, которая в дальнейшем могла бы еще больше обогатиться благодаря ежегодным накоплениям перегноя, удобрению, остающемуся после выпаса скота, а главное, талым водам, собирающимся в бассейне Габу.
В этом году г-жа Граслен сочла необходимым пригласить воспитателя к своему сыну, которому исполнилось одиннадцать лет: она не хотела расставаться с ним, но, однако, хотела, чтобы он был образованным человеком. Г-н Бонне написал в семинарию. Г-жа Граслен, со своей стороны, сообщила о своих пожеланиях и заботах монсеньеру Дютейлю, недавно посвященному в сан архиепископа. Выбор человека, которому предстояло прожить в замке не менее девяти лет, был большой и серьезной задачей. Жерар еще раньше предложил обучить своего друга Франсиса математике, но он не мог заменить воспитателя; выбор подходящего человека тем более тревожил г-жу Граслен, что она чувствовала, как пошатнулось ее здоровье. Чем краше расцветал ее любимый Монтеньяк, тем с большей суровостью, тайно от всех, умерщвляла она свою плоть. Монсеньер Дютейль, с которым она состояла в постоянной переписке, подыскал ей нужного человека. Из своей епархии он прислал молодого учителя, по складу своему призванного быть воспитателем в частном доме. Рюффен обладал обширными знаниями; тонкая чувствительность его натуры не исключала строгости, необходимой для воспитателя, руководящего развитием ребенка; набожность молодого учителя ни в чем не умаляла его учености; и, наконец, он отличался терпением и приятной внешностью. «Этот юноша — подлинный подарок для вас, дорогая дочь моя, — писал прелат, — он достоин воспитывать принца. Надеюсь, вы позаботитесь о его будущем, ибо он станет духовным отцом вашего сына».
Господин Рюффен так понравился интимному кружку г-жи Граслен, что его приезд ничуть не нарушил отношений близких друзей, ревниво оспаривавших каждый час, каждую минуту своего кумира.
В 1843 году процветание Монтеньяка превзошло самые смелые надежды. Ферма в устье Габу соревновалась с фермами равнины, а ферма при замке подавала пример во всех усовершенствованиях. Остальные пять ферм, арендная плата которых, постоянно возрастая, достигла в течение двенадцати лет тридцати тысяч франков за каждую, приносили теперь шестьдесят тысяч франков дохода. Фермеры, которые начали пожинать плоды и своих трудов и жертв, принесенных г-жой Граслен, могли теперь приступить к удобрению лугов равнины, где росли травы высокого качества, не боявшиеся никакой засухи. Арендаторы фермы Габу с радостью внесли первую арендную плату в четыре тысячи франков. В этом году один из жителей Монтеньяка установил ежедневное сообщение дилижансом между Лиможем и центром округа. Племянник г-на Клузье продал должность судебного пристава и открыл в Монтеньяке нотариальную контору. Административные власти назначили Фрескена сборщиком податей в кантоне. Новый нотариус построил себе хорошенький домик в верхнем Монтеньяке, посадил на своем участке тутовые деревья, и стал помощником Жеpapa. Инженер, воодушевленный отличными успехами, задумал осуществить проект, способный принести неисчислимые богатства г-же Граслен, которая с этого года начала получать ренту, до сего времени уходившую на выплату займа. Жерар решил превратить в канал маленькую речушку и направить в нее избыточные воды потока Габу. Канал, впадавший в Вьену, позволил бы эксплуатировать двадцать тысяч арпанов леса, который заботами Колора содержался в отменном порядке, но за отсутствием средств сообщения не приносил никакого дохода. Определив оборот рубки и восстановления леса в двадцать лет, можно было бы вырубать ежегодно по тысяче арпанов и сплавлять в Лимож ценный строительный материал. Таково было и намерение покойного Граслена, который, в свое время не очень прислушиваясь к планам кюре, касающимся равнины, серьезно задумывался над превращением речки в канал.
Глава V
ВЕРОНИКА В МОГИЛЕ
В начале следующего года, несмотря на всю сдержанность г-жи Граслен, друзья стали замечать в ее состоянии страшные предвестия близкой кончины. На все увещевания доктора Рубо, на самые хитрые вопросы самых проницательных ее друзей у Вероники был один ответ: она чувствует себя превосходно. Весной она совершила осмотр своих лесов, ферм и прекрасных лугов, но в ее детской радости ясно читались печальные предчувствия.
Когда выяснилось, что необходимо возвести бетонную стену от плотины Габу до монтеньякского парка — вдоль подножия так называемого Коррезского холма, — Жерар решил огородить весь монтеньякский лес, присоединив его к парку. Г-жа Граслен назначила ежегодную сумму в тридцать тысяч франков на эти работы, которые требовали не менее семи лет, но зато должны были защитить великолепный лес от права порубки, предоставляемого местным властям по отношению к неогороженным частным лесным угодьям. Таким образом, три пруда долины Габу оказались в пределах парка. Посередине каждого пруда, гордо именовавшихся озерами, находился зеленый островок. В этом году Жерар, сговорившись с Гростетом, приготовил Веронике сюрприз ко дню ее рождения. Он построил на самом большом острове, расположенном во втором пруду, маленький домик, с виду довольно непритязательный, но внутри отделанный с изысканным вкусом. Бывший банкир охотно принял участие в заговоре, к которому присоединились также Фаррабеш, Фрескен, племянник Клузье и большинство богатых жителей Монтеньяка. Гростет прислал для домика прелестную мебель. Башенка дома, скопированная с колокольни Веве, производила чарующее впечатление на фоне зелени. Зимой Фаррабеш и Гепен с помощью монтеньякского плотника тайно соорудили, выкрасили и оснастили шесть лодок — по две для каждого пруда.
