KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Проза » Классическая проза » Максим Горький - Жизнь Клима Самгина. "Прощальный" роман писателя в одном томе

Максим Горький - Жизнь Клима Самгина. "Прощальный" роман писателя в одном томе

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Максим Горький, "Жизнь Клима Самгина. "Прощальный" роман писателя в одном томе" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Клим услышал нечто полупонятное, как бы некий вызов или намек. Он вопросительно взглянул на девушку, но она смотрела в книгу. Правая рука ее блуждала в воздухе, этой рукой, синеватой в сумраке и как бы бестелесной, Нехаева касалась лица своего, груди, плеча, точно она незаконченно крестилась или хотела убедиться в том, что существует.

Клим чувствовал, что вино, запах духов и стихи необычно опьяняют его. Он постепенно подчинялся неизведанной скуке, которая, все обесцвечивая, вызывала желание не двигаться, ничего не слышать, не думать ни о чем. Он и не думал, прислушиваясь, как исчезает в нем тяжелое впечатление речей девушки.

Когда она, кончив читать, бросила книгу на кушетку и дрожащей рукою налила себе еще ликера, Самгин, потирая лоб, оглянулся вокруг, как человек, только что проснувшийся. Он с удивлением почувствовал, что мог бы еще долго слушать звучные, но мало понятные стихи на чужом языке.

— Верлен, Верлен, — дважды вздохнула Нехаева. — Он как падший ангел…

И прилегла на кушетку, с необыкновенной легкостью сбросив тело свое со стула.

— Устали? — спросил Клим.

Встал, посмотрел в лицо девушки, серое, с красными пятнами у висков.

— Благодарю вас, — торопливо сказал он. — Замечательный вечер. Не вставайте, пожалуйста…

— Приходите скорей, — попросила она, стискивая руку его горячими косточками пальцев своих. — Ведь я скоро исчезну.

Другою рукой она подала ему книгу:

— А это вы прочитайте…

На улице снег все еще падал и падал так густо, что трудно было дышать. Город совершенно онемел, исчез в белом пухе. Фонари, покрытые толстыми чепчиками, стояли в пирамидах света. Подняв воротник пальто, сунув руки в карманы, Клим шагал по беззвучному снегу не спеша, взвешивая впечатления вечера. Белый пепел падал на лицо и быстро таял, освежая кожу. Клим сердито сдувал капельки воды с верхней губы и носа, ощущая, что несет в себе угнетающую тяжесть, жуткое сновидение, которое не забудется никогда. Пред ним, в снегу, дрожало лицо старенькой колдуньи; когда Клим закрывал глаза, чтоб не видеть его, оно становилось более четким, а темный взгляд настойчиво требующим чего-то. Но снег и отлично развитое чувство самосохранения быстро будили в Климе протестующие мысли. Между внешностью девушки, ее большими словами и красотою стихов, прочитанных ею, было нечто подозрительно несоединимое. Можно думать, что это жалкое тело заключает в себе чужую душу. Затем Самгин подумал, что Нехаева слишком много пьет ликера и ест конфект с ромом.

«Больной человек. Естественно, что она думает и говорит о смерти. Мысли этого порядка — о цели бытия и прочем — не для нее, а для здоровых людей. Для Кутузова, например… Для Томилина».

Вспомнив скучноватые речи Кутузова, Клим улыбнулся:

«Кутузовщина, это — не плохо».

Подходя к дому, Клим Самгин уже успел убедить себя, что опыт с Нехаевой кончен, пружина, действующая в ней, — болезнь. И нет смысла слушать ее истерические речи, вызванные страхом смерти.

«В сущности, все очень просто…»

Ночью он прочитал «Слепых» Метерлинка. Монотонный язык этой драмы без действия загипнотизировал его, наполнил смутной печалью, но смысл пьесы Клим не уловил. С досадой бросив книгу на пол, он попытался заснуть и не мог. Мысли возвращались к Нехаевой, но думалось о ней мягче. Вспомнив ее слова о праве людей быть жестокими в любви, он спросил себя:

«Что она хотела сказать этим?»

Потом сочувственно вздохнул:

«Едва ли найдется человек, который полюбит ее».

Усталые глаза его видели во тьме комнаты толпу призрачных, серых теней и среди них маленькую девушку с лицом птицы и гладко причесанной головой без ушей, скрытых под волосами.

«Ослепленная страхом…»

Тени колебались, как едва заметные отражения осенних облаков на темной воде реки. Движение тьмы в комнате, становясь из воображаемого действительным, углубляло печаль. Воображение, мешая и спать и думать, наполняло тьму однообразными звуками, эхом отдаленного звона или поющими звуками скрипки, приглушенной сурдинкой. Черные стекла окна медленно линяли, принимая цвет олова.

Клим проснулся после полудня в настроении человека, который, пережив накануне нечто значительное, не может понять: приобрел он или утратил? Привычно легкий ход его дум о себе был затруднен, отяжелел. Он плохо слышал свои мысли, и эта глухота раздражала. Память была засорена хаосом странных слов, стихов, жалобами «Слепых», вкрадчивым шопотом, гневными восклицаниями Нехаевой. Одеваясь, он сердито поднял с пола книгу; стоя, прочитал страницу и, швырнув книгу на постель, пожал плечами. За окном все еще падал снег, но уже более сухой и мелкий.

Клим Самгин решил не выходить из комнаты, но горничная, подав кофе, сказала, что сейчас придут полотеры. Он взял книгу и перешел в комнату брата. Дмитрия не было, у окна стоял Туробоев в студенческом сюртуке; барабаня пальцами по стеклу, он смотрел, как лениво вползает в небо мохнатая туча дыма.

— Пожар, — сказал он, сжав руку Самгина слабо и небрежно, как всегда.

Среди неровной линии крыш, тепло одетых снегом, одна из них дымилась жидким, серым дымом; по толстому слою снега тяжело ползали медноголовые люди, тоже серые, как дым.

В этой картине Клим увидал что-то поражающе скучное.

— Не хочет гореть, — сказал Туробоев и отошел от окна. За спиною своей Клим услыхал его тихий возглас:

— А, Метерлинк…

Подчиняясь желанию задеть неприятного человека, Клим поискал в памяти острое, обидное словечко, но, не найдя его, пробормотал:

— Чепуха.

Туробоев не обиделся. Он снова встал рядом с Климом и, прислушиваясь к чему-то, заговорил тихо, равнодушно:

— Нет, почему же — чепуха? Весьма искусно сделано, — как аллегория для поучения детей старшего возраста. Слепые — современное человечество, поводыря, в зависимости от желания, можно понять как разум или как веру. А впрочем, я не дочитал эту штуку до конца.

Клим отошел от окна с досадой на себя. Как это он не мог уловить смысла пьесы? Присев на стул, Туробоев закурил папиросу, но тотчас же нервно ткнул ее в пепельницу.

— Это Нехаева просвещает вас? Она и меня пробовала развивать, — говорил он, задумчиво перелистывая книжку. — Любит остренькое. Она, видимо, считает свой мозг чем-то вроде подушечки для булавок, — знаете, такие подушечки, набитые песком?

— Очень начитана, — сказал Клим, чтоб сказать что-нибудь, а Туробоев тихонько добавил к своим словам:

— Осенняя муха..

В потолок сверху трижды ударили чем-то тяжелым, ножкой стула, должно быть. Туробоев встал, взглянул на Клима, как на пустое место, и, прикрепив его этим взглядом к окну, ушел из комнаты.

«Пошел к Спивак, это она стучала», — сообразил Клим, глядя на крышу, где пожарные, растаптывая снег, заставляли его гуще дымиться серым дымом.

«Он сам — осенняя муха, Туробоев».

Вошла Марина, не постучав, как в свою комнату.

— Хотите чаю?

— Да, спасибо.

Сердито глядя в лицо Клима, она спросила:

— Где ваш брат?

— Не знаю.

Она повернулась к двери, но, притворив ее, снова шагнула к Самгину.

— Он не ночевал дома, — строго сказала она. Клим усмехнулся:

— Это бывает с молодыми людями. Густо покраснев, Марина спросила:

— Вы, кажется, говорите пошлости? А вам известно, что он занимается с рабочими и что за это…

Не договорив, она ушла, прежде чем Самгин, возмущенный ее тоном, успел сказать ей, что он не гувернер Дмитрия.

— Дура, — ругался он, расхаживая по комнате. — Грубая дуреха.

Ему вспомнилось, как однажды, войдя в столовую, он увидал, что Марина, стоя в своей комнате против Кутузова, бьет кулаком своей правой руки по ладони левой, говоря в лицо бородатого студента:

— Я — ба-ба! Ба-ба!

Вначале ее восклицания показались Климу восклицаниями удивления или обиды. Стояла она спиною к нему, он не видел ее лица, но в следующие секунды понял, что она говорит с яростью и хотя не громко, на низких нотах, однако способна оглушительно закричать, затопать ногами.

— Понимаете? — спрашивала она, сопровождая каждое слово шлепающим ударом кулака по мягкой ладони. — У него — своя дорога. Он будет ученым, да! Профессором.

— Не рычите, — сказал Кутузов.

Он Рыл выше Марины на полголовы, и было видно, что серые глаза его разглядывают лицо девушки с любопытством. Одной рукой он поглаживал бороду, в другой, опущенной вдоль тела, дымилась папироса. Ярость Марины становилась все гуще, заметней.

— Он простодушен, честен, но у него нет води…

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*