Эптон Синклер - Король-Уголь
— А знаете, кого еще задержала эта железнодорожная катастрофа? Сына угольного короля!
— Сына угольного короля? — как эхо, переспросил Хал.
— Да — юного Перси Харригана. На станции стоит его салон-вагон, вернее — его личный поезд. Подумайте только: вагон-ресторан, вагон-гостиная и два спальных вагона. Вы, верно, тоже бы не прочь быть сыном угольного короля?
— Он приехал в связи с катастрофой на шахте?
— С катастрофой на шахте! — передразнил Китинг. — Сомневаюсь, что он о ней даже слышал! Мне рассказывали, что он путешествовал по Большому каньону. К поезду прицеплен товарный вагой с четырьмя автомобилями.
— А старый Харриган с ними тоже?
— Нет. Старик в Нью-Йорке. Перси привез с собой гостей. Ему выгрузили из вагона один из автомобилей, и он сегодня разъезжал по городу. С ним было еще двое мужчин и несколько девушек.
— А кто его гости?
— Мне не удалось узнать. Вот это был бы репортаж для нашей газеты: сын угольного короля случайно приезжает в тот момент, когда сто семь его рабов гибнут в шахте. Если бы только выудить из него хоть одно словечко про катастрофу! Пусть хотя бы сказал, что он ничего о ней не знает!
— А вы пробовали спросить?
— Еще бы! Что я, не репортер?
— Чего же вы добились?
— Да ничего. Он меня как водой холодной окатил.
— Где это происходило?
— На улице. Автомобиль остановился у аптеки, и я сразу же подскочил: «Мистер Перси Харриган, если не ошибаюсь?» Он смотрел в окно аптеки, мимо меня. «Я репортер, — сказал я, — хотел бы поговорить с вами о катастрофе в Северной Долине». «Разрешите пройти», — сказал он таким тоном, что, как вспомню, кровь стынет у меня в жилах! «Одно только слово!» — взмолился я. «Я не даю никаких интервью», — ответил он и продолжал смотреть мимо меня, и остальная компания тоже. Как только я заговорил, они застыли, как истуканы. Никогда еще я не чувствовал себя таким ничтожным пигмеем!
Наступила пауза, затем Билли продолжал, как бы рассуждая сам с собой вслух:
— Поразительно, как быстро можно вырастить собственную аристократию! Посмотреть на этот автомобиль, на этих людей, на их надменные лица, так подумаешь, что они правят миром со времен Вильгельма Завоевателя. А ведь старый Питер Харриган, когда приехал сюда, ходил с мешком на спине и торговал вразнос всякой дребеденью!
— Дух предпринимательства! — вставил Мак-Келлер.
— Этот дух скоро превратит нашу жизнь в сущий ад, — сказал репортер. — Но в этой компании все же была одна девушка — ну, просто очарование! Меня она сразила молниеносно. На ней было все такое воздушное, как теперь носят, мягкое, пушистое, напоминающее весенний сад. И сама она точно яблонька в цвету.
— На вас, значит, действуют женские чары? — полушутя спросил Хал.
— Да, — ответил его собеседник. — Я знаю, что все это обман, но все-таки сердце мое замирает. Мне всегда хочется верить, что у такой девушки и душа такая же красивая, как личико!
Лицо Хала озарилось мечтательной улыбкой.
С Мэри-Джейн мы вдвоем
прогуляться идем
под луной, средь зеленых полян.
Он произнес это и сам же сразу рассмеялся:
— Душа у вас нараспашку. Китинг! Берегитесь, не то эта девушка возьмет да и клюнет вас прямо а сердце.
— На что ей такой жалкий газетный червь?
— Не червь, а человек! — рассмеялся Хал. — Я не собираюсь обвинять эту девушку в рисовке, но каждая женщина в жизни — актриса, и всегда не прочь прорепетировать свою роль.
Снова наступила пауза. Репортер разглядывал молодого шахтера с внезапным любопытством.
— Знаете что, — произнес он, наконец, — дивлюсь я на вас! Откуда вы так хорошо знаете психологию привилегированных классов?
— Когда-то я сам был богат, — ответил Хал. — Но мол семья скатилась вниз с такой же скоростью, с какой Харриганы поднялись вверх!
9
Хал принялся расспрашивать Китинга про эту девушку, похожую на яблоньку в цвету.
— Я, может, догадаюсь, кто она. Какие у нее волосы?
— Цвета паточных леденцов, когда их растягивают в длинные нити, — сказал Билли, — но только у нее они пышные в восхитительные, сверкающие звездной россыпью. Глаза у нее темные, а щеки — как кровь с молоком.
— И, вероятно, два ряда жемчужных зубов, которые сверкнули, когда она улыбнулась?
— Увы, мне она не улыбнулась!
— Но взгляд ее темных глаз — удивленных, широко открытых — был устремлен на вас?
— Только не на меня, а куда-то мимо!
— А на голове у нее была мягкая соломенная шляпка с целой клумбой белых цветов, с вуалью серо-зеленого цвета и кремовой лентой?
— Клянусь богом, вы ее видели! — воскликнул репортер.
— Может, видел, а может, описываю красотку с обложки какого-нибудь журнала. — Хал улыбнулся, но, заметив любопытство репортера, прибавил: — Я, кажется, действительно знаю эту особу. Вы не рискуете, если напишете, что среди гостей Харригана находилась мисс Джесси Артур.
— Я не могу себе позволить ни малейшего риска, — сказал репортер. — Вы говорите про дочь Роберта Артура?
— Я говорю о законной наследнице банкирской конторы «Артур и Сыновья», — сказал Хал. — Случайно я знаю ее в лицо.
— Как так?
— Я работал в магазине, куда она часто заходила.
— Где это было?
— Магазин Петерсон и Компания, в Уэстерн-Сити.
— Ого! И что, она покупала у вас сласти?
— Финики, начиненные орехами.
— И ваше сердечко так трепыхало, что вы неспособны были сосчитать сдачу?
— Разок-другой даже передал ей лишнее.
— И вы тоже не могли решить, соответствуют ли ее душевные качества этой дивной красоте? Иногда трепетали от надежды, а затем — превращались в мрачного циника, пока, наконец, с отчаяния не бросили все и не сбежали на шахту?
Оба расхохотались; к ним присоединились и Мак-Келлер с Эдстромом. Но к репортеру сразу же вернулась серьезность.
— Мне надо все-таки побегать по городу! — воскликнул он. — Я должен выудить у этих людей хоть несколько слов про катастрофу. Подумайте, какой это был бы материал!
— Но как вы этого добьетесь?
— Не знаю. Но попытаться я должен. Буду околачиваться возле поезда; может быть, удастся залучить для беседы кого-нибудь из проводников.
— Интервью с проводником вагона угольного короля, — со смехом сказал Хал. — Что чувствует человек, когда стелет постель миллиардеру?
— Или что он чувствует, когда отвешивает банкирской дочке финики! — парировал репортер.
Теперь настала очередь Хала стать серьезным.
— Слушайте, Китинг, — сказал он, — почему не послать меня проинтервьюировать Харригана-младшего?
— Вас?
— Да, именно меня. Ведь я одни из его шахтеров! Я же помогаю добывать для него деньги, не так ли? Я и должен рассказать ему про Северную Долину!
Заметив, что репортер не сводит с него взволнованного взгляда, он продолжал:
— Я был у прокурора, у мирового судьи, у председателя окружного суда, у мэра и у начальника полиции. Почему бы мне не пойти теперь к самому хозяину?
— Черт побери! — вскричал Китинг. — У вас наверняка хватит на это смелости!
— Наверняка! — спокойно сказал Хал.
Обезумев от восторга, репортер неуклюже вылез из своего кресла.
— Что ж, давайте!
— Я готов, — ответил Хал.
— Вы серьезно?
— Вполне.
— В этом костюме?
— Конечно. Я один из его шахтеров.
— Нет, так не годится! — вскричал репортер. — Без хорошего костюма вам к нему и близко не подойти!
— Вы в этом уверены? Ведь точно так одеты железнодорожные рабочие. Допустим, что случилась какая-нибудь неисправность в одном из его вагонов, — ну, например, кран испортился…
— Но кондукторов и проводников вам не одурачить!
— Кто знает, а вдруг — да? Попробуем!
Китинг молча обдумывал предложение.
— В конце концов не беда, даже если не удастся. Об той попытке стоит рассказать под таким заголовком: «Обращение к сыну угольного короля одного из его рабов. Жестокосердная Плутократия отвергает мольбы рабочих».
— Ага! — согласился Хал. — Но я твердо решил пробраться к нему. Как вы думаете, успел он уже вернуться ж себе в поезд?
— Когда я уходил, они поехали туда.
— А где этот поезд?
— Мне сказали, что он стоит за двести — триста ярдов к востоку от вокзала.
Мак-Келлер и Эдстром внимательно слушали этот волнующий разговор.
— Тогда это прямо за моим домом! — вскричал хозяин.
— Состав короткий — четыре салон-вагона и один товарный. Его легко узнать! — заметил Китинг.
— Вся трудность в том, как выбраться из дому, — высказал опасение Мак-Келлер. — Не думаю, что они позволят вам сбежать отсюда сегодня вечером.
— Черт возьми, а ведь парень прав! — воскликнул Китинг. — Мы слишком много разговариваем, а надо действовать. Как вы думаете, они стерегут черный ход тоже?
