Читра Дивакаруни - Сестра моего сердца
Я бросила в воду лепестки цветов и ушла, стены за мной колебались от жара. И лишь глаз смотрел неподвижно и с удовлетворением.
Когда я подошла к воротам, свекровь посмотрела на меня с подозрением.
— Что, уже все, бау? А священник сказал, что женщины, бывает, проводят здесь по нескольку дней.
Я ничего не ответила, но священник, пристально посмотрев на меня, сказал:
— Она всё сделала. Теперь судьба в руках богини.
Когда я прикоснулась к его ногам, он произнес нараспев древнее благословение:
— Да будет у тебя сто сыновей.
«Мне нужен только один, — подумала я, — мне хватит одного».
И, словно услышав мои мысли, священник улыбнулся:
— Очень хорошо, — и брызнул на меня святой водой.
— Что он имел в виду, когда сказал «очень хорошо»? — спросила свекровь, как только мы сели в машину. Но, думая, что я и сама этого не знаю, тут же спросила о другом: — Вижу, ты оставила золотые браслеты в храме. Будем надеяться, что богиня осталась довольна подарком.
— Да, она довольна, — сказала я, точно зная, что так и было. В этом мире, где всё так зыбко, лишь в этом одном, я была уверена. И, чтобы предупредить дальнейшие расспросы, закрыла глаза. Дорога была тряской, колдобина на колдобине, но мне было хорошо: я видела перед собой лицо девушки, озаренное надеждой.
30
Анджу
Вот уже несколько недель мне нездоровилось. Я всё время чувствовала себя уставшей, посреди дня мне хотелось упасть в кровать и не вылезать из нее по крайней мере год. Иногда я сходила с ума от голода, но только по определенным блюдам: маринованному манго с перцем чили или пицце на завтрак. Но не успевала я съесть и половину, как пища выходила из меня и оказывалась в раковине. К счастью, Сунил еще не разу не видел, как меня рвет по утрам, потому что уходил на работу раньше. У меня всё время болела грудь, и если я наталкивалась на что-нибудь, ее пронзала такая сильная боль, словно внутри происходил маленький взрыв. Стоило мне только подумать о том, что надо готовить ужин, как настроение у меня мгновенно портилось. «Приготовь что-нибудь сам», — бормотала я Сунилу, лежа на диване, на котором теперь проводила большую часть дня, да и ночи тоже.
— Что-то не так?
— Ну что ты пристал ко мне, — ворчала я. — Могу я вздремнуть?
— У тебя, наверное, скоро должны начаться месячные, — говорил Сунил типичным мужским тоном превосходства, от которого кричать хотелось. — Ты стервенеешь с каждым днем.
Но в том-то и была загвоздка. У меня действительно должны были быть месячные, а их не было. Как это было возможно, мы ведь предохранялись?! Каждый раз, когда мы занимались сексом, я пользовалась этой странной скользкой штукой — диафрагмой, которую я ненавидела, но что было делать — пока мне нельзя было беременеть, потому что сейчас мы не могли позволить себе ребенка. И еще важней — я хотела закончить колледж, который мне нравился больше всего в Америке.
Приступы тошноты не проходили, и я решилась купить тест на беременность. Все мои опасения подтвердились. Я так расстроилась, что разрыдалась — прямо как фифы в мыльных операх, которые я иногда смотрела, любопытствуя, до какой степени безмозглости может дойти телевидение в Америке. И хоть я понимала, что разумнее дождаться, когда Сунил приедет домой, я не смогла удержаться и позвонила ему.
Когда я всё сказала, на том конце повисла длинная пауза — я истерически подумала, что такие паузы здесь называют «чреватыми».
И наконец он сказал:
— Ты уверена?
— Нет, я всё придумала. Обожаю такие шутки с утра, — съязвила я и тут же пожалела, потому что Сунил не любил сарказма, особенно от меня. А сейчас мне нужна была его поддержка.
— Совершенно необязательно хамить, — сказал Сунил с раздражением. — Разве не ты должна была позаботиться о том, чтобы этого не случилось? Разве мы не договаривались?
— Да, я должна была… — согласилась я, чувствуя себя виноватой. В горле у меня першило так, словно я проглотила кактус. — Я делала все, как было написано в инструкции… Но это не помогло, я знаю. Ну и дура же я — не смогла следовать даже жирно напечатанным указаниям.
Снова повисла пауза. Что, если он скажет, чтобы я сделала… Меня накрыло волной ужаса. А-борт. A-борт. Невозможное, чудовищное слово. Но с другой стороны, как я могла позаботиться о ребенке? Что стало бы со всеми моими планами на будущее?
А потом я вспомнила о Судхе, которая всё бы отдала, чтобы у нее появился малыш, которого я понесла с такой неохотой. Мне стало так стыдно, что я снова начала плакать.
— Успокойся, Анджу, — сказал Сунил. Теперь, когда он довел меня до слез, его голос был мягким. — Это не катастрофа. У нас всё равно был бы ребенок раньше или позже. Теперь нам нужно будет тщательнее планировать свои расходы. Мы справимся.
— Правда? — выдохнула я с облегчением. — Ты правда думаешь, что мы справимся?
— Ну конечно, да. А сейчас иди, умойся и приляг отдохни. Я постараюсь прийти домой как можно раньше.
Я радостно побежала умываться и, чтобы отпраздновать это событие, сделала себе два огромных сэндвича с маринованным манго. И даже несмотря на то, что практически сразу меня вырвало, я не расстроилась. Но заснуть мне не удалось — я была слишком возбуждена. И впервые начала представлять своего будущего малыша. Сейчас он, наверное, был не больше виноградины, ловко и цепко укрепившейся внутри. Я положила руку на низ живота и мне показалось, что я чувствую какое-то особенное тепло, исходящее от маленького огонька, освещающего мою ладонь чистым, бледно-зеленым светом, похожего на виноград, просвечивающий на калифорнийском солнце. И губы мои растянулись в широкой, глупой улыбке.
А потом я вспомнила, что хотела обо всем рассказать Судхе.
* * *С тех пор как Сунил немного привык к тому, что я беременна, он всё время говорил о ребенке. Я была очень удивлена тем, что он радуется, как мальчишка, совершенно не скрывая от меня свой восторг. Я всегда думала, что только женщины могут испытывать такое счастье, ожидая ребенка.
Сунил стал раньше приходить домой. Он притащил из библиотеки целую кучу книг по здоровому питанию и часто готовил, тщательно следя за соотношением белков и углеводов и используя только оливковое масло холодного отжима. Каждый день он давал мне стакан горячего молока с дробленым миндалем — Сунил утверждал, что такой напиток очень полезен для мозга ребенка. Он старался не ссориться со мной, потому что слышал, что это может плохо сказаться на психике малыша. Компьютер покрылся слоем пыли в дюйм толщиной, потому что Сунил был слишком занят составлением списков имен, которые он записывал на бенгальском и на английском. Время от времени он называл мне одно из имен и спрашивал, наморщив лоб, нравится ли мне его значение, легко ли его будет произносить американцам. Сунилу определенно нравилось говорить о том, что он будет делать вместе с малышом. Все, конечно, было банально: они будут ходить в зоопарк, играть в парке в футбол, если будет мальчик, а если будет девочка, то он будет водить ее на уроки танцев. Сунил с такой страстью говорил об этом, что я начала задумываться, какие дыры в своем детстве он пытался заполнить.
С тех пор, как врач подтвердил, что я беременна и что с ребенком всё в порядке, Сунилу не терпелось позвонить в Индию и рассказать всё нашим мамам. Но я оттягивала этот момент.
— Но почему? — спрашивал меня Сунил, нахмурив брови. — Разве ты не хочешь им сказать? Они будут так рады.
— Дай мне еще недельку, — отвечала я. — Пусть это останется секретом еще одну недельку.
Я не говорила Сунилу правды: мне просто было страшно. Я боялась молчания Судхи, когда я всё ей расскажу. А она должна была узнать об этой новости первой. Я не могла написать об этом в письме, потому что для меня важно было сказать новость вслух, чтобы Судха услышала мой голос, а не читала трусливые черные каракули на бумаге. Я уже представляла, как она будет потрясена такой иронией судьбы: я, вообще не хотевшая ребенка, забеременела совершенно случайно, с такой несправедливой легкостью, а Судха… Она станет быстро говорить, слишком быстро, чтобы не показать, что она расстроилась, скажет, что очень рада за меня. И я точно знаю, что она действительно обрадуется. Потому что так всегда бывает: когда мы любим человека, то можем быть счастливы, даже если наше сердце разбито.
Я очень долго обдумывала речь, подбирала правильные слова, которые не обидели бы ее. Наконец я собралась с духом и позвонила Судхе в субботу вечером, когда телефонные звонки стоили дешевле. Трубку взял один из братьев Рамеша. Он сказал, что Судха еще спит и что он сейчас позовет ее. Я удивилась: в Индии было уже почти десять часов утра, Судха никогда не спала так долго.
Прошло довольно много времени, прежде чем Судха подошла к телефону. Сунил, который готовил на кухне какао, перестал перемешивать его и затаил дыхание. Я уже готова была положить трубку и перезвонить позже, как наконец-то услышала голос Судхи, немного запыхавшийся, словно она бежала.
