Валентин Рыбин - Разбег
Иргизов не придал этой маленькой размолвке большого значения, но все же настроение у него испортилось. Иргизов старался не думать о ссоре, но все-таки думал — и думал с болью, что Нина отправилась в ущелье без него, чтобы досадить ему, вызвать в нем горячку ревности и всевозможных подозрений. Чего доброго, еще задумает отомстить, а мстить, собственно, не за что. Думая о ней, он вообразил ее купающейся в Золотом Ключе, яркую и красивую, какой он ее встретил в двадцать седьмом. Представил на месте себя другого Красного рыцаря на коне, и от обиды стиснул зубы. Почти в то же мгновенье он услышал ее голос:
— Господи, сидят, как манекены! Хоть бы один поднялся и уступил место даме!
Все сразу, как по команде, встали, начали здороваться с ней. Сережка потянул за руку мать и усадил рядом с собой и отцом.
— Ты уже побывала в ущелье? — с недоверием спросил Иргизов.
— Нет… Машины не оказалось — шофер куда-то задевался. А ты почему без Лилии Аркадьевны?
— Слушай, замолчи, или я не отвечаю за себя, — полушутя-полусерьезно предупредил Иргизов.
— Ну, ладно, ладно, — тотчас сдалась она и, взяв его руку, положила к себе на колени. — Я подумала, что надо бы и мне побывать у Зины и Сердара, как бы не обиделись. Может быть, отсюда поедем к ним? И твоих друзей пригласим.
— Нина Михайловна, что-то вы вчера на свадьбе не были? — спросил Морозов. — Да и в ДКА давно не заглядываете.
— Вчера была занята, Сергей Кузьмич, — легко отозвалась она. — А вообще-то, у красноармейцев мы довольно часто бываем, это вы зря. Иное дело, к нефтяникам совсем не ездим. — Нина перевела взгляд на Юру. — Интересно, есть у вас в Нефте-Даге хоть какой-нибудь клуб?
— Есть… Маленький, конечно, — особенно не развернешься, — ответил Юра. — Но скоро все у нас изменится. Вы же, наверное, слышали, строим новый город возле Большого Балхана, прямо у железной дороги. Там и клуб хороший отгрохаем, с театральной сценой. Но и сейчас можно… Не обязательно же ставить «Отелло» или «Бесприданницу», можно и с чтением стихов и небольшими скетчами выступить.
— Все можно, — возразил Ратх, — но надо выбирать то, что нужнее всего. Вам бы, комсомольцам-нефтяникам, поскорее наладить массово-оборонную работу. Кружки Осоавиахима надо создавать: стрелковый, ПВХО, санитарный.
— Создаем, папа, не сидим сложа руки. Членские взносы уже собираем — собрание провели. Скоро пришлем к тебе своего председателя за малокалиберками. Но все это, конечно, пустяки по сравнению с авиацией. Нам бы хоть один аэроплан и инструктора, по парашютам. Мотоциклеток бы с десяток. Мы бы мотопробег на такырах устроили.
— Ну вот, опять о моторах заговорили, — поморщился Морозов. — Пойду, однако, куплю даме мороженого, а то никто из вас не догадается. Пойдем со мной, Сергунок.
— Погодите, Сергей Кузьмич, — сказал Ратх. — Сейчас будет затяжной прыжок.
От темных громад Копетдага зашел над зеленым полем «ПО-2», сверкнул на вечернем солнце крыльями и выбросил парашютиста. Секунд десять летел он комом к земле, нагнетая напряжение у зрителей. И когда кое-кто уже усомнился: «Да раскроется ли парашют?» и отовсюду понеслось «ой-ой», в поблекшем вечернем небе белым облаком поплыл шелковый купол. Едва приземлился парашютист и следом сел аэроплан, воздушный праздник объявили законченным, и горожане потянулись к городу. Ратх пригласил всех своих друзей в автобус.
VI
Поезд приближался к Небит-Дагу. Было около девяти утра. Солнце уже поднялось над каракумскими просторами. Раскрашенные зеленью мая, они не казались скучными и неказистыми. Всюду — на такырах и в селевых промоинах, похожих на неглубокие овраги, буйствовали травы. Темной зеленью отдавали могучие кручи Большого Балхана. Юра стоял у окна и с интересом, словно впервые увидел, рассматривал равнину и горы. «Как оказывается легко меняются представления о самом обычном, стоит только побольше узнать о нем!» — думал он и вспоминал, как расстроенный Иргизов, что его попрекают историей, с упреком бросил: «Вы хоть Юрку не настраивайте на свой лад! А то живет парень, можно сказать, в волшебных местах — и знать не знает о них». Юра тогда спросил: «Что еще за места? Пески да каменные глыбы?» — «Да, пески и каменные глыбы! — согласился Иргизов. — Но поимей терпения, а я тебе расскажу о тех местах, в которых живешь».
Оказалось, кроме подземного мира, начиненного нефтью и газом — мира, которым грезил Юра, была у Балхан и богатейшая история. То, что Иргизов упомянул о древней пещере в Балханских горах и самой древнейшей цивилизации, сложившейся здесь — это так себе. А вот то, что всего лишь сто лет назад на месте буровых Юры Каюмова плескалось море — это уже интересно. Оказывается, тогда еще существовали Хивинский и Балханский заливы, гибель которым предрек русский ученый Карелин. Сто с лишним лет тому назад он подплыл почти вплотную к этим горам, на весельных катерах, поставил экспедиционный бриг на глубине, и с помощью проводника туркмена поднялся на вершину Большого Балхана. Тогда она называлась — Дигрем, теперь ее зовут по-новому — Арлан…
— Юра, прильнув к окну, с любопытством рассматривал темный отвесный склон горы и размышлял, каким же путем Карелин со своими людьми шел к вершине. Наверное есть самый короткий, но нелегкий путь, и длинный — менее опасный. Надо было расспросить об этом у Иргизова. Любопытно, что, поднявшись на вершину, Карелин оглядел всю прилегающую к горам местность в зрительную трубу и предопределил: «Хивинский залив фактически уже высох, а Балханскому до полного испарения осталось немного… Я думаю, друзья, — сказал он своим спутникам, — давно бы высох и залив Карабогазский, но щедрый Каспий неутомимо пополняет его водой». Юра сейчас целиком был согласен с предвидением русского ученого. Действительно, процесс обмеления продолжается и теперь. Остров Челекен — уже не остров, омываемый с четырех сторон морем — он уже омывается с трех сторон, и к нему можно подойти с суши. И Михайловский перевал — тоже интересное место. Оказывается, высокий гребень этого перевала еще в конце прошлого века был берегом так называемого Михайловского залива, названного в честь главнокомандующего Кавказского округа, великого князя Михаила. Здесь швартовались плоскодонные баржи, разгружая строительный материал для Закаспийской военной железной дороги. Здесь высаживались войска и отправлялись в глубь Туркмении… А самое местечко Нефте-Даг? Теперь уже не называют его так, а зовут просто — Вышка, в честь первой, давшей мощный фонтан нефти в 1932 году буровой вышки. Это ведь совсем недавно было. Юра тогда был студентом нефтяного института в Москве и вместе с другими студентами приезжал сюда на практику…
Юра вышел из вагона на маленькой станции Небит-Даг, окинул беглым взглядом низкий, серенький вокзал, перронишко, покрытый киром. Сейчас пока еще не слишком жарко, но через месяц-другой поплывет на солнце кир и начнут посыпать перрон каракумским песочком, которого и без того вокруг хватает. За станционным зданием возле войлочных кибиток, в которых селятся туркмены, казахи и приезжие нефтяники из Баку, наметены ветром целые барханы песка. Дорога к горам, где по генеральному плану застройки нового райцентра в скором времени встанут красивые дома со дворами, тоже засыпана песком. Поселковая служба быта — старый казах в черно-белой, как у суворовских солдат шапке-треуголке, и его жена, сухая, как высушенная тарашка, женщина лет сорока — только и слышно — шаркают лопатами и вениками, очищая колею.
В одном из домов разместилась контора «Туркмен-нефть». Солидности пока нет никакой, не сравнишь ее с ашхабадскими учреждениями. Но в темпом коридоре, где под ногами противно хрустит все тот же каракумский песочек, на дверях — вывески: плановый, материально-технический и прочие отделы. И кабинет начальника, честь по чести, с приемной комнатой и секретаршей. Начальника почти никогда не бывает на месте. Все дела по бурению и добыче нефти вершатся на Вышке и в ее окрестностях. И сегодня, конечно, его нет: после двух праздничных дней он выехал на промысел и буровые, взглянуть — все ли в порядке, не было ли ЧП, все ли инженеры и техники на месте? Не все, конечно. Вот и Юра Каюмов запаздывает. По строгому счету, надо было выехать из Ашхабада вечером Первого мая, а он прихватил еще денек.
Юра заглянул в кабинеты, перекинулся несколькими фразами с секретаршей и отправился на базу. Через час он уже сидел в кабине грузовика с шофером из КРБ — блатным парнем Костей-Барбосом.
От Кости попахивало перегаром, и Юра недовольно поморщился.
— Реагент на сто пятую завез? — спросил Юра.
— Порядок, начальник — какой может быть разговор! И реагент, и цемент, и всякую бяку еще до праздника перебросил. Но знаешь, начальник, хлопцы с той буровой бают, что напрасный труд — воткнулись на тысячу с лишним метров, а никаких признаков. Долота крошатся, а нефтью и не пахнет. Укатают тебя, товарищ Каюмов, за обман.
