Исаак Башевис-Зингер - Короткая пятница и другие рассказы[Сборник]
Хижина шаталась и стонала, но держалась. Ни одна соломинка не упала с ее крыши. В свете молний Кунегунда могла видеть закопченные стены, глиняный пол, горшок на треноге, прялку. Потом снова сгущалась тьма, барабанил дождь, гремел гром. Пытаясь отвлечься от мыслей о грозе, Кунегунда начала вспоминать прошлое; рано или поздно все ее враги оказывались в могиле. Хижина тряслась, и сама Кунегунда начала дрожать от страха. Встав со скамеечки, она улеглась на деревянную кровать, положив под голову подушку, набитую соломой. Это была необычная буря, она собиралась уже несколько месяцев. Деревня давно погрязла в разврате и беззаконии. Пришел час расплаты. Кунегунда слышала истории о гоблинах, оборотнях и других ужасных существах. Девушки рожали детей от собственных отцов. Вдовы жили со своими сыновьями, пастухи не брезговали коровами, лошадьми, даже свиньями. Над болотами по ночам мигали маленькие огоньки. Человеческие кости вылезали из земли, когда крестьяне распахивали новые земли под поля. В ином мире дела обстояли ничуть не лучше, у Кунегунды там было много врагов. Пока Злые Силы держали ее сторону, но ведь в любой момент они могли предать. Она закрыла глаза. Пока ей удавалось спастись только благодаря собственному упрямству да еще редким чудесам. Но сколько еще это может длится? Этот предосенний ураган пугал ее. Возможно, она забыла защитить какой-нибудь угол? Злобные демоны выжидали ее ошибки, рычали как псы и царапались в дверь. Кунегунда задремала, и ей привиделся огромный как, бочка, кот, черный с зелеными глазами и стоящими дыбом усами. Высунув язык, он оглушительно мяукал. Внезапно Кунегунда проснулась. Кто-то стучал в прогнившую дверь. «Кто там?» — прошептала старуха сдавленным голосом.
Ответа не последовало. «Это Топиль», — подумала Кунегунда. Она никогда не встречалась с этим демоном и не могла вспомнить нужного заклинания. Все, что ей удалось пробормотать, это: «Убирайся в непроходимый лес, где нет ни человека, ни дикого зверя, приказываю тебе именем Асмодея, Сагратанаса, Беляна, Барабаса…»
Из-за двери по-прежнему не доносилось ни звука.
Кости в огне и дыме,
живот с водой, ноги в терниях.
Без зубов, без воздуха
сломай свою шею, беги отсюда.
Дверь распахнулась, и Кунегунда увидела на пороге темную фигуру.
— Матерь Божия, — прошептала она.
— Ты ведьма, Кунегунда? — спросил грубый мужской голос.
В ужасе старуха ответила:
— Кто ты? Сжалься!
— Я Сташ, жених Янки.
«Притворяется человеком», — подумала Кунегунда, а вслух спросила:
— Чего ты хочешь, Сташ?
— Я все знаю, старая сука! Ты дала Янке яду для меня. Она мне во всем призналась…
Хотя Кунегунда и хотела закричать, но понимала, что это было бы бесполезно. Даже если бы на улице и не шумел ураган, ее голоса все равно бы никто не услышал. Она начала бормотать:
— Не яду, не яду. Если ты на самом деле Сташ, то знай, что я не хочу тебе зла. Янка плакала и говорила, что любит тебя, а ты, мой герой, не обращаешь на нее никакого внимания. Вот я и дала ей лекарство, чтобы забыть тебя. Она Богом клялась, что сохранит это в тайне.
— Лекарство? Это был змеиный яд.
— Никакого яда, мой повелитель. Если ты любишь ее, женись и ничего не бойся. Я сделаю тебе подарок. Приду на свадьбу и дам свое благословение, даже если Янка попытается выгнать меня.
— Кому нужно твое благословение? Проклятая дрянь, довольно ты пососала человеческой крови.
— Смилуйся, не губи!
— Нет.
Пригнувшись, чтобы не удариться головой о низкий потолок, он подошел к кровати и изо всех сил ударил старуху. Кунегунда едва успела вздохнуть. Потом он сбросил ее на пол и несколько раз пнул что было мочи. Кунегунда услышала шум крыльев. Когда она пришла в себя, вокруг была пустынная местность без неба, с канавами, камнями и засохшими деревьями. В воздухе, как огромные летучие мыши, летали черные люди. Другие, с жерновами на шее, сидели в котлах со смолой. Женщины были подвешены за волосы, груди, ногти. Рядом праздновали свадьбу, и гости пили прямо из огромной бадьи, черпая напиток ладонями. Вскоре появились и враги Кунегунды: огромная толпа, вооруженная ножами, вилами, копьями. К ним подбежало несколько рогатых дьяволов. Все объединились против нее: Бизлибаб, Баба Яга, Бабук, Кулас, Бальвохвалец. Размахивая факелами и визжа, они бросились к ней, полные злобы и желания отомстить. «Матерь Божья, защити», — только и успела вскрикнуть Кунегунда.
На следующий день крестьяне увидели, что хижина ведьмы разрушена. Все, что осталось от нее самой, — мешок костей под обломками балок. Тело переправили на лодке в часовню. Несмотря на ужасную силу урагана, во время него погиб только один человек — Кунегунда. Янка, шедшая среди тех, кто провожал тело, улыбалась и тихонько бормотала: «Все удалось, бабушка. Сташ согласен взять меня в жены. Твой отвар помог. На следующей неделе мы поедем к священнику. Мать уже начала готовить приданое».
Ветер стих, но тучи продолжали затягивать небо, почти не пропуская тусклый свет солнца. Стая ворон прилетела со стороны болот. В воздухе чувствовался запах дыма. Половина деревни была затоплена, а другая разрушена ветром. В грязной воде отражались покосившиеся крыши, сломанные стены, упавшие деревья. Подоткнув юбки, три крестьянки ползали на коленях в том самом месте, где вчера стояла хижина Кунегунды. Они искали веревку, на которой был повешен убийца.
КОРОТКАЯ ПЯТНИЦА
1
Жили в деревне Лапшица муж с женою: Шмуэль-Лейбл и Шоша. Шмуэль-Лейбл был наполовину портной, наполовину скорняк, к тому же полный бедняк. В портновском деле он разбирался не слишком-то хорошо. Если ему заказывали пиджак или габардин, можете быть уверенными, он шил их или слишком короткими, или слишком узкими. Говорили, будто однажды он так выкроил брюки, что одна брючина оказалась длиннее другой. Конечно же, среди клиентов Шмуэль-Лейбла зажиточные евреи не значились. Чаще всего простые люди приносили ему свою рваную да поношенную одежду, или крестьяне просили перелицевать шубы. Как и все плохие работники, он был нетороплив. Проходило несколько недель, пока он справлялся с одним заказом. Однако, несмотря на все это, следует сказать, что Шмуэль-Лейбл был человеком порядочным. Он всегда пользовался только самыми крепкими нитками, и его швы никогда не расползались. Когда его просили подправить какую-нибудь одежду, будь она даже из обычной рогожи или ситца, он честно покупал для этого только самый лучший материал, пусть даже сам и оставался потом внакладе. Хотя другие портные старались оставлять себе обрезки ткани, он все лоскутки отдавал заказчику.
Если бы не поддержка жены, Шмуэль-Лейбл давно бы уже умер. Шоша старалась помогать ему во всем, чем только могла. По четвергам она месила тесто в домах у богачей, а летом ходила в лес и собирала грибы да ягоды, а еще сосновые шишки и сухие ветки на растопку. Зимой она набивала пуховые перины для невест. К тому же она была лучшим портным, чем ее муж, и часто, когда он начинал вздыхать или бормотать что-то себе под нос, что служило верным признаком того, что он окончательно запутался и не знает, как шить дальше, она брала иголку с ниткой в свои руки и показывала ему, что следует делать. Детей у супругов не было, но вся община знала, что виноват в этом Шмуэль-Лейбл, а не Шоша, так как все ее сестры уже давно стали матерями, а брак его единственного брата оставался бездетным. Женщины уговаривали Шойгу развестись, но она не желала даже слушать об этом. Муж с женою очень сильно любили друг друга. Шмуэль-Лейбл был маленьким и кряжистым, с непропорционально длинными руками и ногами и выпуклым с одной стороны лбом, какой обычно бывает у простаков. Его красные, как яблоки, щеки не прикрывались бакенбардами, и только на подбородке росла жидкая бороденка. У него была такая маленькая шея, что казалось, голова растет прямо из плеч, словно у снеговика. Когда он шел, то всегда очень громко шаркал ногами, так что его было слышно издалека. На лице у него всегда играла добрая улыбка, и он постоянно бормотал что-то себе под нос. Когда кого-нибудь нужно было отправить с каким-нибудь поручением, всегда звали Шмуэль-Лейбла, и он никогда не отказывался.
Ешиботники надавали ему целую кучу прозвищ и частенько избирали объектом своих шуточек, но он просто не замечал этого. Когда кто-нибудь начинал их ругать, он мягко говорил: «Пусть. Мне ведь все равно. Они всего лишь дети…»
Иногда он дарил одному или другому мальчишке кусок пирога или орехи, не потому, что хотел задобрить его, а просто так, по доброте душевной.
Шоша была на целую голову выше своего мужа. В молодости она отличалась редкой красотой, и в доме, где она тогда прислуживала, высоко отзывались о ее честности и ровном характере. Многие парни добивались ее руки, но она все же предпочла Шмуэль-Лейбла, так как он был спокойным и, в отличие от других, не ходил субботними ночами на Люблинскую дорогу, чтобы флиртовать с девушками. Ей нравились его набожность и спокойный нрав. Еще в детстве она охотно изучала Пятикнижие, ухаживала за больными в богадельне и слушала чудесные истории, которые рассказывали старухи, сидя на завалинках и штопая чулки. Она постилась в последний день каждого месяца, День скорби, и часто ходила с другими женщинами в синагогу. Другие девушки посмеивались над ней и называли старомодной. Сразу же после свадьбы она обрила себе голову и плотно повязала платок, так чтобы ни один локон не вылез из-под ее парика замужней женщины. Смотритель миквы хвалил Шошу за то, что она всегда соблюдала предписания Закона и скромно вела себя в ритуальных банях. Она покупала только кошерное мясо, хотя оно и стоило на несколько копеек дороже, и, когда сомневалась в чем-то, приходила за консультацией к раввину. Не раз было так, что из-за этого она выбрасывала всю еду и даже разбивала нечистую посуду. Говоря короче, она была честной, богобоязненной женщиной, и очень многие мужчины в округе завидовали Шмуэль-Лейблу.
