Чжоу Ли-бо - Ураган
— Ну как… председатель?..
— Не мешкай… бей бандитов. Возьми… мою винтовку…
В груди Чжао Юй-линя что-то клокотало.
— Оставьте мне кого-нибудь в помощь, — попросил Вань Цзя.
— Старина Чу, останься здесь! — крикнул Го Цюань-хай и, крепко пожав вялую руку Чжао Юй-линя, поднял его винтовку.
— Го!.. пат…роны.
Го Цюань-хай осторожно снял с него залитый кровью патронташ и побежал догонять товарищей.
Когда шум его шагов затих, раненый простонал:
— Мама!.. тяжко… помираю… Вань Цзя… Вань Цзя… при… при… стрели!
— Что ты, брат Чжао. Еще поправишься. Старина Чу, беги за телегой!
— Вань Цзя, не надо… ни…куда не надо вез…ти. Мне все одно конец… Пристрели!..
Отряд захватил возвышенность. Сяо Сян приказал таскать камни, рыть окопы.
Послышались дикие крики, над кукурузой показались озверевшие лица, бандиты бросились на укрепление. Как только первые из них подбежали к пригорку, Сяо Сян приказал открыть огонь.
Двое бандитов упали. Остальные бросились обратно.
Передышка длилась недолго. Хань-седьмой предпринял новую атаку. На этот раз он изменил тактику. Бандиты поползли через кустарник, собираясь нанести удар с флангов.
— Брат, дай-ка твою винтовку, — обратился Хуа Юн-си к лежавшему рядом с ним молодому бойцу из отделения охраны.
Тот передал ему винтовку. Хуа Юн-си отложил свой дробовик, взял винтовку и, припав щекой к прикладу, прицелился.
— Погоди, не стреляй! — обернулся он к товарищам.
Бандиты осмелели. Некоторые даже поднялись во весь рост.
— Стреляй, черепаха! Или давай винтовку! Ты что, предатель! — рассвирепел боец.
— Не торопись, — успокоил его Хуа Юн-си. — Погляди, как надо…
Он выстрелил, и бандит, как подкошенный, свалился в траву. Следующей пулей он уложил еще одного. После третьего выстрела бандиты повернули назад.
— Как тебя зовут? — почтительно спросил восхищенный боец.
— Зовут Хуа Юн-си, а прозывают стрелок Хуа, — ответили ему сзади. — Он у нас в деревне первый охотник.
— Скоро мы его женить будем, — рассмеялся кто-то.
Сяо Сян подозвал Го Цюань-хая. Они посовещались. Го Цюань-хай с одним бойцом из отделения охраны пополз по борозде между грядками, и через некоторое время на левом фланге врага, где проходила дорога, послышались выстрелы. Бандиты зашевелились и перенесли огонь в сторону дороги. Как раз оттуда мог подоспеть отряд из уездного города и отрезать им путь к отступлению.
— Так, — улыбнулся Сяо Сян, — теперь им придется защищать свой левый фланг.
Он положил маузер перед собой, достал из кармана замшевый кисет и, свертывая папироску, спросил Хуа Юн-си:
— Патронов хватит? Нам надо продержаться до вечера.
— Должно хватить.
— А когда это ты выучился так хорошо стрелять?
— Да я с малых лет научился. Ведь я охотник. Было бы патронов достаточно, всю бы банду перебили.
Наступил вечер.
Бандиты, наконец, поняли, что выстрелы на их левом фланге были просто провокацией, и возобновили огонь по пригорку.
Пули засвистели над головами. Одна из них пробила фуражку Сяо Сяна. Хуа Юн-си выжидал. Едва над кукурузой показалась голова, он одним выстрелом уложил бандита.
— Наступают! — воскликнул Хуа Юн-си.
— В контратаку! — скомандовал Сяо Сян. — Все за мной!
Сяо Сян и Хуа Юн-си выбрались из окопов и бросились вперед.
— Не бойся! — подбадривал бойцов Хуа Юн-си. — Революционеры не должны бояться смерти! Прикончим Ханя-седьмого, тогда и заживем спокойной жизнью!
Сяо Сян выпускал из маузера обойму за обоймой.
Бандиты падали, как подкошенные. Вооруженные пиками крестьяне подбирали винтовки, снимали с убитых патронташи. Хуа Юн-си уже не экономил пуль.
Среди убитых нашли и Ханя Длинная Шея. У бедняков деревни Юаньмаотунь одним заклятым врагом стало меньше.
— Гляди, а у мертвого-то шея еще больше вытянулась.
— Чего хмуришься? Не рад? Ну так мы тебе и не дадим радоваться! Беги скорей, нагоняй Хань Лао-лю, будешь ему в аду прислуживать.
Среди бандитов произошло замешательство. Неожиданно в трескотню винтовочных выстрелов ворвалась пулеметная очередь. Сяо Сян прислушался:
— У бандитов не было пулеметов. Это наши! — радостно закричал начальник. — Вперед, земляки!
— Вперед! — подхватил обливавшийся потом Лю Шэн.
Отряд преследовал бандитов. Сяо Сян и Хуа Юн-си так разгорячились, что уже перестали отдавать распоряжения, да люди и не нуждались в этом. Услышав пулеметную стрельбу, они поняли, что долгожданное подкрепление наконец прибыло. Всех охватило страстное желание немедленно разгромить банду. Страха уже не было.
На побуревшей гаоляновой ниве замелькали зеленоватые мундиры солдат Восьмой армии. На пригорке появился коренастый человек. Он размахивал маузером и кричал:
— Товарищи! Не тратьте патронов понапрасну! Бандиты окружены. Мы захватим их живьем.
— Неужели удастся? — спросил Хуа Юн-си.
— Ручаюсь, — весело обнадежил человек с маузером. — У нас ни один не убежит.
Все устремились в низину и там увидели бандитов. Сгорбившиеся, с искаженными от страха лицами, они стояли по колено в жидкой грязи и, моля о пощаде, держали винтовки над головами. Когда подошел человек с маузером, крестьяне бросили пики и захлопали в ладоши. Один крестьянин взобрался на пригорок, прикрыл глаза рукой от солнца, огляделся и весело закричал:
— Ого-го! Да наших не меньше тысячи…
— Откуда тысяча? — возразили ему. — Самое большее — рота. Хватил!
Связанных бандитов вывели из болота и пересчитали. Их было тридцать семь человек.
Человек с маузером оказался командиром роты Ма. Сяо Сян подошел и пожал ему руку. Они были давно знакомы, и между ними тотчас же завязался разговор.
Ма рассказал, что записка была получена в обед. Чжан, доставивший записку, настаивал, чтобы рота шла напрямик в деревню Юаньмаотунь, полагая, что банда уже там.
— Я сказал: нет! Сначала зайду в деревню Саньцзя, а уже оттуда двинусь на север. Я знал, что не опоздаю, что ты сумеешь задержать бандитов.
— Что ты с этой сволочью намерен делать. Отдашь их нам или как… — улыбнулся Сяо Сян.
— Не отдам! — отрезал Ма. — Доставлю в уездный город. Парочку отправлю в Имяньбо. Пусть там полюбуются на живых бандитов.
— А Ханя-седьмого ты уж здешним крестьянам оставь, товарищ Ма. Он им много зла причинил! Эй! — крикнул начальник бригады. — Кто знает Ханя-седьмого, пусть укажет! Возьмем его себе.
Крестьяне бросились к пленным, заглядывая каждому в лицо, но главаря они так и не нашли.
— Должно быть сбежал! — воскликнул кто-то.
— Сбежал? — переспросил Хуа Юн-си. — Как же так, товарищи! Раков вытащили целую сеть, а большую рыбу упустили.
— Тигра на сопку выпустили, — возмутился человек в соломенной шляпе. — А обещали: «живьем возьмем». Где теперь искать его в таком просторе? Залезет в гаолян, тысяча человек его не найдет…
— С него все станет: хитер как лисица.
— Как можно было оставить на воле такого злого чорта! — с досадой сказал Хуа Юн-си.
Командир роты чувствовал себя виноватым. Неужели он действительно выпустил главаря? Нет, банда окружена по всем правилам военного искусства…
— Постойте, — проворчал Ма. — Не убит ли он? Я сейчас расспрошу пленных, а вы обыщите все кругом.
Пленные точно не знали. Одни говорили, что убит, другие — бежал, третьи, опустив головы, молчали.
Сяо Сян послал Хуа Юн-си и человека в соломенной шляпе искать Ханя-седьмого среди убитых.
— Вот он! — раздался вдруг голос Хуа Юн-си из кустов орешника.
Люди с радостными криками бросились туда.
Грянул выстрел.
— Кто стреляет?
— Я, — отозвался Хуа Юн-си.
— Как, разве он живой?
— Нет, мертвый…
— Зачем же палишь?
— Боюсь, чтоб не сбежал:
— Мертвый да убежит, — сказал кто-то, и все дружно рассмеялись.
Крестьяне окружили труп заклятого врага. Хань-седьмой лежал на спине, широко раскинув руки. Неподвижные глаза его были устремлены в небо.
Весть о смерти главаря бандитов молниеносно разнеслась. Крестьяне толпой повалили к орешнику. Всем хотелось удостовериться, что Хань-седьмой, так долго наводивший ужас на деревню Юаньмаотунь, наконец уничтожен.
Ротный писарь, подсчитав трофеи, доложил: тридцать шесть винтовок, браунинг и маузер.
— Хорошо, — сказал Ма. — Двенадцать винтовок оставим тебе, товарищ Сяо, вооружи ими бойцов отряда самообороны. Остальные возьмем с собой.
Выйдя из орешника, крестьяне окружили командира.
— Товарищ командир роты Ма, просим зайти в нашу деревню, передохнуть денек-другой.
— Ничего особенного у нас, конечно, нет, но свежей кукурузы вдоволь. Уж не побрезгайте нашим угощением, — приглашали крестьяне.
