Грэм Грин - Наемный убийца
Зал был большой. На стенах — увеличенные фотографии членов масонской ложи, увешанных какими-то лентами и значками. От фотографий веяло гнетущим духом благосостояния преуспевающих бакалейщиков. Сытые, благополучные, самоуверенные, они смотрели со стен на жалкое собрание неудачников в старых макинтошах, выцветших розовато-лиловых шляпах и школьных галстуках. Сондерс вошел следом за какой-то полной женщиной. У нее была странная крадущаяся походка. Служитель, заикаясь, обратился к нему:
— Д-д-д...
— Я один, — сказал Сондерс.
Он уселся в одном из передних рядов и прислушался к похожему на речь китайцев разговору двух заик у себя за спиной. Они выстреливали очередью слов, как пулемет; потом наступала неизбежная и непреодолимая пауза. В зале было около пятидесяти человек. Они разглядывали друг друга, как урод, который смотрится в зеркало: если посмотреть вот с этой стороны, думает он, я не так уж и плох. Они обретали сейчас чувство товарищества: общий недостаток, затруднявший их общение, в некотором роде заменял им это общение. Все они ждали чуда.
И Сондерс тоже ждал — и ждал так же терпеливо, как тогда возле угольной платформы. Он не чувствовал себя несчастным. Вполне возможно, что он преувеличивает значение своего недостатка. Даже говори он свободно, вряд ли ему было бы легче выразить свое восхищение и свою любовь. Дар речи — это еще не слова, которые нужны человеку.
Мистер Монтэгю Фелпс, магистр искусств, вышел на сцену. Он был облачен в сюртук, темные волосы были напомажены. Выбритый до синевы подбородок его был слегка припудрен, а манера держаться у него была решительная и хладнокровная. Всем своим видом он как бы говорил этим подавленно молчавшим людям: «Смотрите, какими вы можете стать, если, немного поверив в себя, возьмете у меня несколько уроков».
Это был человек лет сорока пяти, он, несомненно, жил в свое удовольствие и явно пользовался успехом у женщин. При виде его невольно думалось о двуспальной кровати и плотном обеде в одном из курортных отелей. На мгновение он напомнил Сондерсу мистера Дейвиса, который в то утро так важно прошествовал в управление «Мидленд стил», а полчаса спустя так неожиданно и страшно умер. Ему вдруг показалось, что поступок Рейвена ровно ничего не изменил, что убийство иллюзорно, как мечта. Убили одного — и вот, пожалуйста, новый мистер Дейвис. Штампуют их, что ли? И вдруг за плечами мистера Монтэгю Фелпса над сценой Сондерс увидел фотографию Великого Мастера Ложи: лицо старика с кривым носом и клочком бороды, лицо сэра Маркуса.
3
Покидая «Мидленд стил», майор Колкин был очень бледен. Впервые в жизни он увидел, что такое убийство. Это была настоящая война. Он быстро, как только мог, направился в полицейское управление и был очень рад, когда встретил там суперинтендента. Он смиренно попросил глоток виски.
— Хочу встряхнуться, — объяснил он. — Ведь только вчера вечером он обедал у меня. Миссис Пайкер тоже была со своей собачкой. Чего мы только не делали, чтобы он о ней не узнал.
— Эта собачонка, — сказал суперинтендент, — доставляет нам больше хлопот, чем любой из жителей Ноттвича. Я вам когда-нибудь рассказывал, как этот пес забрался в женский туалет на Хайэм-стрит? Ведь и смотреть-то не на что, а временами в него прямо бес вселяется. Если бы он не принадлежал миссис Пайкер, мы бы от него уже давно избавились.
— Он хотел, чтобы я дал нашим людям команду стрелять в этого парня без предупреждения, — сказал майор Колкин. — Я сказал, что не могу. А теперь вот все думаю о том, что мы могли бы спасти две жизни.
— Да не переживайте вы так, сэр, — утешил его суперинтендент, — мы бы не выполнили такого приказа. Даже если бы он исходил от самого министра внутренних дел.
— Чудак он все же был, — продолжал майор Колкин. — Послушать его, так я несомненно имею на всех вас какое-то там влияние. Обещал мне золотые горы. Наверное, он был из тех, кого называют великими людьми. Таких, как он, мы больше не встретим. И это когда нужны именно такие люди... Война... — Майор Колкин замолчал, держа стакан в руке. Он смотрел на стакан виски, а перед глазами у него стояли совсем другие картины: учебное подразделение, старый армейский мундир в шкафу. Не бывать ему теперь полковником, но, с другой стороны, сэр Маркус не сможет помешать... странно, что он не почувствовал радости при мысли о том, что снова станет председателем трибунала. — Учебная химическая тревога, кажется, прошла неплохо. — Он переменил тему разговора: — Не знаю только, разумно ли было так полагаться на студентов-медиков? Они ни в чем не знают меры.
— Целая толпа, — сказал суперинтендент, — прошла с криками мимо нас. Искали мэра. Не знаю, как это объяснить, но мистер Пайкер, похоже, действует на них как на кошек валерьянка.
— Добрый старина Пайкер, — механически проговорил майор Колкин.
— Они заходят слишком далеко, — сказал суперинтендент. — Мне звонил Хиггинботэм, кассир из Вестминстера: говорит, его дочь обнаружила у них в гараже одного из этих студентов, и, представьте, он был без штанов.
Майор Колкин оживал на глазах.
— А, это Роза Хиггинботэм? — сказал он. — Розе можно верить. И что же она сделала?
— Говорит, задала ему перцу.
— Задала перцу — это неплохо, — похвалил майор Колкин. Он повертел в руке стакан и осушил его. — Непременно передам старине Пайкеру. А вы ему что на это сказали?
— Повезло еще вам, говорю, что она не наткнулась там на убийцу. Понимаете, там-то Рейвен, вероятно, и раздобыл одежду и противогаз.
— Не важно. А что этот парень делал в гараже? — сказал майор Колкин. — Пожалуй, схожу погашу чек и порасспрошу обо всем старину Хиггинботэма.
Он засмеялся. Очередной скандал, выпивка с супером, какой-нибудь анекдот, который можно рассказать старине Пайкеру, — жизнь возвращалась в старую колею.
По дороге к Вестминстеру он чуть не налетел на миссис Пайкер. Он вынужден был нырнуть в магазин, чтобы избежать встречи с нею. Он вдруг с ужасом подумал о том, что Чинки, бежавший впереди, последует за ним. Он размахнулся, точно бросал мяч, но Чинки, похоже, к таким играм был равнодушен. Резко повернувшись спиной, майор Колкин склонился над прилавком. Он обнаружил, что попал в галантерейную лавочку, в которой никогда еще не был.
— Чем могу служить, сэр?
— Подтяжки, — не раздумывая бросил майор Колкин. — Пару подтяжек.
— Какого цвета, сэр?
Уголком глаза майор Колкин увидел, что Чинки, сопровождаемый миссис Пайкер, протрусил мимо дверей лавки.
— Лилового, — с облегчением произнес он.
4
Старуха тихонько прикрыла парадную дверь и на цыпочках прошла через маленькую темную прихожую. Чужой не понял бы, куда идти, но она тут хорошо ориентировалась: вон там вешалка для шляп, там этажерка, а вот выход на лестницу. Она держала в руках вечернюю газету, и когда, стараясь не шуметь, чтобы не побеспокоить Эки, она открыла дверь кухни, ее лицо осветилось радостным возбуждением. Но она сдержала себя и сначала выложила из корзины картошку, банку консервированных ананасов, два яйца и кусок трески.
Эки за кухонным столом писал длинное письмо. Он отодвинул в сторону фиолетовые чернила, которые купила жена, и писал своими лучшими темно-синими, макая в них сломанную авторучку. Писал он медленно и с трудом, иногда набрасывая несколько фраз на отдельном листке бумаги. Старуха стала рядом с раковиной. Она смотрела на него, ожидая, что он заговорит, и сдерживая дыхание — иногда оно со свистом прорывалось. Наконец Эки отложил ручку.
— Ну, моя дорогая? — обратился он к ней.
— Эки, — с ликованием сообщила старуха, — ты представляешь? Мистер Чамли мертв. Убит. Об этом написано в газете, — добавила она. — И этот Рейвен тоже.
Эки взглянул на газету.
— В самом деле, какой кошмар, — с удовлетворением сказал он. — Еще одна смерть. Настоящая резня. — Он не спеша прочел хронику.
— Подумать только, что все это произошло здесь у нас, в Ноттвиче.
— Он был дурной человек, — сказал Эки, — хотя мне и не следовало бы говорить о нем плохо теперь, когда он мертв. Он втянул нас в гнусную историю, за которую мне до сих пор стыдно. Теперь, наверное, нам можно безбоязненно оставаться в Ноттвиче.
Он оглядел три страницы, исписанные мелким каллиграфическим почерком, и разлитое на его лице блаженство сменилось выражением усталости.
— Ах, Эки, ты не жалеешь себя.
— Пожалуй, — сказал Эки, — это письмо прояснит все.
— Прочитай мне его, милый, — попросила старуха.
Опершись о раковину, она приняла позу бесконечного терпения, и на ее злобной птичьей физиономии появилось выражение нежности. Эки, теребя лацкан пиджака, начал читать. Сначала он читал неуверенно и тихо, но звук собственного голоса придал ему уверенности:
— «Милорд епископ...» Я решил, — пояснил он, — что лучше начать официально, не стоит злоупотреблять старым знакомством.
— Правильно, Эки. Все они, вместе взятые, тебя не стоят.
