Уильям Теккерей - Ярмарка тщеславия
Ребекка поцеловала ее.
И больше ни звука не было произнесено обеими девушками об этом восхитительном секрете. Но ему суждено было очень скоро выплыть наружу.
Невдолге после описанных выше событий, когда мисс Ребекка Шарп все еще гостила на Парк-лейн в доме своей покровительницы, среди множества траурных гербов на Грейт-Гонт-стрит, которые всегда украшают этот мрачный квартал, можно было заметить некое прибавление семейства: теперь герб висел и на доме сэра Питта Кроули, но возвещал он не о кончине достойного баронета – это был женский траурный герб. Несколько лет тому назад он служил поминальной данью старухе матери сэра Питта, вдовствующей леди Кроули. Когда кончился срок его службы, траурный герб вышел в отставку и с тех пор отлеживался где-то в недрах дома. Теперь его снова извлекли на свет божий – в честь бедной Розы Досон. Сэр Питт опять овдовел. Геральдические знаки, красовавшиеся на щите рядом с собственным гербом сэра Питта, не имели, конечно, никакого отношения к бедняжке Розе. У нее не было своего герба. Но представленный здесь херувим годился для нее в такой же мере, как и для матери сэра Питта, а под херувимом, охраняемым справа и слева голубем и змеей рода Кроули, вилась надпись: «Resurgam»[140]. Гербы, траурные щиты и надпись «Resurgam» – какая благодарная тема для размышлений моралиста!
Только один молодой мистер Кроули навещал всеми забытое ложе. Она покинула этот мир, ободренная теми словами утешения, которые он оказался в состоянии ей преподать. На протяжении многих лет она видела ласку только от него; лишь его дружба хоть сколько-нибудь согревала эту слабую, одинокую душу. Ее сердце умерло гораздо раньше тела. Она продала его, чтобы стать женой сэра Питта Кроули. Матери и дочери повседневно совершают такие сделки на Ярмарке Тщеславия.
Когда леди Кроули скончалась, ее супруг обретался в Лондоне, поглощенный одним из своих бесчисленных проектов и занятый бесконечными тяжбами. Тем не менее он находил время частенько заглядывать на Парк-лейн и отправлять Ребекке массу писем, умоляя ее, предписывая, приказывая ей вернуться в деревню к своим юным ученицам, которые остались без всякого призора из-за болезни их матери. Но мисс Кроули и слышать не хотела об отъезде Ребекки. Хоть в Лондоне не было ни одной светской дамы, которая более хладнокровно покидала бы своих друзей, как только ей надоедало их общество, и хоть мало было дам, которым так скоро надоедали бы их друзья, – однако, пока ее прихоть длилась, привязанность ее не знала предела, и старуха все еще с величайшей энергией цеплялась за Ребекку.
Известие о смерти леди Кроули вызвало в семейном кругу мисс Кроули не больше огорчения или толков, чем этого следовало ожидать.
– Придется, пожалуй, отложить прием, назначенный на третье, – сказала мисс Кроули. И прибавила, помолчав: – Надеюсь, у моего братца достанет приличия не жениться еще раз!
– То-то взбесится Питт, если старик снова женится! – заметил Родон с обычным уважением к своему старшему брату.
Ребекка ничего не сказала. По-видимому, она была поражена и опечалена больше всех. Она вышла из комнаты, прежде чем Родон уехал от них в тот день, но случайно они встретились внизу, когда племянник уезжал, распрощавшись с тетушкой, и между ними произошла какая-то беседа.
На следующее утро Ребекка, выглянув в окно, напугала мисс Кроули, мирно занятую чтением французского романа, тревожным восклицанием:
– Сударыня, сэр Питт приехал!
Вслед за этим сообщением раздался стук баронета в дверь.
– Дорогая моя, я не могу его видеть. Я не хочу его видеть. Передайте Боулсу, что меня нет дома, или ступайте вниз и скажите, что я чувствую себя очень плохо и никого не принимаю. Мои нервы сейчас положительно не в состоянии выносить моего братца! – вскричала мисс Кроули и снова принялась за чтение.
– Она очень больна и не может принять вас, сэр, – заявила Ребекка, сбежав вниз к сэру Питту, который уже собирался подняться.
– Тем лучше, – ответил сэр Питт, – мне нужно видеть вас, мисс Бекки. Пойдемте со мной в столовую. – И оба они прошли в эту комнату.
– Я хочу, чтобы вы вернулись в Королевское Кроули, мисс, – сказал баронет, устремив взор на Ребекку и снимая черные перчатки и шляпу, повязанную широкой креповой лентой. Взгляд его имел такое странное выражение и следил за Ребеккой с таким упорством, что мисс Шарп стало страшно.
– Я надеюсь скоро приехать, – промолвила она тихим голосом, – как только мисс Кроули станет лучше, я вернусь к… к милым девочкам.
– Вы говорите так все эти три месяца, Бекки, – возразил сэр Питт, – а сами по-прежнему вешаетесь на шею моей сестре, которая отшвырнет вас, как старый башмак, когда вы ей прискучите! Говорю вам: вы мне нужны! Я уезжаю на похороны. Едете вы со мной? Да или нет?
– Я не смею… мне кажется… будет не совсем прилично… жить одной… с вами, сэр, – отвечала Бекки, по-видимому, в сильном волнении.
– Говорю вам, вы мне нужны, – сказал сэр Питт, барабаня пальцами по столу. – Я не могу обходиться без вас. Я не понимал этого до вашего отъезда. Все в доме идет кувырком! Он стал совсем другим. Все мои счета опять запутаны. Вы должны вернуться. Возвращайтесь! Дорогая Бекки, возвращайтесь!
– Вернуться… но в качестве кого, сэр? – задыхаясь, произнесла Ребекка.
– Возвращайтесь в качестве леди Кроули, если вам угодно, – сказал баронет, комкая в руках свою траурную шляпу. – Ну! Это вас удовлетворит? Возвращайтесь и будьте моей женой. Вы заслуживаете этого по своему уму. К черту происхождение! Вы такая же достойная леди, как и все другие, кого я знаю. В вашем мизинчике больше мозгов, чем у жены любого нашего баронета во всем графстве. Хотите ехать? Да или нет?
– О сэр Питт! – воскликнула Ребекка, взволнованная до глубины души.
– Скажите «да», Бекки, – продолжал сэр Питт. – Я старик, но еще крепок. Меня хватит еще лет на двадцать. Вы будете счастливы со мной, увидите! Можете делать, что вашей душе угодно. Тратьте денег, сколько хотите. И во всем решительно поступайте по-своему. Я выделю на ваше имя капитал. Я все устрою. Ну вот, глядите!
И старик упал на колени, уставившись на нее, как сатир.
Ребекка отшатнулась, являя своим видом картину изумления и ужаса. На протяжении нашего романа мы еще ни разу не видели, чтобы она теряла присутствие духа. Но теперь это произошло, и она заплакала самыми неподдельными слезами, какие когда-либо лились из ее глаз.
– О сэр Питт! – промолвила она. – О сэр… я… я уже замужем!
Глава XV,
в которой на короткое время появляется супруг Ребекки
Всякому читателю, склонному к чувствительности (а других нам и не надобно), должна понравиться картина, которой закончился последний акт нашей маленькой драмы; ибо что может быть прекраснее образа Амура на коленях перед Психеей?
Но когда Амур услышал от Психеи ужасное сообщение, что она уже замужем, он поднялся с ковра, где стоял в униженной позе, и разразился восклицаниями, от которых бедная маленькая Психея, и без того повергнутая в ужас собственным признанием, пришла в полное расстройство чувств.
– Замужем? Вы шутите! – закричал баронет после первого взрыва ярости и изумления. – Вы смеетесь надо мной, Бекки! Да кому придет в голову жениться на вас, когда у вас гроша нет за душой?
– Замужем! Замужем! – повторила Ребекка, горько рыдая. Голос ее прерывался от волнения, носовой платочек был прижат к глазам, источающим потоки слез, и она бессильно прислонилась к каминной доске, подобная статуе скорби, способной растрогать самое зачерствелое сердце.
– О сэр Питт, дорогой сэр Питт, не сочтите меня неблагодарной, неспособной оценить вашу доброту. Только ваше благородство исторгло у меня мою тайну.
– К чертям благородство! – завопил сэр Питт. – За кем это вы замужем? Где вы поженились?
– Позвольте мне вернуться с вами в деревню, сэр. Позвольте мне ухаживать за вами так же преданно, как и раньше. Не разлучайте, не разлучайте меня с милым Королевским Кроули!
– Значит, молодчик вас бросил, так, что ли? – сказал баронет, начиная, как он воображал, понимать. – Ладно, Бекки! Возвращайтесь, если хотите. Что с возу упало, то пропало. Во всяком случае, я сделал вам предложение по всем правилам. Возвращайтесь ко мне гувернанткой, все равно – все будет по-вашему.
Ребекка протянула ему руку. Она рыдала так, что сердце у нее разрывалось. Локончики упали ей на лицо и рассыпались по мраморной каминной доске, на которую она уронила голову.
– Так, значит, негодяй удрал, а? – повторил сэр Питт, делая гнусную попытку утешить ее. – Ничего, Бекки, я позабочусь о вас.
– О сэр! С какой гордостью вернулась бы я в Королевское Кроули, чтобы взять на себя заботу о детях и о вас, как было прежде, когда вы говорили, что вам по сердцу услуги вашей маленькой Ребекки. Когда я подумаю о том, что вы мне только что предложили, сердце мое переполняется благодарностью – право, так. Я не могу быть вашей женой, сэр… позвольте же мне… позвольте мне быть вашей дочерью.
