Оноре Бальзак - Поиски Абсолюта
— Господин Клаас отдает своим детям опекунский отчет, — сказал Пьеркен. — Конечно, это совсем не весело, — добавил он, улыбаясь, как принято у нотариусов, которые частенько шутливым тоном говорят о самых серьезных делах, — однако безусловно необходимо вам все выслушать.
Хотя обстоятельствами оправдывалась такая фраза, Клаас принял ее за упрек, так как совесть напомнила ему о прошлом, и он нахмурился. Писец начал чтение. Изумление Валтасара возрастало по мере того, как оглашался документ. Вначале здесь устанавливалось, что состояние жены к моменту ее кончины доходило приблизительно до миллиона шестисот тысяч франков, заключение же отчета с полной ясностью предоставляло каждому из детей их долю целиком, точно вел дела добрый и заботливый отец семейства. Из этого следовало, что дом из-под заклада выкуплен, что Валтасар находится в собственном доме и что его загородные владения равным образом чисты от долгов. Когда различные бумаги были подписаны, Пьеркен предъявил расписки на суммы, прежде взятые взаймы, и документы о снятии запрета с собственности. Тут Валтасар, сразу вновь обретя честь мужчины, жизнь отца и достоинство гражданина, упал в кресло; он искал глазами Маргариту, которая по высшей женской деликатности ушла во время чтения, посмотреть, выполнено ли все задуманное ею для праздника. Все члены семьи понимали мысль старика, когда он слегка увлажненным взором искал свою дочь, и в эту минуту все своими духовными очами видели ее перед собою, как некоего ангела силы и света. Габриэль пошел за Маргаритой. Услыхав шаги дочери, Валтасар побежал навстречу ей и сжал ее в своих объятиях.
— Папенька, — сказала она у лестницы, где старик ее обнял, — умоляю вас, ни в чем не принижайте своего священного авторитета. Поблагодарите меня в присутствии всей семьи за то, что я хорошо выполнила ваши указания, и держитесь как единственный устроитель всего благополучия, которого удалось достигнуть здесь.
Валтасар поднял глаза к небу, взглянул на дочь, скрестил на груди руки и некоторое время оставался безмолвным, причем лицо его приняло выражение, которого уже десять лет не видели дети, а затем проговорил:
— Почему нет здесь тебя, Пепита! Как бы ты восхищалась нашей дочерью.
Он крепко обнял Маргариту, не будучи в состоянии произнести ни слова, и вошел в залу.
— Дети, — сказал он с тем благородством в манерах, которое некогда внушало к нему такое почтение, — мы все должны благодарить Маргариту, быть признательными ей за мудрость и усердие, с какими она выполнила мои намерения, осуществила мои планы, когда, чрезмерно поглощенный своими трудами, я вручил ей бразды правления в нашем доме.
— А! Пора уже прочесть брачные контракты, — сказал Пьеркен, смотря на часы. — Но это не входит нынче в мои обязанности, принимая во внимание, что закон запрещает мне вести дела, относящиеся к моим родственникам и ко мне. Господин Рапарлье-старший сейчас прибудет.
В это время стали собираться друзья семьи, приглашенные на обед, который давали по случаю возвращения Клааса и подписания брачных контрактов, а слуги несли подарки невесты. Собрание росло и росло, становясь все великолепнее как по составу именитых гостей, так, в равной степени, и по красоте богатых туалетов. Три семейства, соединявшиеся счастливыми браками, пожелали соперничать между собою в роскоши. Зала вмиг наполнилась прелестными подарками, которые дарят при обручении. Золото струилось и сверкало. Развернутые ткани, кашемировые шали, ожерелья, уборы вызывали такую подлинную радость и у тех, кто дарил, и у тех, кто получал подарки, эта полудетская радость так сияла на всех лицах, что о стоимости великолепных подарков забыли и те праздные люди, которые частенько из любопытства занимаются подсчетом. Вскоре приступили к исполнению церемониала согласно обычаю, принятому в доме Клаасов для таких торжественных случаев. Полагалось сидеть только родителям, а другим присутствующим — стоять перед ними в некотором отдалении. Вдоль левой стены залы и со стороны сада поместились Габриэль Клаас и девица Конинкс, далее де Солис и Маргарита, ее сестра и Пьеркен. В нескольких шагах от этих трех пар Валтасар и Конинкс, единственные из всего собрания, кто сидел, расположились в креслах возле нотариуса, сменившего Пьеркена. Жан стоял позади отца. Два десятка изящно одетых дам, несколько мужчин, все из числа ближайших родственников Пьеркенов, Конинксов и Клаасов, мэр города Дуэ, которому предстояло совершить брак, двенадцать свидетелей из преданнейших друзей трех семейств, и в том числе старший председатель королевкого суда, — все, даже священник церкви св. Петра, стояли, образовывая со стороны двора величественный полукруг. Честь, воздаваемая всем этим собранием у семейства, сиявшего сейчас ореолом поистине королевского величия, сообщала сцене характер некоего древнего обряда. То был единственный момент, когда за целых шестнадцать лет Валтасар позабыл о поисках Абсолюта. Нотариус Рапарлье подошел спросить у Маргариты и ее сестры, собрались ли все гости, приглашенные на заключение брачных контрактов и на обед, который должен был затем последовать, и, получив утвердительный ответ, пошел назад за брачным контрактом Маргариты и Эммануила де Солиса, который надлежало читать раньше других, — как вдруг дверь в залу отворилась, и появился сияющий радостью Лемюлькинье:
— Барин! барин!
Валтасар бросил на Маргариту взгляд, полный отчаяния, подал ей знак и увел ее в зал. Тотчас же смятение овладело всеми собравшимися.
— Я не смел тебе сказать, дитя мое, — сказал отец дочери, — но раз ты столько для меня сделала, ты спасешь меня и от последней беды. Лемюлькинье ссудил мне для последнего, не удавшегося, опыта двадцать тысяч франков, плоды своих сбережений… Вероятно, несчастный пришел за ними, узнав, что я разбогател; отдай ему немедленно. Ах, ангел мой, ему ты обязана жизнью своего отца, ведь он один утешал меня при неудачах, он один еще верит в меня. Без него, конечно, я умер бы…
— Барин! барин! — кричал Лемюлькинье.
— Что такое? — сказал Валтасар, обернувшись.
— Алмаз!
Клаас вбежал в залу, заметив алмаз в руке лакея, который сказал ему шопотом:
— Я вошел в лабораторию…
Обо всем позабыв, химик бросил на старого фламандца взгляд, который можно было передать только словами: «Ты первым вошел в лабораторию!»
— И там, — продолжал лакей, — я нашел алмаз в капсюле, соединившейся с вольтовым столбом, который мы оставили делать свое дело; вот он, барин, и сделал! — добавил слуга, показывая алмаз — белый, восьмигранный, блеск которого привлекал изумленные взгляды всего собрания.
— Дети мои, друзья мои, — сказал Валтасар, — простите моего старого слугу, простите меня… С ума сойдешь от этого… Случайно за семь лет осуществилась, в мое отсутствие, задача, составлявшая предмет моих поисков на протяжении шестнадцати лет. Как это произошло? — ничего не знаю. Да, я оставил смесь серы и углерода под воздействием вольтового столба, за которым нужно было бы наблюдать каждый день. И вот, без меня в лаборатории обнаружилось могущество божие, и я не мог, разумеется, установить последовательности изменений! Не ужасно ли это? Проклятый отъезд, проклятая случайность! Увы! если бы я следил за этой продолжительной, медленной или же внезапной… не знаю, как назвать — ну, скажем, кристаллизацией, трансформацией, словом, за этим чудом, тогда дети мои были бы еще богаче. Хотя это и не есть решение главной моей проблемы, все же первые лучи моей славы зажглись бы над моей страной, и в настоящую минуту еще светлей была бы радость удовлетворенных сердец, согретая солнцем Науки!
Все хранили молчание. Слова, без особой последовательности вырвавшиеся у него от скорби, были слишком искренни, чтобы не прозвучать возвышенно.
Вдруг Валтасар подавил свое отчаяние, бросил на собравшихся величественный взгляд, засиявший в душах, взял алмаз и протянул его Маргарите, воскликнув:
— Тебе он принадлежит, ангел мой.
Потом он жестом отослал Лемюлькинье и сказал нотариусу:
— Будем продолжать.
От его слов все содрогнулись, — такое содрогание вызывал в некоторых ролях Тальма у внимавшей ему толпы. Валтасар сел, пробормотав самому себе:
— Сегодня мне нужно быть только отцом.
Маргарита услышала, подошла и, схватив руку отца, почтительно ее поцеловала.
— Никогда человек не был до такой степени велик, — сказал Эммануил своей нареченной, когда та вернулась к нему, — никогда человек не был до такой степени могуч; всякий другой сошел бы с ума.
Когда три контракта были прочитаны и подписаны, все поспешили расспросить Валтасара, как образовался алмаз, но он ничего не мог ответить относительно этого непонятного случая. Он взглянул на чердак и с негодованием показал на него.
— Да, там на мгновение случайно проявилась, — сказал он, — ужасающая сила, происходящая от движения воспламененной материи и, вероятно, создающая металлы и алмазы.
