Луи-Фердинанд Селин - Ригодон
Прежде всего они хорошо выспались, я имею в виду малышей, одни рядом, сгрудившись в кучу, другие – в конце платформы, втиснувшиеся между динамо и, я сказал бы, трансформатором, или двигателем в ящике, полном пружин… от дорожной тряски и содроганий там все уже перемешалось, сместилось… тампонажные прокладки сзади и спереди… конечно, путь восстановлен, судя по всему, не очень тщательно… но главное, что мы продвигались вперед, и довольно быстро… мы-то знали, что бывает значительно хуже… Лили спрашивает меня…
– А теперь куда?
Вот об этом не знаю ничего… те двое старцев с дизеля, должно быть, имеют представление… через час… через два часа спрошу… не хочу выпытывать сразу же… у меня сил немного… я не смог бы перекричать эту вакханалию звуков: рельсов, платформ, громыхания цепей… пришлось бы орать… а мне еще трудно держаться на ногах…
– Сейчас будет остановка, Лили! Тогда я и спрошу, на остановке!..
Этот поезд с оборудованием должен же где-то остановиться, по-моему… я не очень уверен… нелюбезные старикашки кажутся мне вполне способными нигде не останавливаться… я не очень представляю, что будет дальше… остались только Лили да я… позади Харрас… позади Ретиф… позади Ля Вига… даже Фелипе удрал к своим кирпичам… он промелькнул в нашей жизни… Одиль была не в счет… она появилась ровно настолько, чтобы всучить нам свою детвору… а правда, сколько их там было, приютских сопливцев?… Я не заглядываю под брезент… потом!.. По меньшей мере, двенадцать… пятнадцать… так мне казалось… а Фелипе?… Фелипе я вспоминал частенько… и его кирпич… может быть, я его обвинял напрасно?… Но часто, обвиняя напрасно, мы не ошибаемся… обвинения на ощупь… принцип довольно странный, все судебные ошибки, все несправедливые казни были, в момент их свершения, неопровержимо доказательны… неоспоримое правосудие, шитое белыми нитками… о, но я отклоняюсь! Навязчивый бред! Я же никогда не позволяю себе выносить такие суждения, такую херовину, с тремя-четырьмя подлостями в каждой строчке, ловко нагроможденными низостями, и вы не узрите священного чуда, не посчитаете мои послания Посланием свыше, не уверуете, что до вас не было ничего, а после вас будет только хуже, возвращение к хаосу, роботы, потерпевшие аварию, я размышляю о том, что ненависть окружающих выработала у меня иммунитет ко всякой дряни, я спокоен, я хочу дожить тихо, никому не мешая, даже не обеспокоить их своей кончиной, я пойду на корм могильным червям, моим единственным поклонникам… довольно!.. Я веду себя глупо!.. Всему свое время!.. Я должен вам объяснить, эта платформа… вы мне скажете: хватит об этом!.. И будете правы… по крайней мере, десять… двадцать раз я вам рассказываю одно и то же… про наше путешествие, весьма специфическое, в туннелях, потом под открытым небом… например, здесь плоские поля, голые… море, должно быть, не очень далеко… чайки кружат… в общем, похоже на Цорнхоф… а действительно, что с фон Лейденами?… Там, наверное, уже русские!.. Черт возьми, вернемся к нашим баранам! Пожалуйста, вот мой компас!.. Он всегда со мной… я не хочу, чтобы меня обманули… север! Север! Север! Этот компас всегда со мной… заржавленный… сувенир… мы купили его в Швейцарии, тайком пробраться в эту Швейцарию мы пытались под видом туристов… мы, которые никуда больше не двигаемся… мы, которых хотели заставить убраться вон, всегда, всегда… опустившихся, немыслимых в их мире существ… я, который никогда и никому не говорит ни единого лишнего слова, никогда не высовывается и никогда никого не принимает… о, конечно, это неважно, по истечении определенного времени почти все теряет свою ценность, только горькая усмешка и кладбище… во всяком случае, есть хоть одна вполне определенная вещь – мы движемся прямо на север… и даже довольно быстро… и уже не менее часа… скоро настанет ночь… говорю я себе: надо бы, чтобы дети напились, у них есть только молоко… пока они спят, но проснутся… а у нас нет питьевой воды… быть может, на других платформах?… Спрашиваю себя… на локомотиве?… Наверное, он недалеко, мы сразу за ним… но я не вижу двух наших старцев… они отправились в путь или спрятались?… Возможно! Они не беспокоятся о нас… Небеса тоже не обеспокоены нашей судьбой… наша судьба!.. Два… три самолета очень высоко, очень далеко, это все… не немцы, нет больше бошей в небе… я хорошо изучил карты, канал, знаменитое «Северное море Киля», оно должно быть неподалеку… говорю об этом Лили… «спортивное местечко!» Она не понимает… а я знаю, я много раз плавал по этому каналу как судовой врач, у эмигрантов… линия Гавр-Данциг-Ленинград… маленькие каботажные суда, а также крупнотоннажные «Канзас», «Колумбия»… эти корабли, наверняка, затоплены… я хорошо изучил этот канал… там какие-то особенные сквозняки! холодина даже летом, гигантские скалистые отроги по береговой линии и сосны… вы счастливы, когда выбираетесь оттуда… а вдоль кромки берега мостки и сходни, повыше, чем второй этаж Эйфелевой башни!.. Грандиозная законченность, достояние Империи Гийома… конечно, эта Империя знавала и другое! Пока же, в ближайшее время, необходима питьевая вода… малышам, я думаю, тоже… жратвы у нас полный куль, но из питья я видел только пузырьки… бутылки с этикетками… что в них? Я не стану их пробовать… лекарства или алкоголь… я спрошу у этих стариков на дизеле… они, быть может, загорятся желанием попробовать… может, это водка, так мне показалось, но надо, чтобы еще кто-нибудь поглядел на этикетки… старики где-то попрятались, возможно, заснули?… Поезд заметно сбавил ход… вероятно, подъезжаем к станции… Да! Подъем… должно быть, здесь… все останавливаются… локомотив и наша платформа, и все прочее, длинный хвост… практически ночная мгла… никто не спускается с других платформ… все остались в Гамбурге… мужчины, женщины… откуда они прибыли? Я так никогда и не узнаю… неизменно одно: мы с Лили и дети… и это ржавое оборудование, вселенский хлам… на север… на север, куда? Я не знаю, я спрошу… ночь еще не наступила, темно-лиловые сумерки… я надеюсь на отдаленные прожекторы… достаточно для того, чтобы убедиться: старцы спустились с дизеля и осматривают нашу платформу, ее борта…
– Эй!.. Эй!.. Wasser?… Вода…
– Da!… Da!
Они отвечают… вода выше! Выше, это где?… Я спускаюсь поглядеть, не один, а с Лили и Бебером… разумеется, ребятня тоже… все это выползает из-под брезента, спрыгивает… они оказываются на насыпи раньше нас… скрюченные, как мокрицы, рохли и растяпы вдруг становятся почти ловкими… приключения созданы для детей, какими бы сопливыми они ни были, они возвращаются к жизни, этот подъем и проделки… вы стары, запыхались, держитесь за борт платформы, вам нужны приличные условия, маршруты… тем хуже для вас! Теперь эти малыши на насыпи, я вам уже сказал… вода недалеко, метров сто, надо подняться, следуя по колее… огромный чан… детвора возле него оказывается раньше нас… они лакают, сунув головы в чан… мы делаем то же самое!.. Бебер не хочет, он не пьет… я спрашиваю двух наших старцев, скоро ли мы снова поедем?… Нет еще! Надо дождаться конца тревоги!.. Мы ничего не слышали, ни Лили, ни я… а что там такое?… Мост через канал! О, я догадывался, что канал рядом… а мы, оказывается уже у моста!.. Я хочу в этом убедиться, это, должно быть, в нескольких шагах, правда!., пустота и переплетение железных балок и арок, это действительно канал… они не соврали… а в глубине этой черноты, пустоты, я бы сказал, этой траншеи… два или три… четыре мигающих огонька… может быть, десять?… Суда?… Не думаю… но я знаю… нет необходимости меня просвещать… Unterseebooten! Подводные лодки… я осведомлен в морском деле… нет! Не слишком хорошо, но, так сказать, немного… а канал этот я знаю, проходил его восемь раз… десять раз… из конца в конец…[61]
А наши старики!.. Они согласны… точно, подводные лодки, огоньки… они ждут разрешения пройти в Северное море… ожидают сигнала… а наш поезд, наши платформы тоже ожидают сигнала?… Совершенно верно! «Отбой» тревоги… ждем!.. Сирены… я совсем не слышу гудения самолетов… однако же мост – цель для бомбардировщиков… но почему же они устремились туда лишь теперь, после четырех лет войны… у них вскоре возникнет потребность налаживать собственную торговлю… если они обречены выиграть… не сказал еще, что я думаю об этих двух стариках… прежде всего, они были заняты… особенно один, тот, что покрепче, он захотел побриться, и немедленно, воспользоваться тревогой и наличием чана с водой… у него все с собой: фонарь, маленькое зеркальце, бритва и два кусочка мыла… я вижу, как вытекает вода из очень широкого мятого брезентового рукава… у нас тоже такие есть… порядок!.. Он пытается пристроиться со своими причиндалами… все уже напились… он повесил зеркальце на борт платформы, на гвоздь… мы и малыши смотрим, как он намыливает щеки… и как раз в этот момент – сполохи, лучи зеленые!.. Отовсюду, брызнули из облаков… вы знаете… «предупредительные»… а затем обычные, «белые»… потом бомбы… вам очень крупно повезло, если вы никогда не испытывали ничего подобного… а мы – я уж и не знаю, в который раз… драма, обернувшаяся комедией, вернее, драматической комедией… Монмартр… Сартрувиль… Сен-Жан-д'Анжели[62]… Франкфурт… и так далее… Берлин… и здесь, в Медоне, двадцать пять лет спустя, вон там, возле дома, яма, воронка, весьма предательское углубление как раз перед воротами в сад, причем соседи в один голос обвиняют меня, обещая в скором времени вытурить из дома, написать заявление в префектуру, чтобы та приняла какие-то меры!.. О, я не иронизирую, я отдаю себе отчет, что Аттила с его выжженной землей просто мелюзга… что до меня – воронка – это мое место! Везде, где я появляюсь, все гибнет: и почва, и растения, и скотина… человеческие существа при виде меня теряют охоту жить, даже пить пиво, не могут ни есть, ни спать… вот так-то!.. Но думаю, что это весьма предательская яма перед воротами моего сада берет свое начало – знаю, мне не поверят! – от бомбардировки заводов Рено… я видел, я помню, мы жили тогда наверху, на Монмартре, а именно, на улице Жирардон, на углу, знаете ли, не у черта на куличках! Неважно, что через тысячу лет все белые станут желтыми «супербразильцами», неважно, какие катаклизмы потрясут Марс, Луну или Малую Медведицу, виновен все равно буду Я!.. Я к этому готов!..
