Эдвард Бульвер-Литтон - Кенелм Чиллингли, его приключения и взгляды на жизнь
— В таком случае, — сказала Сесилия, — я думаю, они по большей части стали бы держаться мнения того мужчины, которого считали бы авторитетом, а если нет, то выбор их был бы очень глупым.
— Вы недооцениваете здравый смысл представительниц вашего пола.
— Почему же? Разве вы недооцениваете здравый смысл мужчин, когда в большинстве случаев, касающихся вопросов обыденной жизни, самые умные из вас говорят: "Лучше предоставим это на усмотрение женщин!" Но вы путаете фигуру — сейчас соло кавалера.
— Кстати, — спросил Джордж в следующий перерыв между фигурами, — знаете ли вы мистера Чиллингли, сына сэра Питера, владельца Эксмондема в Уэстшире?
— Нет. А почему вы спрашиваете?
— Потому, что мне показалось, будто я мельком видел его в ту минуту, когда меня утащил за собой мистер Стин. Но, судя по вашим словам, я ошибся.
— Позвольте, Чиллингли… Да ведь вчера кто-то говорил за обедом, что этот молодой человек от Уэстшира должен был баллотироваться в депутаты, но по случаю своего совершеннолетия выступил с весьма оригинальной речью и произвел ею крайне невыгодное впечатление.
— Да, конечно, это тот самый. Мы с ним вместе учились в колледже редкий чудак. Он считался очень способным, получил одну или две награды и вышел с хорошим аттестатом, но вообще говорили, что он заслуживал бы и высшей награды, если бы в некоторых его письменных работах не содержалось скрытых насмешек или над самим предметом, или над экзаменаторами. В практической жизни, особенно в общественной, опасно быть юмористом. Говорят, Питт[102] был от природы наделен большим остроумием, однако он благоразумно воздерживался от малейшего проявления этого качества в своих парламентских речах. Как это похоже на Чиллингли — высмеять празднование своего совершеннолетия: ведь подобного случая ему не представится потом за всю жизнь!
— Если он поступил так намеренно, — сказала Сесилия, — я нахожу это бестактным. Но, может быть, его не так поняли или захватили врасплох и он растерялся?
— Что его не поняли — это возможно, но что он мог растеряться — этому я не поверю. Хладнокровнее человека я не видывал. Впрочем, я встречался с ним не особенно часто. В последнее время в Кембридже он жил уединенно. Говорили, будто он усиленно занимается. Я в этом сомневаюсь, так как его комнаты были под моими, и я знаю, что он редко бывал дома. Он много ходил пешком по окрестностям. Возвращаясь с охоты, я видал его на проселках милях в десяти от города. Он очень любил проводить время на воде и быт сильным гребцом, но отказывался вступить в университетскую команду, хотя стоило завязаться баталии между студентами и лодочниками, чтобы он тотчас очутился среди самой горячей свалки. Он действительно большой оригинал, исполненный самых разительных противоречий, так как смирнее и спокойнее человека в обыденной жизни вообще трудно встретить. А что касается шуток в письменных экзаменационных работах, то одна его внешность заставила бы любой суд присяжных отвергнуть такое обвинение.
— Вы набросали очень интересный портрет, — сказала Сесилия. — Я жалею, что мы незнакомы с этим человеком: на него стоило бы посмотреть.
— А раз увидав, его нелегко забыть. Красивое смуглое лицо с большими задумчивыми глазами и худощавая стройная фигура, позволяющая человеку скрывать свою силу, как скрывает свое искусство хитрый игрок на бильярде.
Кадриль во время этого разговора окончилась, и собеседники теперь прохаживались в толпе по лужайке.
— Как умело ваш отец исполняет роль хозяина среди этих сельских жителей! — не без тайной зависти воскликнул Джордж. — Посмотрите, как спокойно он ободряет робкого молодого фермера, а теперь ласково усаживает на скамью хромую старуху и подставляет ей под ноги скамеечку. Вот кто искусно собирал бы голоса! И каким он еще кажется молодым, как удивительно красив!
Последняя похвала была произнесена, когда Трэверс, усадив старуху, подошел к трем мисс Сэндерсон, одаряя своей приятной улыбкой поровну всех сестер и как бы не замечая восхищенных взоров, которые посылала ему не одна сельская красавица. В нем было какое-то неуловимое изящество, естественная грация, свободная как от напускного дружелюбия, так и от той снисходительной любезности, которой так часто отличаются провинциальные магнаты, старающиеся подделаться под тон малообразованных людей низшего звания. Большое преимущество провести молодость в лучшем обществе больших столиц. К этому благоприобретенному преимуществу Леопольд Трэверс присоединял еще те врожденные качества, которые нравятся людям.
Позднее Трэверс опять подошел к Летбриджу и сказал:
— Я долго беседовал с Сэндерсонами о молодом человеке, который оказал нам неоценимую услугу, проучив вашего свирепого прихожанина, Тома Боулза. И все, что я о нем слышу, усиливает интерес, уже возбужденный во мне вашим рассказом. Право, я очень хотел бы с ним познакомиться. Вы еще не нашли его?
— Нет, я боюсь, что он ушел. Во всяком случае, я надеюсь, что вы благосклонно отнесетесь к его великодушному желанию помочь моему бедному корзинщику?
— Прошу вас, не настаивайте, мне тяжело в чем бы то ни было вам отказывать. Но у меня свей взгляд на управление имением и своя система, не позволяющая оказывать кому бы то ни было предпочтение. Я хотел бы сам объяснить это молодому незнакомцу. Я ставлю храбрость очень высоко, и мне было бы неприятно, если бы такой смельчак ушел из наших краев с убеждением, что Леопольд Трэверс — неблагодарный скряга. Быть может, он и не ушел еще. Я пойду сам поищу его. Только передайте, пожалуйста, Сесилии, что она уже достаточно танцевала с джентльменами и что я предложил сыну фермера Тарби, красивому малому и отличному наезднику, возможность доказать моей, дочери, что он танцует не хуже, чем ездит верхом.
ГЛАВА IV
Расставшись с мистером Летбриджем, Трэверс быстро зашагал в уединенную часть сада. Он не нашел предмета своих поисков на дорожках питомника и, продолжая обход владений, повернул обратно в сторону луга. Здесь ему пришлось пройти через заросшую папоротником ложбину позади палатки. Вдруг он остановился: в нескольких шагах от него на выступе серой скалы сидел человек, погруженный в глубокую задумчивость, и глядел в небо пристальным и печальным взором. Яркий свет луны падал ему прямо в лицо.
Припомнив, как описывали незнакомца Летбридж и Сэндерсон, Трэверс уже не сомневался, что нашел именно того, кого искал.
Скрытый высоким папоротником, он тихо приблизился, так что Кенелм — это действительно был он — его не заметил. Но вот он почувствовал на плече чью-то руку и, обернувшись, услышал приятный голос:
— Кажется, я не ошибаюсь, принимая вас за джентльмена, которого обещал мне представить Летбридж и который проживает у моего арендатора Сэндерсона?
Кенелм встал и поклонился. Трэверс тотчас увидел, что это поклон человека его круга, вовсе не соответствующий праздничному наряду мелкого фермера.
— Нет, мы лучше побеседуем сидя, — поспешил он сказать и, сев на огромный камень, оставил рядом с собой место для Кенелма. — Прежде всего, продолжал Трэверс, — я должен поблагодарить вас за услугу, оказанную обществу: вы сокрушили грубую силу, которая так долго тиранила этот край. Часто в молодости мне приходилось сознавать невыгоду малого роста и слабых мышц, когда было бы так удобно решить спор или наказать дерзость, прибегнув к первобытному оружию человека, но никогда я так не сожалел о своей физической слабости, как в тех случаях, когда отдал бы все на свете, чтобы быть в состоянии отколотить Тома Боулза собственноручно. Что этот забияка мог так долго бесчинствовать на моих землях, было для меня таким же стыдом, как для итальянского короля, который со всеми своими войсками не может победить одного калабрийского разбойника.
— Извините, мистер Трэверс, но я принадлежу к числу тех немногих людей, которые не любят, чтобы дурно отзывались об их друзьях. Мистер Томас Боулз один из моих лучших друзей.
— Как! — вскричал ошеломленный Трэверс, — друзей? Вы шутите?
— Если б вы знали меня лучше, вы не заподозрили бы меня в шутке. Но, верно, вам приходилось убеждаться, что нет друга более дорогого и более заслуживающего уважения, чем враг, с которым ты только что помирился.
— Хорошо сказано, и я принимаю укор, — ответил Трэверс, изумляясь все больше. — Бесспорно, я менее вас имею право бранить Тома Боулза, раз у меня не хватило духа вступить с ним в поединок. Однако перейдем к предмету более мирному. Мистер Летбридж сообщил мне о вашем добром желании помочь двум молодым его прихожанам — Уилу Сомерсу и Джесси Уайлз. Вы великодушно предлагаете заплатить деньги, которые требует миссис Ботри за передачу своего контракта. Для этой сделки, разумеется, нужно мое согласие, а я его дать не могу. Сказать вам, почему?
