Александр Ванярх - Перестройка
Иван взял баян, нежно погладил его, будто протирая, не разжимая мехов, прошелся по клавишам и, грустно вздохнув, вернул:
— Как звать-то тебя, боец?
— Колька, а чего, чудной ты какой-то. Может, ты и не офицер вообще? Форма летная и значок парашютиста, а с палкой.
— Ладно, Коля, офицер я, к тому же ваш новый командир роты, А вот это откуда? — указал Исаев на синяк.
— Да ладно заливать — «командир роты»! А синяк — так это комбриг мне удружил.
— Как комбриг?
— Да ну, ты че, капитан, Виля добрейший мужик, я просто спал за коммутатором — вот так, — и солдат показал как, подперев руками подбородок, а комбриг зашел, ну и убрал мои руки, а я об стол и ахнулся.
— Ясно, а где вся рота-то?
— А кто где, а в основном в баню пошли, это часа на два. Да вы располагайтесь, можете поспать, в казарме коек навалом. А чемодан ваш я в каптерку отнесу.
— Не надо, Коля, знаешь что?
— Ага, я весь во внимании.
— Давай уговоримся: о том, что ты меня видел — никому! Идет?
— Идет. Мертво, капитан, ты мне нравишься.
— Ну и хорошо, и еще, ты мне тоже нравишься, а раз так, то будем друзьями.
— О чем разговор!
— Тогда так, чемодан я оставляю, соображай, а сам пойду искать жилье.
— А чего искать, у нас есть гостиница, там наши солдаты службу несут, комендантский взвод. Хочешь, позвоню?
— Ну, мы же договорились!
— Ах да, что это я! Только знай — это гостиница нашей батареи, если ты будешь наш командир, значит твоя. Вот здорово, а ты не заливаешь?
— Насчет чего?
— Ротного нашего.
— Читать умеешь?
— Обижаешь капитан, я в консерватории учился.
— Как в консерватории?!
— Молча, Нестеров моя фамилия.
— Тогда читай.
— «Капитан Исаев назначен командиром батареи управления». Смотри, правда. — Солдат вдруг стал по команде смирно и с пафосом в голосе доложил. — Дневальный по роте рядовой Нестеров!
— Коля, мы же договорились!
— Есть, товарищ капитан. На губу посадите?
— За что же?
— Ну как за что! Дневальный пьян. А может, с горя я! — вдруг злобно заорал солдат.
— Да ты успокойся, отнеси баян. Я честную игру играю, не люблю шизиков-истериков. Завтра приду за чемоданом, а полевую сумку возьму. И помни — никому!
— Могила, капитан!
Солдат удивленно смотрел вслед уходящему офицеру, опиравшемуся на палку, и из часто моргающих глаз его показались слезы: «Ну, Колька, теперь туго тебе придется. Отвеселился ты, отдурачился. Этот спуску не даст!» — подумал музыкант и, взяв чемодан, понес в каптерку.
Глава шестая
Первой навестила Исаева на новом месте службы Рита Ивановна. Приехала она, около пяти часов утра, автобусом, который шел из Херсона в Кишинев. Ранним утром трудно было узнать, где располагалась часть, и Рита решила отсидеться в автовокзале. Но к ней подошел милиционер и учтиво спросил, к кому она приехала. Рита показала письмо с обратным адресом, но даже сержант не знал такой части, он посоветовал пойти к крепости и там спросить. Рита пошла в сторону крепости. Солдат на КПП позвонил в роту.
— Он живет в гостинице, возле автовокзала. Скоро подъем, а капитан Исаев почти всегда во время подъема и физзарядки проводит дополнительные занятия, поэтому он сам скоро будет.
И действительно, минут через двадцать появился Иван.
— Рита Ивановна, я же просил не приезжать! Я хорошо устроился, в гостинице комната, питание нормальное, а мне большего и не надо.
Потом Исаев позвонил в роту и отдал необходимые распоряжения.
— Ну что, может, пойдем в гостиницу? Она рядом с автовокзалом.
— Да нет, Ваня, я, пожалуй, поеду, хочу заехать к Оксане, она же тут совсем недалеко работает.
— Как у нее жизнь сложилась? Я так мало о ней знаю, даже стыдно.
— Какая там жизнь! Работает участковым терапевтом в Первомайском, что под Николаевым, в третий раз замуж вышла. Теперь-то ей о тебе можно рассказать?
— А что рассказывать-то? У нее своя судьба, у меня своя. Только отец меня и понимает с полуслова.
— Отец твой совсем разболелся, радикулит замучил, все твердит: «Вот Ванька устроится, уеду в Сибирь», — меня зовет, а мне дом жалко продавать в Голодаевке. Да и не знаю я эту Сибирь-то. Морозов боюсь, комаров.
— Не спешите, вот дадут мне квартиру, я вас сюда и заберу.
— Ну да, а дом, машина?
— Я думаю, что дом нужно продавать, а машина мне еще пригодится.
Так они, разговаривая, и подошли к автовокзалу.
— Вон там, под той крышей я и живу, — Иван показал через высокий забор.
— Нет, не пойду я к тебе в гостиницу, да и автобус через двадцать минут. Давай здесь простимся, я передам Виктору, что у тебя все в норме и насчет дома тоже.
Исаев все же проводил Риту Ивановну и даже помахал уходящему автобусу.
Была пятница, первые два часа отведены для политзанятий. Исаев вел группу сержантов, но сегодня решил на первый час собрать всю роту, чтобы разобрать действия по тревоге. Но только он начал, как позвонили из КПП: «Товарищ капитан, вас жена спрашивает».
— Жена?! Какая жена? Где она?
— Ждет на КПП. Красивая очень, но с мужчиной.
На проходной Исава встретил дежурный прапорщик и указал на женщину и мужчину, оживленно беседовавших на площадке у ворот части.
Исаев вначале не узнал Олю, она стояла к нему спиной: высокая прическа, джинсовый костюм, спортивная сумка... Но молодой мужчина, увидев капитана, что-то сказал Оле, и та повернулась. Растерянная улыбка застыла на ее лице, она увидела прежнего Ивана — такого же красивого, рослого, стройного, совсем не искалеченного и жалкого, каким рисовала его Галина Степановна.
— Кто меня хотел видеть?! — Резко и намеренно громко спросил Исаев.
— Ваня, не узнаешь? — залепетала Оля.
— Почему же, узнаю, но вы представились моей женой. Тогда он кто?
— Это мой хороший друг, мы с ним вместе были в Сомали, он меня очень любит.
— А вы? — Иван смотрел на Ольгу, не мигая. — Вы тоже любите?!
Оля вначале растерялась, но потом довольно твердо сказала:
— Да, и я тоже!
— Что же вы приехали ко мне?
— Чтобы ты..., вы подписали вот это. — Оля подала лист бумаги.
— Хорошо, пойдемте в комнату посетителей.
За столом Иван прочитал заявление на развод.
— Значит, не сошлись характерами? Это же вранье, нечестно играете, Ольга Никитична!
— Нет, я играю честно. Вот медальон, что подарил нам Николай Николаевич, даже его возвращаю. — И Ольга положила перед Иваном цепочку с медальоном.
— Бедный Николай Николаевич, как же он ошибся! А что же будет с Ваняткой?
— Вырастет, поймет, а пока он живет у бабушки.
— Да, уж эта бабушка его воспитает! А заявление я подпишу. А теперь извините, служба. — И Иван, не простившись, направился в роту.
«Эх Ванятка, Ванятка, сыночек мой родненький,— думал он, идя по аллее, — что тебя ожидает, какая жизнь! Бедный ребенок».
— Товарищ капитан, вас вызывает начальник политотдела, — выбежал навстречу дневальный по роте.
— Куда вызывает-то?
— Наверно, к себе в кабинет, он звонил уже два раза, — ответил дневальный.
Исаев поморщился: он за последнее время несколько раз сталкивался с этим жирным, носатым, до дикости неумным подполковником.
— Найдите нашего замполита и пришлите его ко мне.
— Лейтенант Синицын, товарищ капитан.
— Что хочет начальник политотдела?
— Я не знаю, он спросил, как прошли политзанятия, я рассказал.
— Значит, рассказали, что первый час я сорвал, а на втором часе сержанты были одни?
— Так точно, так же и было.
— Товарищ лейтенант, сколько вам лет?
— Двадцать три.
Капитан увлек лейтенанта в ленинскую комнату, где занималась сержантская группа.
За большими классными столами сидели все командиры отделений роты и что-то сосредоточенно писали.
Старшина, сидевший за столом преподавателя, хотел подать команду, но Исаев остановил его жестом руки.
Сержанты все же заметили командира роты и отложили тетради.
— Что, товарищи сержанты, конспекты на родину пишем?
— Так точно! — хором ответили те.
— А как же политзанятия?
— Политзанятия идут — ответил сержант, сидевший на первой парте.
— А вот начальник политотдела говорит, что я сорвал занятия, да похоже, что и наш замполит того же мнения.
— Никак нет, вы вот только в туалет сходили и снова пришли.
— Да не в туалет я ходил, бывшая жена приезжала, разводимся мы с ней. Должен я был к ней выйти? Человек всё таки.
— А я бы не пошел, — заерепенился ефрейтор, — таких даже за людей считать не надо.
— Как это — «не надо»? А если она родила тебе сына?
— А сын-то с вами будет, товарищ капитан?
— Нет, и сына забирает.
— Тогда я бы тоже не пошел.
— А я бы ей морду набил!
