Теодор Фонтане - Пути-перепутья
Фрау Дёрр устроилась так, что могла свободно, несмотря даже на сумерки, озирать садовую дорожку и видеть, кто идет по улице вдоль живой изгороди.
- А, вот и он! - воскликнула она.- Ну-ка, Дёрр, загаси живей трубку. Раздымился, что твоя кочегарка, весь день без передыху. Такое адское зелье не всякий вынесет.
Дёрр спокойно выслушал тираду жены, но не успела она добавить еще что-нибудь или повторить прежнее заклинание, как в комнату вошел барон. Он был явно навеселе, ибо присутствовал на распивании майского пунша, которое устраивалось по поводу какого-то клубного пари, и, протягивая руку фрау Нимпч, сказал:
- Приветствую вас, мамаша Нимпч! Рад вас видеть в добром здравии. А, и госпожа Дёрр тоже тут! И господин Дёрр, друг и благодетель! Ну, Дёрр, как вы находите эту погоду? Будто на заказ для вас и для меня тоже. У меня дома луга из каждых пяти лет четыре стоят под водой и не родят ничего, кроме лютиков. Им такая погода тоже не повредит. И нашей Лене не повредит - пусть больше бывает на воздухе, а то она бледновата, на мой взгляд.
Лена тем временем придвинула к стулу фрау Нимпч еще один. Она знала, что барон больше всего любит сидеть именно здесь. Но фрау Дёрр, пребывавшая в твердом убеждении, что барону пристало самое почетное место, поднялась, влача за собой синее руно, и крикнула пасынку:
- А ну, встань! Расселся, где не просят.
Бедный паренек спросонок испуганно вскочил с кресла и хотел уступить место барону, но тот не принял жертвы.
- Ради бога, дорогая госпожа Дёрр, не трогайте мальчика. Мне лучше сидеть на стуле, как мой друг Дёрр.
С этими словами он взял стул из рук Лены, придвинул его поближе к фрау Нимпч и сказал, усаживаясь:
- Здесь, рядышком с фрау Нимпч,- самое хорошее место. На свете нет очага, возле которого мне было бы так приятно сидеть, вечный огонь и вечное тепло. Да, матушка Нимпч, ручаюсь вам: для меня здесь самое лучшее место.
- Господи Исусе! - воскликнула старушка.- Это ж надо так сказать! Самое лучшее место! Здесь, возле старой прачки.
- Воистину так. У каждого сословия есть своя гордость. У прачек тоже. Кстати, матушка, знаете ли вы, что в Берлине жил когда-то известный поэт, который написал стихи в честь своей прачки?
- Неужто вправду?
- Очень даже вправду. Доподлинно. А знаете ли вы, как он закончил свои стихи? Он сказал, что хотел бы так же прожить свою жизнь и так же умереть, как его старая прачка. Именно так.
- Неужто вправду? - еще раз пробормотала старуха себе под нос.
- Между прочим, матушка Нимпч, чтоб не забыть: я совершенно с ним согласен и готов повторить то же самое, слово в слово. Вижу, вижу, вы улыбаетесь. Но поглядите вокруг. Как вы здесь живете? Как у Христа за пазухой. У вас есть этот домик, и этот очаг, и сад, и госпожа Дёрр. И наконец, у вас есть Лена. Верно я говорю? А кстати, где она?
Барон хотел продолжить свою речь, но в это мгновение вошла Лена, держа в руках поднос, на котором стоял графинчик с водой и яблочное вино, к которому барон питал непонятное пристрастие, объяснимое разве лишь тем, что он приписывал ему целебные свойства.
- Ах, Лена, Лена, как ты балуешь меня! Только не подавай мне это с таким торжественным видом, я же не в клубе. Поднеси мне лучше из собственных ручек, тогда оно будет во сто крат слаще. А теперь дай мне свою лапку, чтоб я мог ее погладить. Нет, нет, левую, левая ближе к сердцу. И садись сюда, между господином и госпожой Дёрр, тогда ты будешь как раз против меня, и я смогу на тебя глядеть. Я весь день с радостью ждал этого часа.
Лена рассмеялась.
- Не веришь? Могу доказать, раз я принес тебе кое-что со вчерашнего бала. А когда человек собирается что-то принести, он, конечно, радуется при мысли о тех, кому это достанется. Как по-вашему, дорогой Дёрр?
Дёрр ухмыльнулся, а фрау Дёрр ответила:
- Нашли кого спрашивать. Чтоб Дёрр принес. Да он только и горазд скряжничать. Садовники, они все такие.
Но мне страх как любопытно узнать, что это принес господин барон.
- Ладно, не буду вас мучить, не то любезная госпожа Дёрр вообразит, будто я принес золотую туфельку или еще что-нибудь из сказки, а принес я всего-навсего вот что.- И с этими словами он протянул Лене фунтик, из которого, если верить глазам, выглядывала резная бахрома хлопушек.
Так и есть, это были хлопушки, и фунтик пошел по рукам.
- А теперь кто что вытянет. Ну-ка, Лена, закрой глаза.
Фрау Дёрр пришла в неописуемый восторг, когда раздался треск, а того пуще, когда на Ленином пальце показалась капелька крови.
- Ленушка, это не больно, я знаю, это все равно как невесте палец наколоть. Знавала я одну девушку, так она нарочно себе пальцы колола, наколет и пососет, наколет и пососет, будто это бог весть какая примета.
Лена покраснела, но фрау Дёрр не унималась:
- А стишок-то, господин барон!
И барон послушно зачитал: «Кто себя в любви забудет, тот угоден богу будет».
- Господи! - всплеснула руками фрау Дёрр.- Ни дать ни взять псалом. Неужто эти стишки все такие благочестивые?
- Что вы, дорогая госпожа Дёрр,- возразил Бото.- Отнюдь не все. Давайте посмотрим, что нам с вами выпадет.- Он вытащил билетик из очередной хлопушки и прочел: «Кого стрела Амура поразит, тому, считай, и ад и рай открыт». Ну-с, госпожа Дёрр, что вы на это скажете? Уж это на псалом не похоже?
- Не похоже,- отвечала фрау Дёрр.- Ничуть не похоже. Но мне все равно не нравится… Когда я тащу билетик из хлопушки, тогда…
- Что тогда?
- Тогда незачем поминать мне про ад. Не хочу я это слышать.
- Я тоже,- засмеялась Лена.- Госпожа Дёрр права, она всегда права. Одно только верно: когда прочтешь такой стишок, можно считать, что начало положено, я хочу сказать - начало разговора, потому что начало в разговоре - это же самое трудное, все равно как в письме, а я, по совести, не могу себе представить, как это можно ни с того ни с сего завести разговор с таким множеством незнакомых дам (ведь не все же там у вас знакомые?).
- Дорогая моя Лена,- сказал Бото,- это вовсе не так трудно, как тебе кажется. Это очень даже просто. Если желаешь, я могу тут же на месте продемонстрировать образчик застольной беседы.
Фрау Дёрр и фрау Нимпч с восторгом приняли его предложение, да и Лена одобрительно кивнула.
- Итак,- продолжал барон,- представь себе, что ты молоденькая графиня. Я только что проводил тебя к столу, сел рядом, и мы успели съесть по ложке супа.
- Представила, представила. А дальше что?
- Дальше я говорю: «Любезная графиня! Если мне не изменяет память, я видел вас третьего дня возле «Флоры», вас и вашу матушку. Впрочем, это не удивительно. Погода такова, что трудно усидеть дома. На мой взгляд, ее можно смело назвать погодой для путешествий. У вас уже есть планы, я имею в виду планы на лето, любезная графиня?» Тут ты говоришь, что вы ничего еще твердо не решили, но папенька непременно хочет в Баварию, хотя ты, со своей стороны, от всей души стремишься в Саксонскую Швейцарию с крепостью Кёнигштейн и скалой Бастай.
- А я и впрямь стремлюсь.
- Вот видишь, какое удачное совпадение! Тем временем я продолжаю: «Да, графиня, наши вкусы сходятся. Я, во всяком случае, предпочитаю Саксонскую Швейцарию любому уголку земли, включая сюда настоящую Швейцарию. Нельзя все время восторгаться грандиозной природой, карабкаться на скалы и задыхаться. Зато возьмите Саксонскую Швейцарию! Божественно! Великолепно! Под боком Дрезден, через четверть, самое большее - через полчаса я там, к моим услугам картины, театр, Большой сад. А Цвингер! А Зеленый свод! Не забудьте попросить, чтобы вам показали кружку с изображением девиц и вишневую косточку, на которой уместился весь «Отче наш». Без лупы, конечно, ничего не увидишь!»
- Так вы разговариваете?
- Именно так, радость моя. А когда я отделаюсь от моей соседки слева, то есть от графини Лены, я обращусь к моей соседке справа, другими словами - к баронессе Дёрр…
Фрау Дёрр от восторга хлопнула себя по коленкам, так что получился очень звучный шлепок.
- К баронессе Дёрр, как я уже сказал. С ней я буду говорить… Постойте, о чем же я буду с ней говорить? О сморчках, к примеру.
- Боже милостивый! О сморчках? Это ж надо! Воля ваша, господин барон, только о сморчках нельзя.
- Почему ж нельзя, дорогая госпожа Дёрр? Можно и очень даже можно. Получится серьезный и поучительный разговор, и вдобавок гораздо занимательней для многих, чем вы можете себе представить. Я однажды был в Польше, в гостях у своего полкового товарища, мы с ним воевали вместе. Жил он в огромном замке с двумя толстыми башнями, в красном, ужасно старом замке, каких теперь и не найдешь. Занимал самую последнюю комнату, он был женоненавистник и потому холост…
- Да ну?
- Полы в замке были гнилые, трухлявые, и всюду, где не хватало половиц, были грядки сморчков, и я шел, шел мимо всех грядок, покуда не добрался, наконец, до его комнаты.
