Джек Лондон - Первобытный зверь
— Я приехал сюда для состязаний, — заявил он к концу первой недели. — Где Джим Хэнфорд?
— Такой крупный чемпион не захочет смотреть на вас, — отвечал Сэм. — Ступайте и создайте себе сначала имя — вот что он вам скажет.
— Я могу поколотить его.
— Но публика этого не знает. Если вы одержите верх над ним, вы сразу станете чемпионом мира, но ни один боксер не стал чемпионом со своего первого выступления.
— А я могу.
— Но публика этого не знает, Пэт. Она вовсе не пойдет смотреть на вас. А деньги нам приносит только толпа. Поэтому-то Джим Хэнфорд и на секунду не обратит на вас внимания. Это не представляет ему ни малейшей выгоды. Помимо того, он получает сейчас по три тысячи долларов в неделю на сцене «Мюзик-Холла», по контракту на двадцать пять недель. Неужели вы думаете, что он бросит все это ради состязания с человеком, о котором никто никогда ничего не слыхал. Вам придется кое-что сначала проделать и установить рекорд. Вам придется начать с мелких местных боксеров — ребят, вроде Чэба Коллинза, Буйного Келли и Летучего Голландца. Когда вы их побьете — вы станете на первую ступень лестницы. Но затем вы будете подниматься вверх со скоростью воздушного шара.
— Я хочу померяться с этими тремя на одной арене. Я их поколочу одного за другим, по порядку, — решил Пэт. — Устройте мне это дело.
Стьюбенер рассмеялся.
— В чем дело? Или вы мне не верите, что я смогу их побить?
— Я знаю, что вы сможете, — успокоил его Стьюбенер. — Но это так не делается. Вам придется побеждать их по одному, а не всех зараз. Да и помимо этого, помните, что я импресарио и что я свое дело знаю. Надо хорошенько разработать дело, и я, будьте в том уверены, себя провести не дам. Если нам повезет, то годика через два вы доберетесь до вершины и будете чемпионом мира с кругленьким капитальцем на придачу.
При этой перспективе Пэт тяжело вздохнул, но затем весь просиял.
— И тогда я смогу подать в отставку и вернуться домой к старику, — сказал он.
Стьюбенер хотел возразить ему, но сдержался. Каким бы странным и необычным ни казался Стьюбенеру этот будущий чемпион, импресарио был уверен, что, достигнув вершины, тот пойдет тем же путем, что и другие чемпионы во славе. Да затем два года — срок весьма неблизкий, и пока что им придется немало поработать.
Когда Пэт начал бродить бесцельно по комнатам, читая бесконечные стихи и романы, взятые им в библиотеке, — Стьюбенер послал его жить на ранчо, расположенное на другой стороне бухты, под бдительный надзор Снайдера Уолша. Через неделю Снайдер шепнул Стьюбенеру, что дело это дутое и охранять питомца незачем. Он исчезал на заре и появлялся домой лишь с наступлением темноты, ловил форелей по ручьям и горным потокам, стрелял перепелок и кроликов и преследовал одинокого ловкого оленя, знаменитого тем, что он десять лет не давался ни одному охотнику. Это Снайдер обленился, пока его питомец непрерывно тренировался.
Как Стьюбенер и ожидал, директора боксерского клуба высмеяли его «неизвестного». Разве все леса не кишели «неизвестными», претендующими на звание чемпиона? Предварительное испытание раунда на четыре — ладно, это они еще могут допустить. Но крупную схватку — никогда. Стьюбенер твердо решил, что дебют Юного Пэта состоится в крупной схватке, и благодаря своему престижу ему в конце концов удалось это устроить. После многих проволочек один из клубов согласился дать Пэту Глэндону дебют в пятнадцать раундов с Буйным Келли, на приз в сто долларов. Молодые боксеры обычно принимали имена прежних героев арены, и потому никто не подозревал, что он был сыном великого Пэта Глэндона. Стьюбенер молчал, он приберегал этот сюрприз на закуску.
Наступил вечер борьбы — после месяца ожиданий. Стьюбенер сильно беспокоился. Его профессиональная репутация была поставлена на карту. Юноша во что бы то ни стало должен был взять приз, и Стьюбенер был поражен, увидя, как Пэт, сидевший в своем углу каких-нибудь пять минут, побледнел, здоровая краска сбежала с его щек и сменилась болезненно-желтыми тонами.
— Смелее, мальчик, — сказал Стьюбенер, хлопая его по плечу. — Первый раз всегда страшновато, а тут еще Келли нарочно заставляет нас ждать, чтобы его противник успел хорошенько развинтиться.
— Нет, это совсем не то, — отвечал Пэт. — Это табачный дым. Я не привык к нему, и мне дурно.
Импресарио сразу почувствовал облегчение. Будь человек силен, как Самсон, но если он по каким-либо причинам может заболеть, он никогда не добьется положения в мире призовых боксеров. А что касается табачного дыма, юноша со временем привыкнет к нему — вот и все.
Публика встретила выход Юного Пэта молчанием, но когда Буйный Келли прополз под веревками на арену, его приветствовали громкими криками. Его наружность вполне соответствовала его имени. Это был мужчина свирепого вида, черный, весь обросший волосами, с громадными мускулами. Весил он полных двести фунтов. Пэт с интересом посмотрел на своего противника, но увидел дикую угрожающую физиономию. Их представили публике, и им, по обычаю, пришлось пожать друг другу руки. Едва их перчатки соприкоснулись, Келли заскрежетал зубами, скорчил свирепую гримасу и пробормотал:
— Берегись, парень! — Он грубо оттолкнул руку Пэта и прошипел: — Я тебя проглочу, как щенка!
Движение Келли вызвало общий смех, и все громко и весело старались догадаться, что сказал Келли своему противнику.
Вернувшись в свой угол и ожидая удара гонга, Пэт обернулся к Стьюбенеру.
— Чего это он на меня злится? — спросил он.
— Он и не думает злиться, — ответил Стьюбенер. — Это его обычная манера запугивать противника. Это — словесный турнир.
— Но ведь это не имеет ни малейшего отношения к боксу! — заметил Пэт, и Стьюбенер, бросив на него быстрый взгляд, отметил, что глаза его были такие же кроткие и синие, как всегда.
— Будьте осторожнее, — предупредил импресарио, когда прозвучал гонг к первому раунду, и Пэт встал на ноги. — Он способен наброситься на вас, как людоед.
И действительно, Келли бросился к нему с дикой яростью, словно готовясь его проглотить. Пэт непринужденно и спокойно сделал несколько шагов, выждал подходящий момент, шагнул в сторону и затем ткнул правой рукой в челюсть противника. Потом он, стоя на месте, с любопытством смотрел на все происходящее. Бой был окончен. Келли упал на пол, как раненый бык, и продолжал неподвижно лежать, пока арбитр, нагнувшись над ним, выкрикивал десять секунд в его неслышащие уши. Когда секунданты подошли, чтобы его поднять, Пэт опередил их. Он поднял громадное инертное тело, снес его на руках в угол и передал секундантам.
Полминуты спустя Келли поднял голову и слегка приоткрыл глаза. Он бессмысленно огляделся кругом и хриплым голосом обратился к одному из секундантов:
— Что случилось? Крыша здесь рухнула, что ли?
Глава IV
Хотя общественное мнение считало, что Глэндон обязан своей победой случайной удаче, но Стьюбенеру все же удалось устроить ему матч с Руфом Мэзон. Матч состоялся через три недели в помещении Сиерра-Клуба в Дримлэнд-Ринке. Публика и на этот раз не видала и не поняла, что, собственно, случилось. Руф Мэзон был тяжеловес, известный во всем округе своим умением и ловкостью. Когда прозвучал гонг для первого раунда, оба боксера встретились на середине ринга. Ни один из них не бросился на другого и не начал бокса. Согнув руки и почти соприкасаясь перчатками, они как бы ощупывали друг друга. Это продолжалось секунд пять. Затем внезапно случилось то, что и один из ста зрителей не успел рассмотреть. Руф Мэзон сделал правой рукой финту. Очевидно, это была не настоящая финта, а нащупывание, угрожающая проба возможного удара. В это мгновение ударил и Пэт. Они стояли так близко друг к другу, что кулак Пэта едва прошел расстояние в восемь дюймов. Это был короткий выпад левой рукой, и для его выполнения надо было быстро повернуть плечо. Удар пришелся по подбородку, и пораженные зрители увидели, как ноги Руфа Мэзона подогнулись, и он всем телом рухнул на пол арены. Но арбитр все видел и начал отсчитывать секунды. Пэт снова отнес своего противника в его угол, и лишь десять минут спустя Руф Мэзон смог при помощи своих секундантов подняться и, еле двигая подгибающимися ногами, добраться до своей уборной. Пораженные зрители с недоумением и недоверием разглядывали его походку, когда он двигался по направлению к своей уборной.
— Неудивительно, — заявил Руф одному из репортеров, — что Буйный Келли подумал, не рухнула ли на него крыша.
Когда и Чэб Коллинз был выбит из строя на двенадцатой секунде первого раунда — а бокс был назначен на пятнадцать раундов, — Стьюбенер решил поговорить с Пэтом.
— Вы знаете, как вас теперь называют? — спросил он.
Пэт отрицательно покачал головой.
— Глэндон — с первого удара.
