Михаил Веллер - Приключения майора Звягина
– А что делать. Бывает всякое. Когда вы проводите больному такие процедуры, что он от боли зеленеет – для его же пользы стараетесь. Иногда и мы касаемся больных мест – чтоб излечить от большего зла.
– Красиво говоришь, стажер… Ну, и что вы теперь предпринимаете?
– Ищем, – дипломатично отвечал Юра. Огромный фургон, с ревом газуя перед светофором, обдал их черными клубами выхлопа.
– Никаких условий для воскресной прогулки, – зло сказал Звягин. – Чему ты улыбаешься – что я еще не сказал тебе, кто убил?!
– Ты очень правильно рассуждал, – утешил Юра.
Игра игрой, но Звягин завелся, и сыновнее утешение лишь подлило масла в огонь.
Дома он постоял, посвистывая, перед книжными полками, вытащил Честертона, Конан-Дойля и Сименона и повалился на диван.
– Па-апа, – протянула дочка, – вот не думала, что ты способен на такое мелкое чувство, как зависть. Ты что, завидуешь Юрке, что он у нас сыщик? Хочешь и здесь доказать свое превосходство?
– Стоит ли доказывать неоспоримые истины, – хмыкнул Звягин, с комфортом задирая ноги на подлокотник. – Спустилась бы ты лучше в магазин за молоком.
Дочка самолюбиво вздернула носик и, выражая всем видом полную независимость, проследовала на кухню. «И «Турецкий марш» свистит», – донесся до Звягина ее фискальный доклад – «Юркино преступление решил расследовать, вот увидишь».
Жена явилась пред очи Звягина несравненно раньше, чем была прочитана первая страница.
– Ты мало похожа на молоко, которое я просил, – удивился Звягин. Подумал и добавил: – Разве что на закипающее.
– Леня, – взвилась она, – охотиться за преступниками я тебе не дам. Я со всеми твоими выходками мирилась, но бегать по крышам за убийцами и лезть на ножи я тебе не позволю. Все!
– Я что, не могу в свободный вечер Конан-Дойля почитать? – пожаловался Звягин.
– Когда ты чем-то помогаешь людям – это одно. Но чтобы ловить преступников, существует милиция. Хватит с меня того, что Юрка выбрал себе такую профессию, я ночей не сплю.
– То-то я тебя по утрам бужу – будильника ты не слышишь, – поддакнул Звягин.
– Пожалуйста, прекрати паясничать! Это мое последнее слово! – Она содрала с себя передник, швырнула на пол и ушла, хлопнув дверью спальни.
– Светка, – скомандовал Звягин дочери, – даю вводную: повар выбыл из строя, обед должен быть подан в срок и личный состав накормлен. Приступай по кухне.
– А молоко?
– Юрка сходит. – И Звягин отправился в спальню мириться с женой.
Дочка подняла брошенный передник, оглянулась и, пройдя на цыпочках, приложила ухо к двери. От которой и была оттащена за короткую светлую стрижку морально устойчивым старшим братом.
– Мало я тебя учил не подслушивать? – грозно вопросил он на кухне. – Давай обед доготавливай, есть охота.
– Болтун, – последовал высокомерный ответ. – Отцу завтра на суточное дежурство, а он теперь о чем думать будет? У него, по-твоему, своих проблем мало? Не думаю, чтобы следователю полагалось трепаться дома о том, чем занимается уголовный розыск!
Хорошая совместная трапеза, как давно замечено, весьма способствует умиротворению и взаимопониманию. После обеда Звягин миролюбиво подмигнул жене и уселся за ее рабочий стол, включив настольную лампу.
– Какими достижениями в английском языке порадуют нынче твои вундеркинды? – придвинул пачку тетрадей, раскрыл: – Та-ак, план сочинения «Моя семья»; мой папа, моя мама, кем работает… знакомо. Доверишь? – взял красный карандаш.
– Уж чего ты не знаешь, так это английского, – еще сердясь, сказала жена.
– Охоту отбили, – вздохнул Звягин. – Семь лет в школе, три в институте, а куда его употребить?
– Как же ты собираешься проверять? -ворчливо отозвалась она.
– Не в первый раз. В пределах пятого-то класса я благодаря тебе давно им овладел, – уверил он. – Демонстрирую: Пит хэз а мэп. Афтэ брэкфэст. Годится?
На четвертой тетради он вдруг задумался, глядя в пространство. Выстучал пальцами по полированной крышке стола знакомый мотив. Поцокал языком. Поднялся.
В прихожей сын болтал по телефону. Звягин, косясь на него, принялся надраивать и без того сияющие туфли.
– Юра, – произнес он небрежно, – хочешь пари?
– Какое?
– Сейчас шестнадцать пятьдесят две, воскресенье. Ровно через неделю я дам тебе ответ по вашему делу.
– И можно будет подходить и брать тепленького преступника?
– Можно будет. Одно условие: матери ни звука.
– Пап, – сказал Юра, – ты как маленький, честное слово.
– Ставлю свой «Роллекс» с музыкой, – Звягин потряс запястьем с часами. – Мужской спор, ну?
– Против чего? – подозрительно осведомился Юра.
– Что с тебя взять… Когда женишься – привезешь сначала невесту в гости, познакомиться. Я-то, знаешь, думаю, что это ни к чему, но мать иногда очень переживает. Идет?
– Возмутительно, – сказал Юра.
– Боишься проиграть?
– Да не нужен мне твой «Роллекс».
– Ты его еще и не получишь.
– Тем более.
Противиться отцовскому напору всегда нелегко.
– Светка! – позвал Звягин. – Разбей-ка, девушка, нам руки.
– Не спорь с отцом, – мудро предостерегла девушка, – все равно проиграешь. Ты что, не знаешь его?
– Разбивай!
Звягин удовлетворенно ухмыльнулся и со значением посмотрел на часы:
– Итак, шестнадцать пятьдесят семь. Неделя сроку. Отсчет времени пошел. Приступили. Дай мне, пожалуйста, адрес и фамилию этого несчастного стармеха.
– Э-э, – покачал головой Юра. – Не имею права. В некотором роде служебная тайна. Ты сам двадцать лет погоны носил, понимаешь ведь.
– Служебную тайну надо хранить, – одобрил Звягин. – Ладно, иди вынеси помойное ведро.
Когда через пять минут сын вернулся, Звягин развлекал семью байками из жизни «скорой». Мельком спросил:
– Кстати – как звали врача, приехавшего туда? Как он выглядел, не помнишь?
– Не помню, – твердо ответил Юра. – Кажется, был в халате. А ниже халата ноги. Две. Нечестные приемчики, пап.
– Сейчас будут честные, – кротко согласился Звягин и снял телефонную трубку. – Алло, центр? Звягин с двенадцатой станции. Илюха, ты? Вечер добрый. Слушай, две с половиной недели назад было убийство в квартире, черепно-мозговая, мужчина около тридцати пяти лет. Не помнишь, на твоем дежурстве?
– Папа! – возмущенно возопил Юра.
– А? Нет, это телевизор орет. Убавь звук, Юра. Не было? А кто тебя менял? Хазанов? Спасибо. – Сын ошарашенно слушал. Светка хихикала.
– «Скорая» знает все, – наставительно произнес Звягин, набирая номер. – Сашка? Слушай вопрос… – он повторил данные. – Что, Заможенко выезжала? С девятой станции? – Он позвонил еще раз и достал ручку:
– Кораблестроителей сорок шесть, корпус первый, квартира двести шестьдесят четыре. Стрелков Александр Петрович…
Жена спросила обеспокоенно:
– Что это значит? Зачем тебе адрес? Леня!
– Наш сын поспорил со мной, что я не смогу узнать адрес и фамилию пострадавшего, – безмятежно солгал Звягин. Повернувшись к сыну, успокоил: – Я мог сам приехать на этот вызов. Мог услышать от коллеги случайно. Не переживай, никакого нарушения тайны здесь нет.
И чтобы окончательно успокоить жену, он убрал детективы обратно на полку. Отпарил брюки. Смешал эпоксидную смолу со специально принесенными металлическими опилками и этой массой надставил стершиеся каблуки – вместо набоек. Не насвистывал, не расхаживал по дому, не тянул холодное молоко через соломинку, – не проявлял никаких признаков, по которым жена безошибочно догадывалась об его очередном непредсказуемом увлечении.
Не находя себе дела, вечером трепался по телефону со знакомым – против обыкновения долго. Знакомство случилось зимой – Звягин вез его с «падения на улице», когда тот, поскользнувшись в гололедицу, получил сотрясение мозга. Знакомый все рассказывал о своих головных болях и, поскольку работал в роно, о проблемах и выгодах школьной реформы.
Последний понедельник месяца – день для «скорой» как правило неспокойный: получка и предшествующие выходные способствуют, так сказать, некоторой рассеянности на производстве. На первый вызов покатили прямо в девять утра – ранение стеклом на мебельной фабрике. Кровопотеря была большая, пострадавшая – тоненькая девчонка, отчаянно перепуганная, – выдала шок, и обычная работа начисто вытеснила у Звягина из головы все посторонние мысли.
Не успели ее отвезти, только отзвонились по рации, – следующий выезд: «придавило плитой». Парень распластался на полу цеха, как тряпичная кукла, жили только его глаза – огромные и молящие. Безмолвная толпа расступилась.
Переложить на носилки. Задвинуть в салон – машину загнали прямо в цех. Врач и два фельдшера – шесть рук: ножницы срезают одежду, лохмотья на пол; рауш-наркоз; интубируем (не идет трубка в трахею, не идет, пошла); отсос; листенон в вену; заработал «Полинаркон», задышал; подключичный катетер, капельница; давление по нулям, растет, порядок, растет; шинируем…
