Пэлем Вудхауз - Том 5. Дживс и Вустер
Поди попробуй что-нибудь понять. Полицейский Оутс говорил, что, когда происходит что-то подозрительное, опытный сыщик первым делом старается определить мотив, а уж каким мотивов руководствовалась Стиффи, когда утверждала, что блокнот в корове, хотя его там не было, мне вовек не постичь. Эта авантюристка нагло обвела меня вокруг пальца, только зачем? Зачем ей было обманывать меня? Вот что обескураживало.
Нет, так это оставить нельзя.
— Вы действительно его там искали?
— Конечно.
— Хорошо смотрели?
— Еще бы.
— Стиффи клялась, что он там, она меня не разыгрывала.
— Вы так считаете?
— Что значит — я так считаю?
— Вас интересует мое мнение? Пожалуйста: я убеждена, что никакого блокнота и в помине никогда не было.
— Вы мне не поверили?
— Нет.
После такой отповеди говорить, разумеется, больше не о чем. Возможно, я произнес: «Ну что ж» или издал какое-нибудь междометие, не помню, во всяком случае я считал себя свободным. Приблизился к двери и словно в тумане распахнул ее. Я был поглощен своими мыслями.
Вам безусловно знакомо это состояние поглощенности своими мыслями. Вы глубоко ушли в себя, сосредоточились. Не замечаете того, что происходит вне вас. Я прошел чуть не весь коридор, ведущий к моей спальне, и только тогда мое сознание зарегистрировало страшный шум где-то рядом. Я остановился, стал осматриваться и слушать.
Этот шум на самом деле был стук, кто-то с грохотом колотил по чему-то. «Какой хулиган!» — возмутился я и тут же увидел самого хулигана. Хулиганом оказался Родерик Спод, он словно старался в щепы разнести дверь в комнату Гасси. Когда я подошел, дерево уже еле выдерживало канонаду ударов.
Зрелище мгновенно оказало успокаивающее действие на мои истерзанные нервы. Я будто родился заново Сейчас объясню, почему.
Наверное, всем знакомо приятное чувство облегчения, когда Судьба упорно преследует вас и вдруг вы встречаете человека, на ком можно выместить долго подавляемую досаду. Коммерсант, у которого плохо идут дела, срывает злость на конторском служащем. Конторский служащий отыгрывается на посыльном. Посыльный дает пинка кошке. Кошка выскакивает на улицу и задает трепку котенку, котенок, замыкая круг, убегает в поле и принимается ловить мышь.
Именно это и произошло со мной. Доведенный до белого каления папашей Бассетом, Мадлен Бассет, Стиффи Бинг и иже с ними, преследуемый безжалостным Роком, я с отрадой подумал, что сейчас-то я сквитаюсь с Родериком Сподом.
— Спод! — властно крикнул я.
Он замер с поднятым кулаком и обратил ко мне горящее багровое лицо. Увидел, что это я, и в глазах погас кровожадный блеск. Казалось, он вот-вот угодливо завиляет хвостом.
— В чем дело, Спод, что все это значит?
— А, это вы, Вустер, здравствуйте. Какой приятный вечер.
Ох и потешу я свою душеньку, слишком долго мне пришлось копить досаду.
— При чем тут вечер — приятный он или нет. Честное слово, Спод, вы перешли все границы. Это была последняя капля, придется принять против вас самые суровые меры.
— Но как же так, Вустер…
— Как вы посмели устроить в доме этот немыслимый тарарам? Переполошили всех. Неужто вы забыли, что я приказал вам сдерживать свой необузданный нрав и не носиться с оголтелым видом, точно взбесившийся гиппопотам? Я-то думал, что после моих слов вы проведете остаток вечера, уединившись в своей комнате с хорошей книгой. А вы? Возобновили попытки напасть на моих друзей и нанести им увечья, за этим я вас и застал. Вынужден предупредить вас, Спод, что мое терпение не безгранично.
— Эх, Вустер, Вустер, ничего вы не понимаете.
— А что я должен понимать?
— Не знаете, что меня на это толкнул сам лупоглазый Финк-Ноттл. — На лице Спода появилось тоскующее выражение. — Я просто должен свернуть ему шею.
— И не мечтайте.
— Ну, вытрясу из него душу.
— И душу не вытрясите.
— Он назвал меня напыщенным ослом.
— Когда Гасси это сказал?
— В общем-то он не говорил. Он написал. Вот, смотрите.
Он вынул из кармана небольшой блокнот в коричневом кожаном переплете. Вот так сюрприз!
Мне снова вспомнился Архимед: короткий рассказ Дживса о том, как он открыл закон о действии выталкивающей силы, произвел на меня глубокое впечатление, я словно видел все собственными глазами. Вот он пробует кончиком ноги воду в ванне… входит в нее… ложится. Мысленно я повторял за ним все его движения — намыливал губку, мыл шампунем волосы, потом запел…
И вдруг, когда он легко взял высокую ноту, его голос умолк. Наступила мертвая тишина… Сквозь мыльную пену видно, какой необыкновенный свет горит в его глазах. Губка падает из рук, он этого не замечает. С уст срывается торжествующий возглас: «Ура! Я открыл! Я открыл закон Архимеда!» И он выскакивает из ванны вне себя от счастья. Точно такое же действие оказало на меня чудесное появление блокнота. Миг ошеломленного молчания, потом торжествующий возглас. И я не сомневаюсь, что, когда я властно протягивал руку к блокноту, в моих глазах горел необыкновенный свет.
— Давайте сюда блокнот.
— Да, Вустер, я очень хочу, чтобы вы прочитали. Тогда вы меня поймете. Он попал мне в руки случайно. Я подумал, что сэру Уоткину Бассету будет спокойнее, если я возьмусь приглядывать за коровой. В округе сейчас то и дело кого-нибудь грабят, — торопливо пояснил он, — а эти стеклянные двери так ненадежны. И поэтому я… э-э… пошел в гостиную, где размещается коллекция, и вынул сливочник из горки. Меня удивило, что внутри что-то перекатывается. Я открыл крышку и увидел этот блокнот. Смотрите, — он ткнул своим похожим на банан пальцем. — Вот что он пишет о том, как я ем спаржу.
Наверное, Родерик Спод решил, что мы с ним будем вместе читать, переворачивая страницы. Но я сунул блокнот в карман и увидел, как сильно он разочарован.
— Вы что же, Вустер, хотите забрать блокнот?
— Да.
— Но я собирался показать его сэру Уоткину. Там и о нем много.
— Спод, зачем же понапрасну огорчать сэра Уоткина?
— Может быть, вы и правы. Тогда я снова займусь дверью, буду ее высаживать?
— Ни в коем случае, — категорически запретил я. — Вы можете сделать только одно: испариться.
— Испариться?
— Да, испариться. Оставьте меня, Спод, я хочу побыть один.
Вот он скрылся за углом, и тогда я сам принялся колотить в дверь.
— Гасси!
Ни звука в ответ.
— Гасси, выходи!
— Не дождетесь, скорее сдохнете.
— Да выходи ты, балда, это я, Берти.
Но и это на него не подействовало.
Позднее он мне объяснил, что ему показалось, будто Спод искусно подделывается под мой голос. В конце концов я все-таки убедил Гасси, что это и в самом деле друг его детства, он, и никто другой, после чего услышал шум отодвигаемой мебели, дверь открылась, и он осторожно высунул голову, точно улитка, пожелавшая разведать обстановку после того, как кончилась гроза.
Не буду описывать в подробностях последовавшую бурную сцену. Вы, несомненно, не раз видели что-то подобное в кино, когда в последнюю минуту появляется десант американской морской пехоты и спасает осажденный гарнизон. Скажу только, что от радости он чуть ли не скакал вокруг меня, как собака. У него сложилось впечатление, что я одержал победу над Родериком Сподом в кулачном бою, и я решил не разубеждать его. Сунув ему в руку блокнот, я велел идти к Мадлен и показать ей, а сам вошел в свою комнату.
Дживс был там, занимался какими-то делами.
Я собирался, как только увижу его, выдать ему по первое число за нервотрепку, которую мне пришлось пережить по его милости, когда я беседовал с папашей Бассетом. Но сейчас я лишь рассиялся самой сердечной улыбкой, никаких злобных взглядов. Ведь в конце концов его план увенчался успехом, и вообще сейчас не время сводить счеты. Разве Веллингтон[37] распекал своих солдат после битвы при Ватерлоо? Он хлопал их по плечу и ставил выпивку.
— А, Дживс, вы здесь.
— Да, сэр.
— Ну что ж, Дживс, можно начинать складывать вещи.
— Простите, сэр?
— Возвращаемся домой. Завтра и уедем.
— Значит, сэр, вы не предполагаете продлить ваш визит в «Тотли-Тауэрсе»?
Я от души рассмеялся.
— Дживс, не задавайте глупых вопросов. Неужели человек по доброй воле захочет продлить свой визит в «Тотли-Тауэрсе»? Меня здесь ничто больше не задерживает. Я свой долг выполнил. Завтра проснемся, и сразу в путь. Так что начинайте укладываться, рванем как можно раньше, не будем терять ни минуты. Ведь это не займет много времени?
— Нет, сэр. У нас всего два чемодана.
Он извлек их из-под кровати и, открыв тот, что побольше, принялся укладывать в него пиджаки, брюки и прочее, а я, расположившись в кресле, начал вводить его в курс последних событий.
