Эптон Синклер - Король-Уголь
— Слушайте, Мэри, — сказал он после долгого молчания, — когда здесь все кончится, вы действительно должны отсюда уехать. Я все обдумал. У меня есть друзья в Уэстерн-Сити, они дадут вам работу, так что вы сможете прокормить и себя, и сестренку с братом. Поедете?
Она ничего не ответила, продолжая равнодушно смотреть на грязную узкую улочку.
— Серьезно, Мэри, жизнь не всюду так ужасна, как здесь! Уезжайте! Верьте не верьте, но там все забудется. Люди страдают, но потом страдания утихают: сама судьба заботится, чтобы они забывали горе.
— Уж моя судьба сведет меня в могилу! — сказала она.
— Нет, Мэри. Отчаяние иногда превращается в болезнь, но у вас же этого нет! Вы просто измучены. Если вы постараетесь приободриться… — И с потугой на игривость он взял ее за руку. — Ну-ка, Мэри, улыбнитесь. Вы уезжаете из Северной Долины!
Она обернулась и посмотрела на него.
— Уезжаю? — спросила она бесстрастно, пристально вглядываясь в его лицо. — Кто вы такой, Джо Смит? Что вы здесь делаете?
— Работаю в шахте, — рассмеялся он, все еще пытаясь отвлечь ее от мрачных мыслей.
— Вы не рабочий — это я знаю, — продолжала она тем же серьезным тоном. — Вы давно уже предлагаете мне помощь, твердите все время, что можете что-то для меня сделать. — Она помолчала, и снова в ее глазах появился прежний вызов: — Джо, если бы вы только знали, какое у меня сейчас чувство! От отчаяния я готова на все, оставьте меня лучше одну!
— Мне кажется, я понимаю, Мэри. Что бы вы ни сделали, я никогда не подумаю о вас дурно.
Она ухватилась за его слова:
— Правда, Джо, не подумаете? В таком случае я хочу, чтобы вы мне сказали все как есть. Я хочу, чтобы вы поговорили со мной начистоту.
— Хорошо, Мэри. Что вы хотите знать?
Но ее смелый порыв иссяк. Она опустила глаза, и Хал видел, как она нервно теребит пальцами складки платья.
— Про нас с вами, Джо, — сказала она, наконец. — Иногда мне начинает казаться, что я вам нравлюсь. Иногда мне кажется, что вы любите проводить со мной время — и не только из жалости, а именно ради меня самой. Я не очень-то в этом уверена, но никак не могу отогнать от себя эту мысль. Так ли это?
— Да, правда, — сказал он не совсем, впрочем, уверенно. — Вы мне нравитесь.
— Значит, вы не очень любите ту — другую девушку, не всегда думаете о ней?
— Нет, не в этом дело.
— То есть вы можете сразу увлекаться двумя девушками?
Он не нашелся, что ответить.
— Как будто так, Мэри.
Она снова испытующе поглядела на него.
— Вы мне сказали про эту другую девушку, а я все не пойму, может быть нарочно сказали, чтобы отделаться от меня. Моя глупость, но я никак не могу поверить, что эта девушка существует.
— Вы заблуждаетесь, Мэри, — поспешно возразил он. — Я сказал вам истинную правду.
— Что ж, возможно это и так, — отозвалась она без уверенности в голосе. — Но вы уехали от нее и никогда к ней не ездите и никогда с ней не видитесь. Я думаю, вы бы так не поступали, если б она была вам близка. Я просто не верю, что вы любите ее по-настоящему. А с другой стороны, вы говорите, что я вам нравлюсь. Вот я и подумала… — Она помолчала и усилием воли заставила себя выдержать его взгляд. — Я все стараюсь понять. Я знаю, Джо, что я вас не стою. Вы из лучшего круга, вы имеете право ждать гораздо большего от женщины…
— Не в этом дело, Мэри!
Но она не дала ему говорить:
— Как не в этом? В этом, конечно! Вы просто хотите пощадить мои чувства. Я знаю, что я вам не пара. Я старалась держаться гордо и не падать духом. Я даже старалась быть веселой, убеждала себя, что не хочу быть похожей на миссис Замбони с ее вечными жалобами. Но что себя обманывать? Я как-то была в церкви и слышала, священник Спрэг говорил, что для бога все равны — и бедные и богатые. Может, это и правда, но я не бог и не стану скрывать, что мне стыдно жить в таком месте!
— Поверьте, бог вовсе не заинтересован в том, чтобы держать вас здесь, — начал было Хал, но она прервала его снова:
— И тяжелее всего понимать, что в мире столько чудесного, но все это не для тебя! Будто видишь все сквозь стекло, как в витрине магазина. Знаете, Джо, однажды я слышала в церкви в Шеридане пение. Пела какая-то дама — и так чудесно! Но это было только один раз за всю мою жизнь. Можете ли вы понять, как это подействовало на меня?
— Да, Мэри, я понимаю.
— Но я уже давным-давно переборола себя. Я знала, какую цену должна заплатить девушка из рабочей семьи за блага жизни, и сказала себе: выкинь, все из головы! Я всегда ненавидела это место, всегда хотела уехать. Но для этого только один способ — чтобы какой-нибудь человек увез меня отсюда. И я осталась и не пошла по плохой дорожке. Я хочу, чтобы вы мне поверили, Джо!
— Это само собой разумеется, Мэри.
— Нет, вовсе не «само собой»! Тут надо бороться и бороться с искушениями! Сколько раз я смотрела на Джеффа Коттона и вспоминала о том, чего мне не хватает. Но я обошлась без этих вещей! А теперь пришло ко мне то, что для женщины дороже всего на свете! — Она замолчала и перевела дух. — Нам всегда говорят, что надо любить человека из своего класса. Мама говорила мне это перед смертью. Ну, а если так не вышло? Ну, а если ты подумала и поняла, что это означает? Наплодить кучу детей и тянуть лямку, пока не свалишься, как мама. А тут ты еще, как назло, ценишь хорошие манеры, любишь послушать, когда интересно говорят… — И, всплеснув руками, она воскликнула: — Ах, Джо, вы ведь совсем другой, вы ни на кого здесь не похожи. У вас такая речь, такая походка, такой веселый взгляд! У шахтеров никогда не бывает такого счастливого взгляда, Джо! У меня сердце замирает, когда вы на меня смотрите!
Выговорив это, она с трудом перевела дыхание Было видно, что ей очень трудно сдерживаться. Но прошло несколько секунд, и она вызывающе воскликнула:
— А они твердят: будь осторожна! Не смей любить такого человека: бросит тебя с разбитым сердцем!
Наступило молчание. У нашего социолога-любителя не было готового решения этой проблемы — ни теоретического, ни практического.
31
Мэри сделала над собой усилие и продолжала:
— И вот что я решила, Джо, я сказала себе: «Я люблю этого человека. Я хочу только его любви и ничего больше. Если ему предстоит что-то сделать в жизни, я могу стать ему обузой, а этого я не хочу. Мне не надо ни его имени, ни его друзей — ничего этого мне не надо, мне нужен только он сам» Вы, верно, никогда такого не слыхали, а?
Щеки ее пылали, но она смело смотрела ему в глаза.
— Нет, слыхал, — тихонько ответил он.
— А что вы на это скажете? Это честно? Священник Спрэг сказал бы наверняка, что здесь замешан дьявол. Отец О'Горман в Педро назвал бы это смертным грехом! Может, они понимают лучше, чем я! Но я понимаю только одно: для меня это невыносимо!
Из глаз ее брызнули слезы, и она вдруг воскликнула:
— Увезите меня отсюда! Увезите меня, дайте мне попытать счастья! Я ни о чем вас не попрошу, никогда не стану вам поперек дороги, буду на вас работать — стряпать, стирать, все для вас делать, рук не пожалею! Или — поступлю куда-нибудь и на себя заработаю. И, клянусь, если вам надоест со мной и вы захотите уйти от меня, я никогда вас не попрекну ни единым словом!
Мэри не старалась сознательно разжалобить Хала. Она сидела, честно и прямо глядя на него сквозь слезы, и от этого ему еще труднее было ответить ей.
Да и что ответить? Его опять охватило опасное желание крепко обнять девушку и сказать ей несколько ласковых слов. Когда он, наконец, заговорил, ему пришлось взять себя в руки, чтобы его голос звучал спокойно:
— Мэри, я бы сказал «да», если бы верил, что это не приведет к беде.
— Не приведет! Никогда! Джо, вы сможете бросить меня, когда захотите! Честное слово!
— Нет такой женщины на свете, которая была бы счастлива на этих условиях. Женщина хочет иметь мужа, чтобы он был только с ней, с ней всегда! И она только обманывает себя, если ей кажется, что может быть по-иному. Вы сейчас чересчур взвинченны; волнения последних дней толкают вас на безумный шаг.
— Нет! — воскликнула она. — Я думаю об этом не только последние дни, а уже несколько недель!
— Возможно и думали, но вы не заговорили бы со мной, если б не весь этот ужас. — Он помолчал, стараясь вернуть себе самообладание. — Так не годится, Мэри. Хоть я еще не стар, но мне уже пришлось повидать не раз такие отношения… Мой родной брат испробовал это однажды и погубил себя навеки.
— Вы не хотите мне верить, Джо!
— Совсем не то. Я говорю о другом — он загубил свою собственную душу, превратился в эгоиста: взял все и не дал ничего. Он гораздо старше меня, так что я понаблюдал, как это отразилось на нем. Он холодный, ни во что не верит, даже себе не верит. Когда с ним говоришь, что надо бороться за лучшую жизнь на земле, он называет тебя дураком.
