Александр Минчин - Факультет патологии
Внутри меня что-то мучилось, как-то неспокойно было, тревожно отчего-то, а может, оттого, что сессия. Такое простое объяснение. И я не готов. Но я знал, что это не от этого, я только не мог сам себе объяснить, отчего.
Институт стоял пустой и гулкий, совсем непривычный, я был в нем один. Доучился, подумал я.
Я думал, что никто не знает о моем дне рождения. Но Ирка знала, и в половине второго она приехала в институт, застав меня в вестибюле, читавшего темы в ожидании зачета.
– Санечка, поздравляю тебя с днем рождения и извини, что ничего не купила, все так ужасно было.
Глаза ее заплаканы.
– Что случилось, Ира?
Оказалось, что она только что из Шереметьево, где они провожали в Израиль семью Бородулина. Они улетали в Израиль, и Ирка первый раз присутствовала на проводах. И это было ужасно, словно сердце разрывалось, живые люди как будто умирали на твоих глазах. Ирка была немного актриса, и хотя она преувеличивала постоянно и переигрывала, в этот раз была почти искренна.
– И ты представляешь, Саш, все боятся, так как КГБ вокруг, в гражданском крутятся, слово не сказать, все плачут, ревут, а мать их, вообще, без чувств. Не дай бог, Господи, кому это пережить. Ты-то не собираешься? – просто так ляпнула она.
– Нет, – ответил я.
– А Юстинова я не пущу ни за что, никуда.
– Не переживай, Ир, он и не поедет никуда.
– Только ты не говори, пожалуйста, никому, что мы там были тоже, Андрюша мне строго запретил, а то из института вылететь можно. Он и так ехать не хотел, но не мог с Сашкой не попрощаться.
Договорились, что я никому не скажу.
Это было большое дело, что кто-то уезжает в Израиль – и проводы в аэропорту. Когда-то все изменится, подумал я. Когда-то.
И в этот момент появилась Магдалина.
– Здравствуйте, мои дорогие. Ира, рада, что ты пришла поболеть за своего подопечного. Хочешь пойти с нами послушать, как он будет отвечать?
– Да, – ответила Ирка.
Мы пошли. В честь моего дня рождения я подарил Ирке большую шоколадную конфету «Мишка» (мамина больная принесла ей спецзаказ с кондитерской фабрики Бабаева). Ирка взяла, развернула и стала машинально есть.
– Ира, а что у тебя с глазами, ты плакала?
– Да ничего, Магдалина Андреевна, – многозначительно сказала Ирка, – всякое случается.
Я надеялся, что она не будет ей рассказывать что. Моя надежда оправдалась, Ирка в один из немногих, редчайших разов осталась немногословна.
Через три дня начинался первый экзамен. У меня было с собой семь тем из двадцати семи и еще двадцать оставалось.
Я ответил Магдалине все, что было со мной, и она спросила, когда же я буду отвечать остальное. И – что она не может проводить со мной столько времени индивидуально, она и так сколько потратила.
Ирка насела на нее тут же:
– Магдалина Андреевна, пожалейте его, он и так уже сколько вам ответил, ведь он же никогда не учил английского и так старается, даже ночью спит с учебником английского языка. Честное слово, я сама видела.
– Как это?!
– Ну, то есть, – Ирка поняла, – это гипербола, Магдалина Андреевна, есть такой прием в искусстве, вы меня понимаете.
– И что ты хочешь, чтобы я сделала?
– Ну… простите ему эти темы. Ведь через три дня экзамены, а он еще не начинал готовиться.
– Нет, в этот раз, Ира, ничего не получится, ты мне и в прошлый раз то же говорила.
Я сидел и молчал. У меня к Магдалине не было никаких эмоций. Я знал, что она выполняет свой долг, она не была сука и не была несука, просто так надо было. Она не задумывалась над тем, что в школе, куда не пойду я, но зашлют, мне придется преподавать русский язык и литературу, а не английский, ее это не волновало, она выполняла свой долг, свои обязанности преподавателя. А раз «так надо было», она так и делала.
– Ну, Магдалиночка Андреевна, у него сегодня день рождения, ну сделайте ему подарок, милость, любезность, как хотите назовите, – только поставьте зачет.
– У вас правда день рождения, Саша?
– Да, – кивнул я.
– Поздравляю от всего сердца, желаю счастья.
В этот раз я не кивнул, чего зря раскивываться.
– Магдалиночка Андреевна, – продолжала Ирка, – его же папа убьет, если он придет без зачета. Вы знаете, какой у него строгий папа, он сам большой ученый, профессор медицины, известный уролог. А у него одного вашего зачета только нет.
– Он правда в медицине, Ира, профессор?
– Конечно, такой строгий…
– Подождите. А у меня такое несчастье, мама тяжело больна, костное что-то, врачи сказали, будто только горное средство поможет… это смола… забыла как называется.
– Мумиё, – сказал я.
Я доставал его когда-то Натальиной дочке, у нее зубки крошились и десны слабенькие кровоточили.
– Значит, вы о нем уже слышали? Я не успел раскрыть рта.
– Конечно, – сказала Ирка.
– Говорят, его невозможно достать.
– Да о чем вы говорите, он, конечно, сможет достать, Магдалина Андреевна, он все может, вы себе не представляете, что он мне достал: «Овулен» – американские противозачаточные таблетки из самой Кремлевки.
У Магдалины так и отвалилась челюсть, когда Ирка сказала «противозачаточные». Ложный стыд сковывает наше общество, социалистическое.
– Ирочка отвлеклась, – успокоила меня Магдалина, как будто меня эти дела волновали или я их не знал. – Значит, вы вправду можете достать какие-то лекарства?
– Все! – бампкнула Ирка. – И легко.
– И мумиё тоже?
– Хоть два мумия. – Ирка уже поняла что-то. Чего не понимал я.
– Подождите, Ира. Так что, Саша?
– Да, могу, только скажите, какое вам нужно: казахстанское, владивостокское или какого другого района?
– А! – закричала победоносно Ирка. – Что я вам говорила, он все знает, даже названия. И все может!
– И вы сможете это сделать для меня, – неуверенно спросила она, – достать?
– Конечно, – ответила Ирка, – для вас все, что угодно, Магдалина Андреевна, вы же его самая любимая учительница. (Я не выдержал и улыбнулся.) – Ну, ты скажешь, Ира. – Магдалина смущенно перевела плечами, они были пышные, как и она вся сама – Магдалина.
– А сколько это займет времени, Саша? Ирка тут же вставила:
– Если ему не нужно будет заниматься английским и как угорелому учить ваши темы, то…
Она посмотрела на меня.
– Неделю, – сказал я.
– Ну, к английскому это не имеет отношения, Ирочка.
– Да, но он же должен быть свободен, а не занят, чтобы доставать, – настаивала Ирка, видимо, пытаясь провести в мозг Магдалины, что связь есть и прямая. Провести – и оставить там как понятие.
– А ему еще к экзаменам готовиться.
– А сколько это будет стоить, Саша… приблизительно?
– Об этом не волнуйтесь, – сказал я, – (так как летом нам еще предстоял госэкзамен по английскому языку.) – Ну, что вы, я так не могу, это дорогой препарат.
– Раз он сказал, значит, так можно, Магдалина Андреевна, он мне таблетки тоже без денег доставал.
– Так я могу надеяться?
– Да, только какое именно?
– Я вам позвоню вечером, если вы мне можете дать свой телефон, – это было неслыханно, теперь у Ирки отвалилась челюсть и полезли на лоб глаза, – и скажу.
Я назвал ей свой телефон: 145-19-49, она спросила, когда меня удобней застать дома.
Ирка уже потирала свои тонкие руки, думая, что она нашла. Но не так все просто было.
– Магдалина Андреевна, а что насчет зачета?
– А что насчет него, Ира?
Потом они бились как «буйные» и условились на том, что десять тем она мне скосит из двадцати, а десять мне сдавать останется завтра, послезавтра и так далее.
Но Ирку это не устраивало, она разошлась и стала волноваться (публично), а когда она волнуется, это нехорошо, я помню… а потом сказала:
– Тогда, Магдалина Андреевна, я вообще отказываюсь вас считать за гуманного преподавателя и человечного человека. Он для вас стараться будет, а вы…
Это Магдалину, по-моему, и добило: она не могла пережить, что Ирка ей так сказала.
– Ну, хорошо, Ира, несмотря на твое незаслуженное оскорбление, я поставлю ему зачет, но с тем условием, что он эти десять тем, по своему выбору, ответит мне в следующем семестре, иначе я его не допущу до госэкзамена. – Где ваша зачетка? – Она посмотрела на меня.
Я бежал до самого метро. С криком. Ирка не могла догнать меня. Я не верил, что получу когда-нибудь этот проклятый зачет. И что в этот раз выкручусь из него, точно не представлял.
Ирка догнала меня и повисла.
– Ну, Санечка, с тебя десять пачек «Овулена», ты думаешь, я зря старалась, да? Но какая сука, как тебе это нравится, ты ей будешь мумиё доставать, которого по всему Советскому Союзу днем с огнем не сыщешь, а она тебе зачет поганый, который и доставать не надо, поставить не может. Еще торгуется!..
– Она не плохая баба, просто у нее свои правила и понятия о приличиях. Не могла же она тебе на шею повиснуть и сказать: ох, спасибо, на тебе, что тебе надо.
Ирка еще кипятилась. Но переигрывая.
– Ладно, Ир, успокойся, – сказал я.
