Счастье для начинающих - Сэнтер Кэтрин
– Весит он, вероятно, фунтов сто восемьдесят, – сказал Беккет. – Прибавь рамы, и думаю, получится двести. Может, больше.
– Ну так должно приходиться всего по тридцать фунтов на брата. Или около того.
– Да не так страшно.
Но было еще как страшно.
Не успели мы еще добраться до развилки на первоначальной тропе, плечи у меня горели, так сильно в них врезался ремень, а рука, вокруг которой он был обернут, посинела и запульсировала. Беккет предсказывал, что нам потребуется большая часть дня, чтобы выйти к началу маршрута, ведь тем, кто носит рюкзаки, в буквальном смысле придется пройти расстояние дважды – один раз с собственными рюкзаками и второй с рюкзаками тех, кто несет носилки. Мы, конечно, будем двигаться медленней – ради Хью и нас самих. Без сомнения, это было самое изнурительное, что я когда-либо требовала от своего тела.
«Думай о чем-нибудь другом», – пыталась приказать себе я. Беккет советовал обратиться к любимым людям. К кому-то, кто нас любит. Я постаралась вообразить, что впереди стоит Нейтан, подбадривая меня, как зритель на марафоне. Но это было слишком трудно, не говоря уже о том, что слишком глупо. У меня не оставалось сил на игру воображения, и я не могла поверить, что Беккет такое предложил – и вообще пытаться сделать две вещи зараз было еще труднее, чем по отдельности.
И вот тут Джейк сделал нечто совершенно неожиданное: завел маршевую кричалку.
До того мы рывками брели по треку, напирали и тянули носилки каждый в свою сторону, хромали, дергали и мучились, а голос Джейка зазвучал вдруг настолько громко и сильно, что мы разом выровнялись.
С уверенностью заправского сержанта на плацу, какую обычно видишь в кино, Джейк начал выкрикивать:
– Ать-два, левой! Ать-два, левой!
И ни с того ни с сего парни начали ему отвечать, орать в ответ то «ать-два», то какие-то строчки. Откуда они знали, что надо делать?
Потом Джейк перешел к «стихотворной части» – если она так называется:
И парни ему вторили, не сбиваясь с шагу. По мере того как их ответы входили в ритм, под него же подстраивались и шаги.
Джейк снова перешел на «ать-два, левой, ать-два, левой!».
На этих словах он оглянулся на меня, увидел, что я не кричу со всеми, и сказал:
– Ты в отряде, Хелен через «Х».
Парни уже отвечали. Поэтому я тоже присоединилась.
Он нас завел. Благодаря кричалке, в которой «ать-два, левой!» чередовалось с рассказом о том, как ужасна жизнь, нести мертвый груз Хью через лес казалось чем-то почти сродни танцу.
Уж и не знаю, как звучала она в оригинале или где ее выучил Джейк, но некоторое время спустя он начал придумывать подходящие для нашей ситуации слова:
Я не могла понять, как Джейку это удается. В нем же не было ничего от вояки. Но мне ужасно нравилось. Меня все еще мучили чудовищные боли в руке и плечах? А то. Джейк каким-то образом умудрился сделать нашу жизнь лучше? Еще как.
Под конец пути от наших воплей Хью пришел в себя, моргнул несколько раз, слушал нас с минуту, а затем объявил:
– Я попал в ад.
– Ты и половины не знаешь, брат, – сказал идущий у его головы Мэйсон. – Ты еще моего пуканья не слышал.
– Реактивные выхлопы, – сказал Беккет, и все, даже Хью, хохотнули.
– Боже, больно смеяться, – сказал вдруг Хью. – Не надо меня смешить.
– Тогда никаких шуток про пуканье, – сказал Беккет, и Хью снова рассмеялся.
– Тут либо смеяться, либо плакать, – вставил один из крупных парней.
– А может, ни то, ни другое? – предложил Хью. – Как насчет ни того, ни другого?
Беккет был абсолютно прав. До выхода из национального парка мы добрались не раньше трех пополудни. В какой-то момент – во время кричалки Джейка – показалось, что мы перекроем прогноз Беккета и поспеем к двум. Но тут мы вышли на участок, где тропа была скользкой от летнего ливня. Земля раскисла, и с каждым шагом, какой мы делали, мы на полшага соскальзывали в грязи вниз под уклон – больше походило на тренировку на тренажере, чем на ходьбу. На полпути через эту грязь, сразу после остановки на ланч, понадобилось пересечь реку. Днем реки всегда полноводнее, потому что на теплом дневном воздухе летом тает снег на вершинах. В этой речке вода доходила парням до середины бедра, мне – почти по пояс. Нам и самим-то пришлось бы несладко, ведь ледяное течение било и тянуло нас за ноги при каждом шаге, но еще тяжелее было держать носилки с Хью выше уровня воды.
– Давайте, давайте! Так держать, ребята! – подбадривал Беккет, пока мы с трудом продвигались через реку. – Давайте не добавлять к списку недугов Хью еще и гипотермию.
На переход через реку у нас ушло двадцать минут, и когда мы выбрались на противоположный берег, кожа у меня на ногах стала ярко-красной от холода, а плечи – оба – сводило так, что они горели огнем.
На другом берегу мы опустили на землю Хью, который был в сознании, и я согнулась пополам, чтобы помахать руками и стряхнуть напряжение. Не сработало.
Распрямившись, я обнаружила рядом с собой Джейка.
– Вот так поделай, – сказал он, сгибая и разгибая мою руку.
Я только уставилась на него.
– Плечи болят, верно?
Я кивнула.
– О’кей, – сказал он. – Это поможет.
Я ему позволила. Я слишком устала, чтобы отказаться. Я за всю жизнь никогда так не уставала. Я пересекла грань, когда могла против чего-либо протестовать. Интересно, Джейк станет меня ругать за волдыри, которыми покрылись мои ладони? Но когда я посмотрела на его руки, то увидела, что и у него они в волдырях. И у всех остальных тоже. Даже у Беккета.
Словно прочитав мои мысли, Хью сказал:
– Кстати, спасибо. Спасибо, что меня вытаскиваете.
Кое-кто из парней растянулся на берегу реки. Другие внимательно смотрели, что Джейк проделывает с моими плечами, и пытались копировать.
Все пробормотали:
– Да без проблем, друг.
За исключением Беккета.
– Мне один вопрос весь день не давал покоя, – объявил он вдруг, и мы все разом повернулись к нему, а он покачал головой: – В этой группе хоть кто-нибудь, хоть раз в жизни еще наступит на упавший ствол?
Когда мы добрались к началу маршрута, администраторша «ГТВ» еще не объявилась. И «Скорая помощь» тоже. Беккет решил, что кое-кто останется с Хью, а остальная группа пойдет вперед ставить лагерь и готовить ужин. Оставить он собирался Джейка, поскольку он у нас санитар. И меня тоже.
– Ты больше всех Хью нравишься, – заявил Беккет.
Я посмотрела на Хью.
– Да?
Он улыбнулся и подмигнул.
– Мне вообще никто не нравится, – сказал он. – Но ты мне нравишься больше остальных.
Уже кое-что.
– И мне нужен еще один доброволец, – продолжал Беккет.
Рука Уинди взметнулась молнией. Что было забавно, потому что никто больше даже не собирался поднимать.
– И счастливая победительница у нас, – протянул для пущего эффекта Беккет, – Уинди!
– Ура! – крикнула Уинди, и вскинутая рука стала победным жестом.
Начало этого маршрута выглядело на все сто. В отличие от того, у которого высадили нас, тут были туалеты, и автоматы с газировкой, и электрические розетки – а потому кругом стояли вагончики на колесах, семьи жарили на гриле бургеры, и ходили бабушки в балахонах.
И мусор. Горы мусора. Едва мы пришли, я ничего другого и не видела. Обертки из-под шоколадных батончиков, банки из-под пива и пустые пакеты из-под чипсов повсюду. После целой недели в нетронутом лесу это шокировало. Да что не так с людьми? Не далее как вчера Беккет показался мне психом, когда сжигал мой список самосовершенствования. Но оглядываясь по сторонам на стоянке, я поняла. Что о себе возомнили эти люди, когда вторглись на природу и гадят? Мне хотелось поджечь весь до последнего мусор, какой я видела. И, возможно, всех до единого людей заодно.
