Оноре Бальзак - Шуаны, или Бретань в 1799 году
— Где она? — спросил капитан.
— Не знаю... Пьер прогнал меня и велел не двигаться с места.
— В какую сторону они пошли?
— Туда, — ответила Франсина, указывая на плотину.
Капитан и Франсина заметили тогда на поверхности озера, ярко озаренного луной, человеческие тени, в одной из них различили стройный силуэт женщины, и у них забилось сердце.
— Это она! — воскликнула бретонка.
Мадмуазель де Верней, казалось, покорно стояла среди нескольких человек, которые, судя по их жестам, ссорились между собою.
— Их несколько! — сказал капитан. — Все равно, идем!
— Вы без пользы погибнете! — воскликнула Франсина.
— Ну, я сегодня один раз уже умер, — весело ответил Мерль.
И они двинулись к темному своду ворот, за которыми происходила эта сцена. На полпути Франсина остановилась.
— Нет, дальше я не пойду, — тихо воскликнула она. — Пьер мне сказал, чтобы я не вмешивалась; я ему верю. Мы только все испортим. Делайте, что хотите, господин офицер, но отойдите от меня. Если Пьер увидит меня с вами, он убьет вас.
В этот момент Хватай-Каравай вошел в ворота — позвать кучера, оставшегося в конюшне, заметил капитана, и, наставив на него ружье, крикнул:
— Святая Анна Орейская! Верно нам говорил антренский ректор, что синие продали душу дьяволу. Погоди, погоди! Ты у меня теперь не воскреснешь!
— Стой! Мне подарили жизнь, — крикнул Мерль, видя грозящую опасность. — Вот перчатка твоего командира.
— Ну, ну! До чего хитры эти привидения! А я не подарю тебе жизнь... Ave Maria![24]
Шуан выстрелил. Пуля попала капитану в голову, он упал. Когда Франсина подошла к Мерлю, она услышала невнятные слова:
— Все-таки лучше остаться с ними, чем вернуться без них.
Шуан бросился раздевать синего и бормотал:
— А хорошо, что привидения воскресают во всей своей одежде.
Капитан пошевелил рукой, словно желая показать перчатку Молодца, и, увидев этот охранный знак, шуан остолбенел.
— Эх, не хочется мне теперь быть в собственной своей шкуре! — воскликнул он и исчез с быстротой птицы.
Чтобы понять эту роковую для капитана встречу, необходимо проследить за мадмуазель де Верней с той минуты, когда маркиз в отчаянии и ярости расстался с ней, отдав ее во власть Хватай-Каравая. Франсина судорожно ухватилась тогда за руку Крадись-по-Земле и, заливаясь слезами, потребовала, чтобы он исполнил обещание, которое дал ей. В нескольких шагах от них Хватай-Каравай вел свою жертву, словно влачил за собою груз. Волосы у Мари распустились; склонив голову, она все смотрела в сторону озера, но железный кулак крепко держал ее, и она поневоле следовала за шуаном; он то и дело оборачивался, чтобы заставить ее ускорить шаг, и каждый раз какая-то игривая мысль вызывала отвратительную улыбку на его лице.
— Ну и красотка! — воскликнул он с грубым восхищением.
Франсина услышала эти слова, и способность говорить вернулась к ней.
— Пьер!
— Ну что?
— Он убьет ее?
— Немного погодя, — ответил Крадись-по-Земле.
— Но она не поддастся, а если она умрет, умру и я.
— Вон как! Ты очень уж ее любишь... пусть умирает, — сказал Крадись-по-Земле.
— Пьер, если мы станем богаты и счастливы, то ведь всем будем обязаны ей. Да и не в этом дело! Разве ты не обещал спасти ее от всякой беды?
— Попробую! Ты оставайся здесь и смотри не шелохнись.
Франсина тотчас выпустила руку Крадись-по-Земле и в ужаснейшей тревоге осталась ждать во дворе. Крадись-по-Земле присоединился к приятелю в ту минуту, когда тот, войдя в сарай, заставил свою жертву сесть в карету. Хватай-Каравай попросил товарища помочь ему выкатить карету во двор.
— Что ты хочешь со всем этим делать? — спросил у него Крадись-по-Земле.
— Как что? Главная молодка отдала мне эту девку, и все ее добро теперь мое.
— Правильно, за карету ты выручишь деньги, а девка на что тебе? Она вцепится тебе в глаза, как кошка.
Хватай-Каравай громко захохотал и ответил:
— Не беда! Я отвезу ее к себе домой и привяжу покрепче.
— Ну, ладно, запряжем лошадей, — сказал Крадись-по-Земле.
Через минуту Крадись-по-Земле, предоставив товарищу стеречь добычу, выкатил карету во двор, и Хватай-Каравай сел в нее рядом с мадмуазель де Верней, не замечая, что она приготовилась выпрыгнуть и броситься в пруд.
— Эй, Хватай-Каравай! — крикнул Крадись-по-Земле.
— Что?
— Я покупаю твою добычу.
— Шутишь? — спросил шуан и ухватил свою пленницу за платье, как мясник хватает теленка, вздумавшего спастись от него бегством.
— Дай-ка на нее поглядеть, я скажу тебе свою цену.
Несчастная девушка вынуждена была выйти из экипажа и стать меж двух шуанов; каждый держал ее за руку и смотрел на нее таким взглядом, каким, вероятно, два библейских старца смотрели на купающуюся Сусанну.
— Слушай, — вздохнув, сказал Крадись-по-Земле, — хочешь получить тридцать ливров надежной ренты?
— А не врешь?
— По рукам, — сказал Крадись-по-Земле, подставляя ладонь.
— По рукам! Еще бы! На эти деньги можно раздобыть бретонок, да еще каких пригожих! Погоди, а карета! Кому же карета достанется? — спохватился вдруг Хватай-Каравай.
— Мне! — крикнул Крадись-по-Земле грозным тоном, свидетельствовавшим о своего рода превосходстве, которое свирепый характер давал ему над всеми его товарищами.
— А если в карете золото?
— Ты ударил по рукам?
— Ударил!
— Ну, значит, ступай за кучером, он лежит связанный в конюшне.
— А если золото в каре...
— Есть там золото? — грубо спросил Крадись-по-Земле у Мари, встряхнув ее за плечо.
— У меня есть около ста экю, — ответила мадмуазель де Верней.
При этих словах шуаны переглянулись.
— Э, друг! Не стоит ссориться из-за какой-то синей, — шепнул Хватай-Каравай на ухо Крадись-по-Земле. — Камень ей на шею — да в воду! А сотню экю разделим.
— Я дам тебе сто экю из своей доли выкупа д'Оржемона, — воскликнул Крадись-по-Земле, сдерживая стон, вызванный такой жертвой.
Хрипло вскрикнув от удовольствия, Хватай-Каравай отправился за кучером, и его счастье принесло несчастье капитану, которого он встретил на пути. Услышав выстрел, Крадись-по-Земле кинулся к тому месту, где Франсина стояла на коленях возле бедняги капитана и, сложив руки, молилась, все еще не в силах прийти в себя от тяжелого зрелища убийства.
— Беги к своей хозяйке, — резко сказал ей шуан. — Она спасена.
Он сам бросился за кучером, вернулся с быстротой молнии и, пробегая мимо трупа Мерля, заметил перчатку Молодца, которую все еще сжимала мертвая рука.
— Ого! — воскликнул шуан. — Хватай-Каравай неудачно выстрелил. Пожалуй, не придется ему попользоваться своей рентой.
Он вырвал у мертвеца перчатку и сказал мадмуазель де Верней, уже сидевшей в карете рядом с Франсиной:
— Возьмите-ка эту перчатку. Ежели в дороге на вас нападут, крикните: «Молодец!» — и покажите ее как пропуск. Тогда никакой беды с вами не случится.
— Франсина, — сказал он и, повернувшись к девушке, крепко схватил ее за руку. — Теперь мы расквитались с этой женщиной, идем со мной, и пусть она убирается к дьяволу.
— Ты хочешь, чтобы я покинула ее в такую минуту? — горестно сказала Франсина.
Крадись-по-Земле смущенно почесал себе за ухом, почесал лоб, затем поднял голову, и глаза его свирепо сверкнули.
— Это верно, — сказал он. — Можешь остаться при ней на неделю, но если через неделю ты не пойдешь со мной...
Он не договорил, но сильно ударил ладонью по дулу карабина, затем прицелился в свою возлюбленную и исчез, не дожидаясь ответа.
Лишь только шуан скрылся, голос, казалось раздавшийся из пруда, глухо крикнул:
— Сударыня! Сударыня...
Кучер и обе женщины вздрогнули от ужаса, ибо течением прибило к берегу несколько трупов. Из-за дерева показался притаившийся там синий.
— Позвольте мне примоститься на запятках вашей кареты, или мне конец! Сердцеведу захотелось выпить стакан сидра, и этот проклятый стакан стоил нам не одну пинту крови. Если бы парень сделал так, как я, пошел бы сразу в дозор, наши бедняги товарищи не плавали бы теперь в пруду, словно кораблики...
Пока за стенами замка происходили эти события, вожди мятежников, присланные из Вандеи, и вожди шуанов, со стаканами в руках, вели совещание под председательством маркиза де Монторана. Частые возлияния бордоского вина оживили эту беседу; к концу ужина она приняла весьма значительный, важный характер. За десертом был принят план совместных военных действий, роялисты предложили тост за здоровье Бурбонов. И в эту минуту раздался выстрел Хватай-Каравая, словно эхо губительной войны, которую эти веселые и высокородные заговорщики решили повести против Республики. Г-жа дю Га встрепенулась, и в ответ на ее невольный жест, вызванный радостью избавления от соперницы, гости молча переглянулись, а маркиз встал из-за стола и вышел из комнаты.
— Он все же любил ее, — иронически сказала г-жа дю Га. — Пойдите, господин де Фонтэн, прогуляйтесь с ним. Он будет скучен, как осенняя муха, если его не отвлечь от мрачных мыслей.
