KnigaRead.com/

Пимен Карпов - Пламень

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Пимен Карпов, "Пламень" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Оглушенный кулаком, зашатавшись, грохнулся Ошарин на колени, под ноги тесной беспощадной толпы, закатив глаза под лоб…

Мужики и рабочие — двинулись дальше. От серого дворца сквозь толпу, давя стариков, мчались автомобили.

В последнем, черном автомобиле сидела Тамара с женщиной в черном. За зеркальным окном Крутогоров увидел, как, на миг, на один только миг, взглянула на него Тамара… И отшатнулась.

Над вспененными, ярыми волнами бурый расстилался, едкий густой дым от пожаров. По мостам и улицам грохотали, несясь во весь дух, пожарные, конные жандармы, гудели мчащиеся автомобили оголтелых, обезумевших, мятущихся в предсмертной нуде ехидн.

За городом, светлую грянув, вольную лесную песню, шумными ликующими хороводами ушли землеробы и рабочие к цветным полям и лесам, к красному солнцу и синим далям…

Те, что остались в Старгороде, — были мертвецы.

КНИГА ПЯТАЯ. СВЕТЛЫЙ ГРАД

I

За темными лесами, за синими реками, по залитому желтым солнцем зеленому полю, разбрасывая цветы алые и бело-розовые и голубому ветру отдаваясь страстно, красным неслась огневая Люда вихрем в шелках и алмазах. Обдавала беглого, помешанного Гедеонова синими глазами-безднами, жгла:

— Ты — чудище!.. Ты — страхота!.. Как ты смеешь любить?.. Убей себя — не страши белый свет!.. Ой!.. Скорей убивай себя!..

Но глядел на нее Гедеонов ненасытимо в упор и ненавистно, простирал костлявые руки, задыхаясь.

— Подойди. Змея!.. А то убью. Подойди! Люда, склонив голову в золотой короной волос и перебирая цветы нежными пальцами, шире раскрывала синие бездны, таящие смерть.

— Ой! Кто гаже тебя?.. Никто. Ты же гадок!.. Бросала цветы и шла — куда? За темные леса, за синие реки…

Но, обернувшись, вскрикивала издали Люда страстно и больно:

— Ой! Проклятый!.. Как же ты еще живешь на свете?..

Извиваясь, звенела коротким ножом. Неслась над цветами, красным вея шелком-вихрем, губя и сожигая лепестки…

В душном лесу настигла Гедеонова-Люда. Взмахнув ножом, ударила его в грудь, взвилась кровавым, слепым буруном, закрыла лицо руками и дико зарыдала…

* * *

По полям и лесам шли светлыми хороводами пламенники, чистые сердцем сыны земли.

За озером стоял потайной молчальницын скит. Туда пошел Крутогоров, солнце неся, радость, волю, последнее свое откровение огня.

В овраге, выжженном суховеем, коптила, словно черная язва, на пути фабрика. Душная каменная клеть стен оковывала приземистые закуравленные лачуги рабочих неумолимо, как судьба. Острые трубы выхаркивали в небо смрад. Ахали и гудели машины, дрожала поруганная земля…

Тревожные из-под каменных глыб-стен выползали закоптелые люди. Подымались на лесные холмы. Шли за Крутогоровым.

И в гористом поле, в ярком желтом золоте солнца, — закоптелые, не видевшие за работой света белого, труженики, в радостной пляске, шумно ликовали:

— Воля!.. Здравствуй!.. Радость!

Но из кучи бродяг выполз вдруг на костылях куцый курносый горбун с гнойными красными глазами. Подступил лихо к Крутогорову.

— Эй ты!.. Как тебя!.. Баб я люблю, как мед, вот што! Без бабы дня не проживу! Хорошо это, по-вашему? Вы, хлысты, тоже любите баб — хе-хе!

Синее трупное лицо горбуна осклабилось; из гнилого вонючего рта забила желтая пена…

Подошел востроглазый какой-то, с острой редкой бородой оборванец. Подмигнул ехидно.

— Слушка прошла, будто вы город тайком сожгли…Гм… Сволочи! Ведь в городе только и жисть настоящая! В трак-тир зайдешь, в святое место к девчонкам заглянешь… Театры, вечера… А в деревне — какое тебе удовольствие?.. Даже публичного дома нету… У нас вот в посаде и то лучше… Эх, и когда я ето переберусь в город!.. Сволочи и есть.

Ясным окинул Крутогоров взглядом толпу. Поднял светлый голос:

— Где же воля?.. Солнце?.. Где радость?.. Братья мои! Кто хочет солнца?.. За мной. В Светлый Град!..

Но толпа бродяг, странно и подозрительно утихнув, вернулась в овраг.

А оборванец с вострыми глазами, редкой бородкой, на цыпочках семеня за Крутогоровым, ушедшим в цветную даль, лебезил вкрадчиво:

— Все проходит!.. Не проходит только человек, так сказать… который поднялся над уровнем… Ведь пророки и святые не из-за ближних сгорали на кострах… гибли в темницах и пещерах… А так сказать, чтоб потом восславили их… Себя, свою славу они любили… Из-за этого и шли на костры… Отчего бы и нам не возвыситься над проклятой чернью?.. А? Ты пророк… Гм… И обо мне писали бы в газетах… А?

Но Крутогоров молча шел. И оборванец, отстав, уже клял его в отчаянье и поносил. Да в душе солнцебога чистая цвела радость и небывалым, нетленным светом горело незаходящее солнце Града…

* * *

Ночевал Крутогоров в заброшенной лесной избушке дровосеков. А назавтра, встав рано, вышел уже в день иными путями, чтоб в великом самоуглублении приготовиться к встрече великого Пламенного Града духа…

Утро пело…

Голубым цветоносным пламенем искрились лазоревые леса, степи. В горячем золоте света свежие купались сады; словно кадила, дымились голубые луга, светящие цветами, будто каменьями огнеметными. Даль тонула в алом тумане…

Под лесным селом, в облитом белыми лучами солнечном березняке, праздновали русалий день. Мужики, бабы, девушки в яркобурунных хороводах вихрились по травам.

В солнечный березняк вошел Крутогоров в белых одеждах. Хороводы, радостно и ликующе осыпав его пучками васильков и анютиных глазок, пели:

Радуйся, солнце красное!
Радуйся, воля вольная!
Радуйся, радость светлая!
Он, радуйся, царь наш!
Святи небу-землю!

Крепко обнимали Крутогорова мужики. Целовались с ним неотнимно.

— Не репеньтесь!.. Сами с усами, — выскочил вдруг из-за кустов, хорохорясь, неизвестно откуда забредший, щуплый жиган. — Эшь, взъерепенились, черти сиволапые. Мы… интеллигенты… И то молчим… ждем до поры — до времени!.. А вы — вон чего захотели? Власти!..

— Мы не власти хотим, — бросил Крутогоров, полуобернувшись к нему. — Но солнца, совершенств. Ведь и Бог жил в солнечной пустыне… И принял лютую казнь… как проклятый… — за солнце совершенств.

— То есть… какой же это Бог… Гм… — хмыкал востроглазый, скрываясь в кустах.

В ярких ветвях мелькнула, пряча под черным платком лицо, девушка.

Грозно и долго воззрилась на Крутогорова из-за хоровода, качая упругими, отливающими вороненым серебром кольцами волос.

— Скажи, чем я тебя огорчил? — светлой улыбкой встретил взгляд ее Крутогоров.

— Ах!.. Братцы мои!.. — взметнулась она. — Кляните его!..

Опустила суровое, загорелое лицо, до бровей скрытое монашеской скуфьей… Упругие кольца волос закачались над алыми щеками…

Вздрогнул Крутогоров, узнав Марию…

Отошел за яркие ветви, к стволу, обливаемому солнцем. Ждал, не выйдет ли из-за берез мученица.

Но ее уже не было в солнечном березняке.

В горячем голубом свете метались, как в бреду, серебряные листья. Звенели, лили хрустальную струю. С горы в огненно-белую даль лазурного полдня глядели хороводы, и радовались животворящему свету, и пели светлые русальи песни…

* * *

Земля цвела золотыми цветами, шептала-бредила: будь песнопевцем-поэтом.

Пела земля: перед тобою склонились миры и царства, ибо покорил ты все, что доступно взору. Как небо, безмерна власть твоя. Цари покоренных тобою царств служат тебе в сердцах. И прекраснейшие из жен коленопреклоненно и трепетно ждут, когда осчастливишь ты их взглядом властителя миров…

Но ты отвергни власть над мирами. Ибо не тот велик, кто покорил миры и властвует над сердцами, но тот, кто, горя и сгорая на костре жизни, постиг ликующе радость и вздох солнца, язык звезд и цветов, сердце земли и поет одиноко и недоступно…

Здесь — песнь огня: пел ее Крутогоров.

II

Белый аромат обдавал сердце сладким холодом, бил в голову, что крепкое вино. Над синим озером, шатая спутанные косы гибких ночных ив, шумел ветер. Переплескивались о чем-то с волнами шептуны-камыши. Цветистые горные травы дымились, словно жертвенники, и качались на стеблях вещие птицы.

За озером дымные леса смешивались с златоцветной, бросившей сумрак под вершины берез ночью. Молчальницын скит маячил из темной дальней хвои. Нежной манил к себе майной.

Из-за лесов, цепляясь за ветви шумящих ив, темные плыли, нежные малиновые звоны. Расстилались по горным лугам. А за серебряными звонами катились, перекликаясь и тая, светлые, жемчужные россыпи волн…

Когда вошел Крутогоров в лесную глушь, его обдало, свежим крепким ароматом ладана и цветов. Под ноги ему, теряясь в ночной зелени, упал бледный свет: за старыми дуплистыми липами прошла с Зажженной свечой в руке монахиня в черной длинной рясе.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*