Пэлем Вудхауз - Том 5. Дживс и Вустер
— Боюсь…
— Неужели у кого-то повернется язык? — решительно наступал я и для убедительности добавил: — Ответьте по совести.
Но в его глазах не зажегся ответный блеск понимания. Он смотрел на меня все тем же тупым взглядом — будто он баран, а я новые ворота.
— Боюсь, мистер Вустер, вы сочтете мой ум недостаточно острым, но я не могу взять в толк, о чем вы ведете речь, хоть убей.
Вот теперь настало время нанести ему сокрушительный удар, и я вдруг с радостью обнаружил, что той трусливой дрожи, которая начала бить меня еще в спальне Стиффи, нет и в помине. Не скажу, что я обрел прежнюю галантную развязность в обхождении и сумел бы в случае необходимости с должным высокомерием сбить щелчком пылинку с драгоценного кружева брабантской манжеты, однако чувствовал себя вполне спокойно и уверенно.
Мое волнение улеглось, потому что я знал: через минуту-другую я подложу под старого хрыча динамитную шашку, и он усвоит урок, что жизнь состоит не из одних только сплошных удовольствий. Если мировой судья содрал с вас пять фунтов в наказание за безобидную мальчишескую шалость, хотя по справедливости было бы вполне довольно погрозить вам пальцем и укоризненно покачать головой, приятно думать, что сейчас он начнет извиваться, как угорь на горячей сковородке.
— Я веду речь о себе и о Стиффи.
— О Стиффи?
— Да, о Стефани.
— О Стефани? Вы имеете в виду мою племянницу?
— Совершенно верно, вашу племянницу. Сэр Уоткин, — произнес я подобающим в столь торжественных обстоятельствах тоном, — сэр Уоткин, я имею честь просить руки вашей племянницы.
— Вы… как вы сказали?!
— Я имею честь просить у вас руки вашей племянницы.
— Ничего не понимаю.
— Что ж тут понимать? Я хочу жениться на Стиффи. Она хочет выйти замуж за меня. Теперь уразумели? Вспомните о ленточных водорослях.
Никому бы и в голову не пришло, что я охочусь за деньгами — у нее их просто не было. После слов «прошу руки вашей племянницы» он вылетел из кресла, как фазан из кустов. Сейчас он снова в него опустился и начал обмахиваться ручкой. Казалось, он постарел лет на десять.
— Она хочет выйти за вас замуж?
— В общем, да.
— Но я даже не знал, что вы знакомы.
— О, знакомы мы давно. Сколько раз мы, если можно так выразиться, гуляли под сенью струй. Еще бы мне не знать Стиффи. Ну как же, если бы я не был с ней знаком, разве захотел на ней жениться, посудите сами.
Он, видимо, согласился, что это резонно. Умолк, сидел не шевелясь и тихо постанывал. Я снова вспомнил о правилах хорошего тона.
— Вы не потеряете племянницу, сэр Уоткин. Напротив, у вас появится племянник.
— На кой он мне черт, этот племянник?
Чего и следовало ожидать.
Он встал и, беспрестанно повторяя: «О Боже мой, Боже мой!», подошел к камину и неверной рукой нажал кнопку звонка. Потом вернулся к столу, сел и сжал голову руками. Появился дворецкий.
— Баттерфильд, — обратился к нему сэр Уоткин хриплым шепотом, — найдите мисс Стефани и скажите, что я хочу поговорить с ней.
Наступила сценическая пауза, но не такая длинная, как можно было ожидать. Стиффи появилась минуту спустя, не больше. Думаю, она пряталась где-то поблизости, с нетерпением ожидая приглашения. Впорхнула к нам веселая, счастливая.
— Вы хотели видеть меня, дядя Уоткин? Ах, Берти, добрый вечер.
— Добрый вечер.
— Я не знала, что вы здесь. Обсуждали с дядей Уоткином что-нибудь интересное?
Старик Бассет вышел из ступора, в котором пребывал, и издал звук, напоминающий предсмертное кряканье утки.
— «Интересное» — не то слово. — Он провел языком по бледным до синевы губам. — Мистер Вустер только что объявил мне, что хочет на тебе жениться.
Должен признать, эта барышня превосходно сыграла свою роль. Она с изумлением посмотрела на него. Потом с таким же изумлением посмотрела на меня. Стиснула руки. По-моему, даже покраснела.
— Берти, неужели!
Старик Бассет сломал ручку пополам. Я все ждал, когда это произойдет.
— Ах, Берти, я так польщена.
— Польщена? — Я уловил в его голосе нотку недоверия. — Ты сказала — «польщена»?
— Ну конечно, ведь это величайший комплимент, который мужчина может сказать женщине. Все великие умы так считают. Я бесконечно горда и благодарна… Но, Берти, дорогой, прошу вас, не сердитесь на меня. Увы, это невозможно.
Я всегда считал, что лишь чудодейственные эликсиры Дживса способны так лихо извлекать нас из глубин небытия, но слова Стиффи возвратили Бассета к жизни еще быстрее. Только что перед нами был сломленный жизнью дряхлый старик, он весь сник, съежился, скукожился в кресле, казалось, никакая сила его не поднимет. И вдруг вскочил, глаза засверкали, на губах появилась улыбка. В сердце ожила надежда.
— Невозможно? Ты что, не хочешь за него замуж?
— Нет.
— Но он сказал, что хочешь.
— Наверное, он говорил о ком-то другом. Нет, Берти, дорогой. Это невозможно. Понимаете, я люблю другого.
Старик Бассет так и дернулся.
— Другого? Кого же?
— Самого необыкновенного человека в мире.
— У него, надо полагать, есть имя?
— Его зовут Гарольд Пинкер.
— Гарольд Пинкер?.. Пинкер… Я знаю только одного Пинкера, это…
— Священник. Правильно, это он.
— Ты любишь священника?
— Ах! — воскликнула Стиффи и закатила глаза с восторженным видом, напомнив мне тетю Далию, когда та произносила похвальное слово шантажу. — Мы уже несколько недель как тайно обручены.
Судя по выражению, которое появилось на физиономии папаши Бассета, он не склонен был отнести это сообщение к числу радостных. Брови его сошлись в ниточку, как у посетителя ресторана, который заказал порцию устриц и, проглотив первую, обнаружил, что они не слишком свежие. Я понял, что Стиффи проявила глубокое знание человеческой натуры, когда сказала мне, что просто так прийти к дядюшке и сказать о помолвке нельзя, надо его сначала хорошенько подготовить. Несомненно, он разделял предубеждение всех родителей и ближайших родственников, что священник — незавидная партия.
— Дядя Уоткин, милый, в вашем распоряжении имеется приход. Мы с Гарольдом надеемся, что вы отдадите этот приход ему, и тогда мы сможем сразу пожениться. Вы же понимаете, ему будут не только больше платить, он начнет делать карьеру и сможет много достичь. До сих пор Гарольд играет вторую скрипку. Он младший священник и не может развернуться. Но дайте ему приход и посмотрите, как сразу же проявятся его таланты. Поверьте, стоит ему взяться за дело, как он очень скоро поднимется на самую высокую вершину.
Она с девичьей восторженностью витала под облаками, но старикашка Бассет не проявлял ни тени девичьей восторженности. То есть, конечно, было бы очень странно, он ведь не барышня, но факт остается фактом — не проявлял, и все тут.
— Смешно!
— Почему?
— Я и во сне…
— Но почему же?
— Во-первых, ты слишком молода…
— Какая чепуха. Три мои подруги, с которыми я училась в школе, вышли замуж в прошлом году. Я древняя старуха по сравнению с нынешними невестами, которые прямо из колыбели идут к алтарю.
Папаша Бассет стукнул кулаком по столу и угодил, как я с радостью заметил, в лежащую острым концом вверх кнопку. От боли он в бешенстве проревел:
— Все это безумие, бред, выкинь из головы. Слышать об этом не желаю.
— Но что вы имеете против Гарольда?
— Против него лично я ничего не имею. Он, кажется, ревностно выполняет свои обязанности, в приходе его любят…
— Он прелесть.
— Очень может быть.
— Он играл в футбол в сборной Англии.
— Очень может быть.
— На теннисном корте ему нет равных.
— Охотно верю. Но все это не резон, чтобы он женился на моей племяннице. Какими средствами, кроме жалованья, он располагает — если, конечно, располагает?
— Доход около пятисот фунтов в год.
— Ну, насмешила!
— По-моему, это совсем неплохо. Пятьсот фунтов — очень хорошие деньги, если хотите знать. И потом, деньги не имеют никакого значения.
— Еще как имеют.
— Вы в самом деле так думаете?
— Конечно. Ты должна рассуждать здраво.
— Ну что же, буду рассуждать здраво. Если вы хотите, чтобы я вышла замуж из-за денег, я выйду замуж из-за денег. Берти, я согласна. Пусть ваш портной снимает мерку для свадебного костюма.
Ее слова произвели эффект взорвавшейся бомбы. Старикашкин возглас «Что!» и мой крик «Вы с ума сошли!» одновременно взлетели в воздух и оглушили всех, причем мой вырвался из самого сердца и содержал еще больше лошадиных сил, чем его. Я был в полном ужасе. Жизнь научила меня, что от женщин следует ожидать всего, и я не исключал, что Стиффи в ходе боевых действий выкинет этот смертельный номер в качестве отвлекающего маневра. В маневрах я никогда не научусь разбираться. Прошлым летом в «Бринкли-Корте» я совсем запутался — что ни шаг, то маневр.
