Джейн Остен - Доводы рассудка
Едва они вышли, дамы вокруг капитана Уэнтуорта принялись о них толковать.
– Мистер Эллиот, однако, не совсем равнодушен к кузине, не правда ли?
– Ах, это сразу заметно. Легко догадаться, что дальше последует. Он с ними неразлучен. Днюет у них и ночует, говорят. А до чего хорош собою!
– Да, и мисс Эткинсон, она с ним недавно обедала вместе у Уоллисов, уверяет, что в жизни своей не встречала человека более любезного.
– А ведь она недурна, эта Энн Эллиот; очень недурна, как я погляжу. Знаю, в свете считают иначе, но, по мне, она куда милее сестрицы.
– Ах, и мне тоже кажется! Какое сравнение! А мужчины все увиваются вокруг мисс Эллиот. Энн чересчур для них тонка.
Энн была бы весьма признательна своему кузену, когда бы во всю дорогу до Кэмден-плейс он, идя с нею рядом, не проронил ни слова. Никогда еще не бывало ей так тягостно его слушать, хоть он был сама предупредительность и чуткость и избирал предметы для разговоров заведомо занимательные; с жаром, по справедливости и со всей проницательностью восхвалял леди Рассел и в высшей степени метко разоблачал миссис Клэй. Только Энн, к сожалению, могла думать об одном капитане Уэнтуорте. Она должна была понять его чувства, понять, страдал ли он от разочарования или нет; и, покуда не разрешит этих вопросов, она не могла быть спокойна.
Со временем надеялась она стать благоразумной; но увы! увы! она принуждена была себе признаться, что покуда она далека от благоразумия.
Еще и другое ее занимало: долго ли собирался он оставаться в Бате. Он о том не упомянул, а быть может, она не услышала. Быть может, он здесь только проездом. Но верней всего он намеревался здесь задержаться. А коль скоро в Бате все и со всеми встречаются, леди Рассел непременно его где-нибудь да встретит. Вспомнит ли она его? Как все это будет?
Ей уже пришлось рассказать леди Рассел, что Луиза Мазгроув выходит замуж за капитана Бенвика. Нелегко было ей отвечать на недоуменные вопросы своего друга; и теперь, если паче чаяния они оказались бы в одном обществе с капитаном Уэнтуортом, леди Рассел, не зная всех обстоятельств дела, могла отнестись к нему с удвоенным предубеждением.
На другое утро Энн гуляла вместе с леди Рассел и сначала час целый со страхом и надеждою тщетно отыскивала его глазами: но вот, уже возвращаясь по Палтни-стрит, она наконец увидела его на правой стороне тротуара; как-то так он стоял, что был виден еще издали. Рядом было еще несколько молодых людей, многие проходили мимо, но его она тотчас приметила. Невольно она взглянула на леди Рассел, но не оттого, что ей в голову могла прийти нелепая мысль, будто и она тотчас узнала его. Разумеется, леди Рассел могла увидеть его, только оказавшись напротив. Время от времени Энн бросала на нее, однако, тревожные взгляды, и, когда. по ее расчетам, леди Рассел пора было его различить, Энн, хоть и не осмеливалась уже смотреть ей в лицо (ибо собственные ее черты изображали смятение), тем не менее почувствовала, что глаза леди Рассел устремлены на него и что она, конечно, его разглядывает Она догадывалась вполне, какое впечатление должен он был произвести на леди Рассел, понимала, как трудно леди Рассел оторвать от него взор, как должна она была удивиться, что восемь или девять лет, проведенных под чуждым небом и в суровых трудах морской службы, ничуть не убавили его привлекательности!
Наконец леди Рассел снова оборотилась к Энн. Что-то она про него теперь скажет?
– Ты недоумеваешь, верно, – сказала она, – на что это я так засмотрелась. А я отыскивала занавеси, которые леди Алиса и миссис Фрэнкланд вчера вечером мне нахваливали. Уверяли, будто на той именно стороне и на этом самом месте в одном доме в гостиной висят занавеси, такие прелестные, что им равных нет во всем Бате, да только номер они запамятовали, вот я и пыталась их отыскать; да, признаться, нигде ничего подобного не приметила.
Энн вздохнула, вспыхнула и усмехнулась, жалея и презирая сразу и себя и своего друга. Более всего она досадовала, что из-за напрасных опасений и предосторожностей упустила минуту, когда могла удостовериться, заметил ли он их или нет.
Несколько дней прошли, не принеся никаких известий. Театры и залы, где всего легче могла она его встретить, были недостаточно модны для Эллиотов, проводивших вечера свои в глупых светских гостиных, куда все чаще их приглашали; и, томясь тоской неизвестности и чересчур полагаясь на свои силы, которых не дано было ей испытать, Энн ждала с нетерпеньем одного концерта. Концерт сей давался в пользу особы, которой покровительствовала леди Дэлримпл. Без их участия, разумеется, тут не могло обойтись. Говорили к тому же, что концерт будет отменный, а капитан Уэнтуорт был большой охотник до хорошей музыки. Энн хотелось всего несколько минут с ним поговорить, и она воображала, что больше ей ничего и не нужно; и уж разумеется, у нее достанет смелости к нему подступиться, представься только удобный случай.
Элизабет от него отвернулась; леди Рассел его не заметила; кажется, довольно поводов, чтобы Энн ему выказала внимание.
Еще раньше она обещала миссис Смит провести с нею вечер; однако, заглянув к ней на минутку, она просила об отсрочке, твердо обещая подольше посидеть у ней завтра. И миссис Смит со всевозможным добродушием ее отпустила.
– Только с условием, – сказала она. – Завтра вы мне все подробно расскажете. С кем это вы идете?
Энн всех назвала. Миссис Смит ничего не ответила; но прощаясь, она сказала с видом важным и вместе лукавым:
– Ну что ж. От души желаю вам насладиться музыкой. И смотрите же, завтра не обманите меня. У меня есть предчувствие, что недолго осталось мне вас у себя принимать.
Энн смешалась; но, с минуту постояв в нерешительности, она принуждена была (с легким сердцем, однако) поспешить прочь.
ГЛАВА XX
Сэр Уолтер, две его дочери и миссис Клэй явились в концерте первые из всей компании; и приготовляясь ждать леди Дэлримпл, они обосновались подле одного из каминов в Осьмиугольной гостиной. Не успели они там поместиться, как дверь снова отворилась и вошел капитан Уэнтуорт. Энн оказалась к нему ближе всех и, сделав несколько шажков в его сторону, тотчас с ним заговорила. Он собирался лишь поклониться и пройти мимо, но услышав ее ласковое: «Здравствуйте, как вы поживаете?» – изменил своему намерению, остановился и предложил в ответ несколько вопросов, невзирая на грозных папеньку и сестрицу у нее за спиной. То обстоятельство, что они были за спиною Энн, придавало ей мужества: она не подозревала о выражении их лиц и могла бестрепетно исполнить все, что задумала.
Пока она разговаривала с капитаном Уэнтуортом, слуха ее вдруг коснулся шепот отца и Элизабет. Слов она не различала, но догадалась о предмете; и по сдержанному поклону капитана Уэнтуорта она заключила, что и отец ее почел за благо кивнуть, таким образом признавая знакомство, а бросив назад косвенный взгляд, она успела заметить, как сама Элизабет чуть присела в маленьком книксе. Хоть и запоздалый, и вымученный, и нелюбезный, кникс этот был все же лучше, чем ничего, и на душе у Энн полегчало.
После замечаний о погоде, о Бате, о концерте беседа не клеилась и стала наконец перемежаться столь долгими паузами, что Энн всякую минуту боялась, что вот сейчас он уйдет; он, однако, не уходил; он не спешил с нею расстаться; и вдруг, набравшись духу, с легкой улыбкой, чуть покраснев, он сказал:
– Я почти вас не видел с того самого дня в Лайме. Боюсь, вы пострадали от потрясения, тем более что тогда умели ему противостоять.
Она уверила его, что не пострадала.
– Ужасный час, – сказал он. – Ужасный день! – И он провел рукой по глазам, словно отгоняя непосильное воспоминание, но тотчас снова улыбнулся и прибавил:
– А ведь все это было не напрасно; следствием явились события отнюдь не ужасные. Когда в вас достало мужества сообразить, что всего разумней послать за доктором Бенвика – могли ли вы догадываться, что именно ему всего важнее будет выздоровленье Луизы?
– Уж конечно, я не догадывалась. Но, кажется… я надеюсь, они будут счастливы. Оба люди благородные и с добрым характером.
– Да, – сказал он, глядя не прямо ей в глаза. – Но на этом, полагаю, сходство кончается. От всей души я желаю им счастья и радуюсь его предвестиям. Дома они не столкнулись с трудностями, препятствиями, капризами, проволочками. Мазгроувы верны себе, добры и великодушны и пекутся только о благополучии дочери. Это все предвещает счастье; больше, пожалуй, чем…
Он запнулся. Он словно что-то вдруг вспомнил, и его охватило то же чувство, которое бросило Энн в краску и заставило потупиться. Прочистив горло, он, однако, продолжал так:
– Признаюсь, в них замечаю я неравенство – и, пожалуй, в чем-то не менее важном, чем характер. Я считаю Луизу Мазгроув милой, очаровательной девушкой и неглупой к тому же. Но Бенвик есть нечто большее. Он умен, начитан, и, признаюсь, его к ней любовь меня удивляет. Ну, будь она следствием благодарности, полюби он Луизу, почтя себя ее избранником, тогда бы дело другое. Но у меня нет повода это подозревать. Напротив, он загорелся сам по себе и вдруг. Такой человек, и в его положении! С сердцем истерзанным, раненым, почти разбитым! Фанни Харвил была существо необыкновенное, и ее он любил всей душой; от такой преданности и к такой женщине не излечиваются. Нет, он не мог излечиться.
