Шарлотта Йондж - Наследник имения Редклиф. Том первый
— А вы, maman, ничего никому не сказали?
— Конечно, нѣтъ. Не нужно, чтобы Филиппъ догадывался даже, что мы знаемъ его тайну, папа не слѣдуетъ тревожить; а на воображеніе Эмми я не хочу дѣйствовать разсказомъ о несчастной любви Лоры.
Такая довѣрчивость матери къ сыну могла бы показаться странною для каждаго, кто зналъ желчный и болтливый характеръ Чарльза; но когда дѣло шло о вопросѣ, ссрьезно касавшемся судьбы одной изъ его сестеръ, Чарльзъ умѣлъ молчать. Одно только довѣріе матери могло обуздать его страсть къ рѣзкимъ намекамъ, колкимъ шуткамъ и насмѣшкамъ, которыя въ этомъ случаѣ не довели бы до добра. Мистриссъ Эдмонстонъ была отъ природы женщина съ живымъ, откровеннымъ характеромъ. Ей непремѣнно нужно было сообщить кому нибудь то, что ее тяготило. Въ подобныхъ случаяхъ она руководилась женскимъ инстинктомъ, и выбирая себѣ довѣренное лицо, попадала всегда очень удачно. Она не умѣла скрытничать, какъ Лора, и на ея мѣстѣ непремѣнно выдала бы свои чувства.
Настала середа. Трудно было тѣмъ, кто зналъ, что дѣлается за кулисами. Къ великому неудовольствію Филиппа, первое лицо, которое онъ встрѣтилъ, была лэди Эвелина, оставшаяся по просьбѣ своихъ пріятельницъ для обѣда въ четвергъ. Молодой Торндаль велъ себя похвально, какъ выразился бы Чарльзъ. Страшась соблазна, онъ удалялся постоянно отъ Эвелины, отвѣчалъ улыбкой или сухимъ замѣчаніемъ на ея бойкія reparties и держался больше общества джентльменовъ. Лора все времи была молчалива, серьезна и неестественна. Филиппъ всячески старался быть развязнымъ, но безъ успѣха. Одинъ Гэй смѣялся и шутилъ попрежнему, внутренно удивляясь, что его всѣ такъ такъ скоро простили. Эмми терялась въ догадкахъ на счетъ окружающихъ ее и любезничала, какъ умѣла. Вечеромъ затѣяли игру, будто бы для развлеченія Шарлотты, а въ самомъ дѣлѣ для того только, чтобы помочь натянутому расположенію духа всего общества.
Игра состояла въ слѣдующемъ: на отдѣльной бумажкѣ играющіе должны были написать каждый названіе своего любимаго цвѣтка, какое нибудь историческое имя, качество души и эпоху, въ которую онъ желалъ бы жить. Билеты свертывались и клались всѣ въ одно мѣсто. Затѣмъ одинъ изъ играющихъ читалъ ихъ поочереди вслухъ, а прочіе должны были угадать, чей билетъ.
Чарльзъ вынулъ первый билетъ и прочиталъ громко: Ландышъ, истина, Іоанна д'Аркъ, Padre Christoforo, настоящая эпоха.
— Это билетъ Эмми! воскликнулъ Гэй.
— Справедливо, а почему вы отгадали? спросилъ больной.
— По имени Padre Christoforo; она въ восторгі отъ Il Promessi spasi, Манцони.
— Какъ, Эмми мѣтитъ въ Іоанны д'Аркъ, а сама боится кузнечиковъ, закричала смѣясь Эвелина.
— Я хотѣла бы быть сестрой Іоанны и слушать ея разсказы о видѣніяхъ, съ улыбкой отвѣчала Эмми,
— Вы бы ее тогда научили, Эмми, какъ вѣрить видѣніямъ, замѣтилъ Филиппъ.
— Неужели вы такъ мало уважаете Іоанну л'Аркъ, Филиппъ, что находите возможнымъ смѣяться надъ ней, спросилъ Гэй.
— Нѣтъ, я ее уважаю, хоть нахожу, что ея враги и друзья одинаково ей повредили. Впрочемъ, я не считаю нужнымъ анализировать ея характеръ.
Гэй наморщилъ брови, началъ кусать перо и наконецъ бросилъ его на столъ, опрокинулся на спинку кресла и сложилъ руки.
— Лавенда, начала читать Шарлотта.
— Это кто выбралъ лавенду? спросила Эвелина.
— Я знаю кто, замѣтила мистриссъ Эдмонстонъ, поднимая голову отъ работы. Я никогда не забуду лавендовыхъ кустовъ, растущихъ въ палисадникѣ, подлѣ кухни въ Стэйльгурстѣ. Филиппъ засмѣялся, Шарлотта продолжала читать, между тѣмъ какъ Лора, покраснѣвъ до ушей, уткнула носъ въ работу.
— Лавенда, повторила Шарлотта: — твердость воли, Страффордь, Корделія, послѣдняя война въ Крыму. Вотъ странно-то, сказала дѣвочка, послушайте, что написано на слѣдующемъ билетѣ: козья жимолость, твердость воли, лордъ Страффордъ, Корделія, настоящая эпоха. Какъ? Лора? ты вѣрно списала съ билета Филиппа?
Лора, вся красная, не подняла даже глазъ, Филиппъ сконфузился и Эвелина расхохоталась, говоря, что ему должно быть очень лестно, что Лора покраснѣла.
— Ну, ну, Шарлота, продолжай, уже поздно, — прервалъ съ живостью Чарльзъ Эвелину.
Дѣвочка прочла нѣсколько билетовъ, наконецъ попала на послѣдній. Онъ принадлежалъ Гэю.
— Верескъ, истина, король Карлъ I, сэръ Галаходъ, настоящая эпоха.
— Сэръ кто? — спросилъ Чарльзъ.
— Развѣ вы его не знаете? — воскликнулъ Гэй. Сэръ Галаходъ, извѣстный рыцарь, жившій во времена принца Артура. Кто жъ объ немъ не слыхалъ? Филиппъ, скажите, неужели вы не читали его исторіи?
— Я какъ-то заглянулъ въ его біографію. Очень, кажется, любопытна, но написана она на древнемъ аыглійскомъ языкѣ, и потому ее трудно разобрать.
— Ахъ! съ негодованіемъ воскликнулъ:- Гэй вы, значитъ, только заглянули въ книгу. Но если бы вы дали себѣ трудъ прочесть, какъ я, два толстые волюма, вы бы иначе разсуждали. Я три лѣта сряду наслаждался ими, катаясь въ лодкѣ.
— Это только доказываетъ, что всякая книга, какого бы достоинства она ни была, дѣлается въ нашихъ глазахъ безцѣнна по воспоминаніямъ дѣтства.
— Совсѣмъ нѣтъ! Книга сама по себѣ замѣчательная. Какая тамъ глубина мыслей, таинственность, какіе прекрасные характеры рыцарей….
— Ну, сейчасъ видно, что вы судите объ ней по впечатлѣнію, произведенному ею на ваше воображеніе въ дѣтствѣ. Нельзя же требовать отъ другихъ, чтобы они раздѣляли ваше мнѣніе, сказалъ Филиппъ. Я первый стою противъ смѣси религіозныхъ идей съ романомъ.
— Я вижу, что вы положительно книги не читали, — прервалъ его Гэй съ нетерпѣніемъ.
— Книгу довольно перелистовать, чтобы узнать стоитъ ли терять время на ея чтеніе, или нѣтъ.
— Вотъ какъ? значитъ тотъ, кто перелистовалъ книгу, можетъ судить объ ней также смѣло, какъ тотъ, кто прочелъ ее отъ доски до доски? Въ первый разъ это слышу! — замѣтилъ Чарльзъ.
— Конечно, это не парадоксъ. Достоинство каждаго предмета цѣнится вѣрнѣе постороннимъ наблюдателемъ, чѣмъ пристрастнымъ лицомъ, который смотритъ на него съ извѣстной уже точки зрѣнія, — возразилъ Филиппъ.
Чарльзъ захохоталъ, Гэй вскочилъ съ мѣста и, подойдя къ окну, началъ барабанить пальцами по стеклу. Этотъ вечеръ, вообще, прошелъ бурно. Когда молодыя дѣвушки отправились спать, Эвелина спросила Лору:- Что это значитъ, Лора, ты поссорилась, что ли, съ капитаномъ Морвилемъ?
— Чего ты не выдумаешь! отвѣчала она. — Прощай, пора ложиться! и она убѣжала къ себѣ въ комнату.
— Эмми, растолкуй хоть ты мнѣ, пожалуста, отчего они не говорятъ между собой? — настаивала Эвелина, когда Лора ушла.
— Оттого вѣрно, что у насъ есть гость въ домѣ, сказала Эмми.
— Вотъ невинность-то! Не стоитъ и толковать съ тобою! вскричала Эвелина и хотѣла уже уйдти, когда Эмми схватила ее за руку и остановивъ сказала:
— Не уходи, не узнавъ, въ чемъ дѣло. Видишь-ли что, Чарльзъ дотого дразнилъ Лору Филиппомъ, что сестра начала его даже конфузиться, особенно при чужихъ людяхъ. Вотъ они и перестали говорить другъ съ другомъ, не желая, чтобы Торндаль перетолковалъ по-своему насмѣшки брата.
— Ну, ну, ну, положимъ что такъ! Ты ничего не понимаешь, я вижу.
— Да что жъ мнѣ понимать? спросила съ удивленіемъ Эмми.
— Какъ что? развѣ ты не видишь, что Лора очень любитъ Филиппа?
— А что жъ такое? Если бы у насъ не было Чарльза, мы бы всѣ любили Филиппа какъ роднаго брата.
— Какъ брата! Ха! ха! ха! ты притворяешься, кажется, глупенькой, Эмми. Развѣ ты не поняла моихъ словъ?
— О нѣтъ! возразила та, вся вспыхнувъ. Очень хорошо поняла, но тогда бы Филиппъ сдѣлалъ предложеніе.
— А кто знаетъ? можетъ, предложеніе и сдѣлано?
— Не можетъ быть, мы въ близкомъ родствѣ, сказала Эмми, совершенно сконфуженная. Тебѣ не слѣдуетъ даже говорить объ этомъ, Эва. Я знаю, что ты шутишь, но мнѣ эти шутки не нравятся, да и мама не любитъ, чтобы со мной говорили о любви. Прошу тебя, не труни надъ ними и не конфузь ceстру. Пожалуста!
У Эмми было какое-то особенное умѣнье просить, такъ что Эвелина тутъ же обѣщала исполнить ея просьбу. Притомъ, она слишкомъ уважала Лору и капитана Морвиля, чтобы позволить себѣ насмѣяться надъ ними, хотя строгость послѣдняго иногда и подзадоривала ее на колкости.
На слѣдующее утро мистриссъ Эдмонстонъ рѣшила, что ей не слѣдуетъ оставлить молодежь одну въ гостиной, и она усѣлась тамъ съ своей работой, по, какъ нарочно, кавалеры въ этотъ день держались въ сторонѣ отъ дамъ. Лора была спокойнѣе, хотя ей до сихъ поръ не удалось переговорить tête-à-tête съ Филиппомъ, который упорно отдалялся отъ нея, воображая, что никто не замѣчаетъ перемѣны въ ихъ отношеніяхъ.
Насталъ обѣдъ. Лора заранѣе волновалась при мысли, что Филиппу придется быть ея кавалеромъ. Такъ и вышло; онъ подалъ ей руку, и за столомъ они размѣстились очень удачно. Сосѣдка Филиппа съ другой стороны была мистриссъ Браунлау, болтавшая безъ умолку съ де Курси, а сосѣдъ Лоры былъ глухой мистеръ Гайлэй, который довольствовался скромной бесѣдой съ миссъ Браунлау. Чарльзъ лежалъ у себя въ комнатѣ: слѣдить за ними не кому было. Вплоть до середины обѣда они разговаривали о пустякахъ.
