Милорад Павич - Бумажныйй театр
Обдумывая, что она, со своими скромными доходами, может предпринять в такой ситуации, мисс Нильсен решила, что перед наступлением лета следует, по крайней мере, обзавестись хорошей шляпой с широкими полями. Чтобы хоть немного защититься от излучения. Для начала, учитывая финансовые возможности, она могла позволить себе только это, хотя предполагала, что в будущем ей придется менять то шубу на купальник, то купальник на шубу, а в конечном счете, видимо, полностью перейти на купальник. Это было метафорическое видение, потому что шубы у нее не было вовсе, а купальный костюм был всего один, да и то позапрошлогодней модели.
Как бы то ни было, она не мешкая отправилась по магазинам выбирать шляпу. Сначала прочесала «Спрингфилд», потом «Зару» и другие места, где продавалась спортивная обувь, а из головных уборов, к ее огорчению, лишь бейсболки, которые закрывали лицо, оставляя на солнце плечи и затылок, или наоборот. Продолжая прогулки по спортивным магазинам известных фирм, рядом с одним из них она неожиданно обнаружила магазинчик, торговавший старыми театральными костюмами и реквизитом. В витрине была дамская шляпа с широкими полями, то есть именно то, что она искала. Когда она вошла, продавец тут же узнал ее, хотя они знакомы не были.
Продавцу, господину Андерсу Агесену, лет было меньше, чем имелось волос на его голове, и как-то раз, когда он в кофейне пил кофе и читал газеты, за соседний столик уселась шумная компания девушек. Море рядом с кофейней было цвета неба, на небе не было ни единого облачка, вдали, ближе к горизонту, царила тишина, прозрачная, как воздух. Девушки рассказывали сальные анекдоты и от души хохотали. Среди них была и юная Нильсен. Именно она рассказала тот анекдот, который заставил господина Агесена обернуться и посмотреть на нее, отчего девичья компания расхохоталась еще громче.
Этот анекдот он вспомнил и сейчас, когда она вошла в магазин. Смысл его был в том, что у одной девушки, которая тайком покуривала, была строгая мать, ненавидевшая, когда люди, по ее словам, «сосут эту вонючую гадость». Однажды, когда в комнате девушки был парень, с которым они, накурившись, занимались любовью, мать неожиданно вернулась домой. Услышав это, девушка решила, что нужно как можно быстрее кончить, и прибегла к помощи рта. Тут в ее комнату вошла мать и воскликнула: «Андерсина, неужели и ты сосешь эту вонючую гадость?!»
— Что желает юная дама? — поспешил осведомиться господин Агесен.
— Хочу посмотреть ваши шляпы. Мне нужна шляпа с широкими полями.
— Минуточку, минуточку. Могу предложить вам кожаные и вельветовые. Вон те, с опущенными полями и фруктами, сделаны из плюша, шелка или велюра.
Юная Нильсен примерила одну шелковую шляпу, которая оказалась ей очень к лицу. Вторая, которую любезно протянул ей господин Агесен, была из тех, что называются а-ля Памела, — с широкими полями, их можно было загнуть вниз, к лицу, с помощью прозрачных широких лент, которые завязывались под подбородком.
— Великолепно! — воскликнул он с совершенно искренним восхищением. — Любая из наших шляп, несомненно, пойдет вам!
— А сколько, например, стоит вон та, из велюра? — спросила девушка и, услышав ответ, который привел ее в замешательство, тут же попрощалась и покинула магазин.
На следующий день она устояла перед искушением, но еще через день сдалась. Дождя не было уже три недели, солнце, вместо того чтобы согревать, сжигало, и юная Нильсен снова появилась в магазинчике господина Агесена.
Но его самого там не было. Ее приветствовал пожилой господин с мощными бровями и таким выражением лица, словно хотел спросить: «Что, рассчитываешь на дармовщинку?»
Она смутилась и сказала, что хотела бы посмотреть шляпы с широкими полями, на что пожилой продавец задал совершенно неприличный вопрос:
— Сколько вы готовы заплатить?
Юная Нильсен смутилась еще больше и пробормотала:
— В какой валюте?
— Например, в евро.
— Около ста евро. Больше не могу, потому что я путешествую и деньги у меня рассчитаны, — солгала она.
Продавец достал с витрины черную соломенную шляпу и протянул ей.
Выглядела она в этой шляпе безукоризненно.
— Сколько стоит? — спросила юная Нильсен.
— Двести евро, — ответил продавец и добавил: — А сколько бы вы предложили?
— Сто двадцать, — пробормотала она.
— Сто двадцать? — удивился он. — Но вы сказали, что путешествуете и не можете выделить больше ста? А теперь предлагаете сто двадцать. Мне кажется, это несерьезное предложение.
С этими словами он вернул шляпу в витрину и принялся насвистывать какую-то мелодию, на что барышня вылетела из магазинчика, злая, как рысь. Но на улице успокоилась, потому что и сама понимала, что продавец прав.
Солнце пекло так, что можно было на ладони изжарить яичницу, и на следующий день она волей-неволей снова зашла в магазинчик. На этот раз за прилавком стоял молодой господин Агесен.
— Я надеялся, что вы в тот же день вернетесь за шляпой, — сказал он и предложил ей примерить еще что-нибудь из имеющихся моделей.
Она согласилась, ничего не сказав о том, что уже приходила, когда здесь был пожилой господин, который свистит и не любит продавать шляпы. На этот раз она мерила старинные соломенные шляпы XX века, потом французские шляпки, тоже прошлого века, которые носили, сдвинув на затылок. И все они сидели на ней превосходно. Она надеялась, что эти будут подешевле. Стараясь, чтобы господин Агесен не заметил, она осторожно отогнула край шляпы и посмотрела цену.
— Сколько стоит эта? — спросила она продавца.
Он сделал вид, что ищет модель в каталоге, а потом назвал цену в два раза больше той, что стояла на шляпе.
— Если она кажется вам дорогой, то примите во внимание, что у нее широкие поля и на нее пошло много материала. Дешевле токи с маленькими полями и перьями или вот эти шляпки в форме шлема, а вот такая, колоколом, вам безусловно была бы к лицу!
— Нет-нет! — ответила, ужаснувшись, юная Нильсен. — Шляпа нужна мне для защиты от солнца, этого металлизированного монстра, который глядит не моргая. У шляпы должны быть как можно более широкие поля. Неужели вы не чувствуете, как печет солнце? Вместо загара получаешь ожоги. Через три-четыре недели из дому невозможно будет и высунуться! Не верите?
На это господин Агесен спокойно произнес:
— Примерьте вот эту! — И протянул ей мужскую соломенную шляпу с огромными полями. — Я без нее не выхожу на улицу!
— В самом деле? — Юная Нильсен была приятно удивлена.
В следующий раз она снова примеряла шляпы, снова с удивлением констатировала, что всякий раз продавец удваивает цену, обозначенную на товаре, и никак не могла найти что-нибудь по более или менее приемлемой цене.
— Ни облачка, — сказал он, собираясь уходить, ибо его рабочий день подошел к концу. — Может быть, вы согласитесь, чтобы я пошел вместе с вами, я хотел бы вам кое-что показать.
Она колебалась, но он добавил, что то, о чем он говорил, совсем недалеко, а потом показал на деревья на улице:
— Вы ничего не замечаете на этих деревьях?
— Замечаю, они больны.
— Совершенно верно. И больны от того же, от чего и мы с вами.
— От чего?
— От Солнца.
Юная Нильсен решила и на следующий день заглянуть в магазин со шляпами. Господин Агесен, с которым она теперь уже была знакома, оказался родственной душой, его мучили те же страхи, что и ее. Когда они снова вместе вышли из магазина, где она опять ничего не купила, потому что цены были немыслимыми, а он по-прежнему их еще и удваивал, солнце пекло немилосердно, и он предложил ей:
— Давайте посидим где-нибудь в холодке, выпьем чего-нибудь, вместо того чтобы жариться. Кстати, я живу на следующем углу, на втором этаже. Давайте, пока солнце не зайдет, укроемся у меня, в холодильнике есть освежающие напитки. Кроме того, я опять хочу вам кое-что показать…
Она сначала решила отказаться, но разница между обещанной прохладой и жаркой улицей была столь очевидна, что почти тут же согласилась и вместе с ним поднялась на второй этаж. Там действительно было прохладно.
— Вот какой у меня для вас сюрприз! — прошептал он, открывая дверь спальни.
На кровати, по стенам на гвоздях для картин, на торчащих из замков ключах, на дверной ручке, на канапе, в кресле — повсюду висели и лежали шляпы. Не меньше двадцати. Все те, которые она мерила, которые ей так шли и на которые у нее не было денег. — Все это — ваше! — сказал он, обнимая ее. Его пальцы были приятно прохладными.
На следующее любовное свидание она пришла в одной из подаренных им шелковых шляп с широкими полями. А он? Он был с непокрытой головой. Без той шляпы из панамской соломки, про которую сказал, что постоянно в ней ходит. И, увидев это, она поняла, что ему нет дела ни до солнечных пятен, ни до магнитных бурь, которым она придает столь большое значение. Ему есть дело только до нее.
