Генрих Клейст - Драмы. Новеллы

Ты так считаешь? Что ж, тебе я верю.
Раз на челе его ты розы видишь,
То будущей весной, когда они
Вновь зацветут, в бою найдешь его ты.
Теперь же вам пора плести венки —
Ведь ваших матерей торопит радость.

За дело! Ну, кто с кем? Живей, подруги!

Я — с Главкотоей.

С Хармионой — я.

Сплетем венок Орнитии, чей пленник —
Альцест могучий в шлеме пышногривом.

А мы — сестре, Партенионе. Ею
Взят Атеней с Медузой[96] на щите.

Что ж вы беспомощно стоите, девы?
Иль вы гостей развеселить не в силах?
Иль я должна любви вас обучать?
Скажите им приветливое слово.
Спросите их, сраженьем изнуренных,
Что нужно им, чего они хотят.

Они твердят: «Нам ничего не надо».

Они на нас рассержены.

Упрямцы,
Чуть к ним подходим мы, нам кажут спину.

Пусть сердятся, а вы должны суметь
Их умягчить. Зачем иначе было
Брать верх над ними в беспощадной сече?
Скажите им, что́ ждет их, что́ утешит,
И станут поприветливей они.

О юноша, не хочешь ли на мягкий
Ковер прилечь? Иль из цветов весенних
Под сенью лавров ложе приготовить
Я для тебя, усталого, должна?

Не хочешь ли, чтоб с ключевой водой
Я ароматы Персии смешала
И ноги пыльные тебе омыла?

Ужель ты отвернешься, коль подам
Сок апельсинов я тебе любовно?

Скажите, как вам услужить?

Никак.

Вот странно! Что гневит вас, чужеземцы?
Чем облик наш пугает вас? Ведь мирно
Покоятся в колчанах наших стрелы.
Иль страх в вас шкуры львиные вселяют?
Ты, на котором пояс, отвечай!

Скажи, вы для кого венки сплели?

Как — для кого? Для вас.

Итак, цветами,
Чудовища, украсите вы пленных,
Чтоб их потом, как жертвенных животных,
Зарезать?

Вздор! Вас поведут в дубраву
Близ храма Артемиды. Там, в тени,
Вы вкусите безмерные восторги.

Здесь явь странней, чем самый странный сон!

Достойная, зачем еще ты здесь,
Откуда до готовой к битве рати
Не дальше, чем метнуть могу я камень?

Как! Снова бой? Где наши?

В той долине,
Которая к Скамандру прилегает.
Прислушайся! Доносит ветер с гор
Громоподобный клич царицы нашей,
И ржание коней, и лязг оружья,
И звуки труб, кимвалов и литавр —
Кровавого сраженья медный голос.

Кто, девушки, на холм взбежит?

Я! Я!

Царица? Ничего не понимаю…
Зачем она велела праздник роз
Готовить, прежде чем утихла битва?

Что? Праздник роз? Кому велела?

Мне.

Когда и где?

Под тем вон обелиском
Я час тому назад в тени стояла
И вижу вдруг — несутся, словно ветер,
Пелид и вслед за ним Пентесилея.
Я крикнула царице: «Ты куда?»
Она в ответ: «На праздник роз, как видишь!»
И, миновав меня, расхохоталась:
«Смотри, чтобы на всех хватило роз!»

Ее вам видно?

Ничего не видно.
Неотличимы шлемы друг от друга.
Закрыли тени туч грозо́вых поле,
Где можно разглядеть лишь колыханье
Нестройных толп, смешавшихся в бою,
Чей гул долину смерти оглашает.

Царица прикрывает отступленье?

Наверно.

Нет, она стремится в бой.
Я говорю вам, ждет она Пелида,
Разгоряченная, как конь персидский,
Который встал под нею на дыбы.
Ее глаза из-под ресниц сверкают.
Она так бурно, но свободно дышит,
Как если бы впервые воздух битвы
Пила ее воинственная грудь.

Бессмертные, что́ гонит в бой ее?
Чего она еще найти там хочет
Теперь, когда десятки тысяч пленных
В окрестные леса мы отведи?

Чего она еще в сраженье ищет?

О боги!

Что? Иль стало вдруг светлей?

Сюда, святые жрицы!

Говори же!

Чего она еще в сраженье ищет?

Смотрите все! Сквозь толщу облаков
Луч солнца неожиданно пробился
И шлем Пелида ярко озарил.

Чей шлем?

Да чей еще как не Пелида?
Тот, как и конь его, закован в латы
И, стоя на холме, сверкает ярче,
Чем хризолит или сапфир горят.
Цветущая земля вокруг него,
Закутанная в сумрак непогоды,
Подобна фону темному из фольги,
Которым блеск героя оттенен.

Что нашему народу до Пелида?
К лицу ль царице дочерей Арея
В бой ради одного врага вступать?

Спеши к ней, Арсиноя, и царице
От имени богини объяви,
Что Марс уже предстал своим невестам
И что под страхом гнева Артемиды
Я ей велю увенчанного бога
Вести немедля в Фемискиру, чтобы
Там справить в храме праздник роз святой.

Что за безумство! Слыхано ль такое?

Не видите ли вы царицу, дети?