Джордж Макдональд - Донал Грант
Мисс Грэм была рада, что ей удалось отыскать повод для возражения. Её семья всегда отличалась тем, что соседи называли здравым смыслом, и с презрением относилась ко всему, что можно было отнести к разряду суеверий. Наконец — то она сможет хоть что — то сказать в свою защиту!
— А откуда вы знаете, что это глупости? — спросил Донал, обернувшись и с широкой улыбкой поглядев ей прямо в лицо.
— Разве это не глупо — воображать то, чего никто не может увидеть?
— Но если что — то видишь и так, то и воображать нечего!
— Никто, никогда, ни в одном саду не видел тех существ, о которых вы только что говорили! И почему это люди полагают, что умершим так плохо на том свете, что они возвращаются на землю и мучают живых?
— Ну, вас — то они явно не мучают, — рассмеявшись, возразил Донал. — Скажите, часто ли вы бродите по этим тропинкам глухой ночью?
— Вообще никогда, — ответила мисс Грэм с некоторым возмущением. — Я не занимаюсь подобной чепухой!
— Тогда рядом с вами живёт целый ночной мир, о котором вы ничего не знаете. Вы даже не можете с уверенностью утверждать, что в вашем саду не живут привидения, потому что ни разу не дали им возможности вам показаться. Я не говорю, что они здесь есть, потому что тоже ничего — ну, или почти ничего — не знаю о таких вещах. Тут у меня опыта не больше, чем у вас, хотя, когда я был пастухом, мне случалось проводить целые ночи в горах.
— Но, в таком случае, зачем вам всё это воображать?
— Как раз потому, что я ничего о них не знаю!
— Я вас не понимаю.
— Но ведь я и могу представить себе весь этот бестелесный мир именно благодаря тому, что не в силах вступить с ним в общение, будь он даже совсем рядом! Если бы, выходя ночью в сад, я всякий раз беседовал с духами умерших, то воображение моё оставалось бы без дела, и я лишь подмечал бы то, что существует в реальности. Но если мир, который вполне мог бы существовать, не желает нам показываться, что может быть естественнее, чем представить его себе? Зачем же тогда воображение?
— Не знаю. Чем меньше иметь с ним дела, тем лучше.
— Значит, вы считаете его, скорее, слабостью, чем полезной способностью?
— Да.
— Но история человечества показывает, что прогресс был бы невозможен без смелых предположений, на которых потом строились все научные опыты. Откуда же взяться подобным предположениям, как не из той самой слабости или недостатка, которое зовётся воображением?
Мисс Грэм молчала. Она начала сомневаться, что ей когда — либо удастся поддерживать разумную беседу с человеком, который, какую тему ни затронь, сразу же улетает мыслью в какие — то высокоумные дали, о которых она сама не имеет никакого представления и до которых ей, честно признаться, нет никакого дела. Однако Донал всего — навсего хотел нащупать хоть какое — то общее место, где их мысли могли бы по — настоящему встретиться. Он всегда хотел отыскать с собеседником нечто общее и потому так много говорил. Правда, какими бы поэтичными ни были его высказывания, многие люди нередко называли их пресной и банальной прозой.
— Если уж вы хотите упражнять своё воображение, — заговорила мисс Грэм, — графский замок подойдёт вам для этого гораздо лучше. Здесь всё слишком обыденно и современно.
— Родовые стены или старинное убранство нужны лишь самому убогому воображению, — ответил Донал. — Иногда уже само отсутствие всего внешнего, когда воображению не на что опереться кроме самого простого, неприукрашенного человеческого бытия, пробуждает его гораздо сильнее, чем самые живописные картины или самые древние доспехи. Но в этом старомодном саду с его старомодными цветами, где всё дышит ушедшей жизнью, мне гораздо легче вообразить себе живших здесь когда — то людей, чем в огромном, угрюмом нагромождении камня, где всё так сурово, холодно и неуютно.
— Должно быть, вам там довольно скучно, — сказала мисс Грэм.
— Совсем нет, — покачал головой Донал. — У меня необыкновенно интересный ученик. И вообще, человеку, привыкшему проводить целые дни в одиночестве в обществе облаков, вереска, овец и собаки, нетрудно найти себе занятие по душе. Дайте мне только стул, стол, да огня, чтобы не дрожать от холода, да несколько любимых книг — ну, и бумагу с пером и чернилами — и я совершенно доволен. А в замке кроме всего этого ещё и прекрасная библиотека. Правда, современных книг там почти нет, но зато есть уйма замечательных старых томов. Стоит мне туда зайти, как я тут же оказываюсь в самом лучшем обществе, которое только можно пожелать. В древних библиотеках всегда кроются такие чудеса, которые не под силу никаким волшебникам и чародеям.
— Что — то я не совсем вас понимаю, — протянула его спутница, хотя гораздо честнее было бы сказать, что она вообще не имела ни малейшего представления о том, что он имеет в виду.
— Позвольте, я вам объясню, — с готовностью предложил Донал. — Возьмём, к примеру, чёрную магию, некромантию. Это ведь тоже колдовство, правда? Что она может дать человеку в лучшем случае?
— Ну и ну! — воскликнула мисс Грэм. — Хотя, если уж вы верите в привидения, то почему бы не поверить и в вызывание духов!
— Да я вообще не хотел говорить о том, кто во что верит! Я только предложил на минуточку представить, что чёрная магия действительно существует и даже может принести какую — то пользу. Представьте себе, что чародей на самом деле обладает силой сделать для вас всё, чем похваляется. Пусть так — но только что он способен сделать в самом лучшем случае? Представить перед вами смутное бестелесное изображение того, кто когда — то был плотью и кровью? А ведь даже плоть и кровь — это всего лишь летучая тень, в которой человек ходил по земле и в которой его знали соседи и друзья. В лучшем случае заклинатель способен вырвать у этого призрака какое — нибудь тёмное пророчество про ваше будущее, которое не только не придаст вам смелости, но и сокрушит всякую решимость мужественно встретить то, что вас ожидает. Вот и получится, что, мельком заглянув в неведомое, вы просто лишитесь былой способности справляться с повседневными жизненными обязанностями.
— Если кому — то и нужно знать такие вещи, эти люди, должно быть, весьма сильно от меня отличаются! — воскликнула мисс Грэм.
— Так ли это? Разве вы никогда не переживали из — за того, что может произойти, и не жалели о том, что нельзя заранее узнать, что именно должно случиться и как вам лучше с этим справиться?
— Я должна подумать, прежде чем ответить на этот вопрос.
— Тогда скажите: не может ли искусство письма (или, быть может, его продолжение, печатное слово) сделать нечто похожее на то, что обещает чёрная магия? Разве не желают некоторые из нас хоть одним словом перекинуться с величайшими умами, жившими задолго до нас и давно умершими? Понятно, что по отношению к некоторым даже это удивительное искусство останется бессильным. Но есть и другие, и их глазам старые книги представляют не жестокую насмешку, не эфемерное сходство с чертами умершего мудреца или несколько сомнительных слов с его призрачных уст, а ключи к его самым заветным мыслям и чувствам. Кто — то скажет, что чтение — это не настоящий разговор, но, по — моему, в нём души людей соприкасаются гораздо ближе и лучше, чем при любом колдовстве. Ведь душа человека не состоит в его одежде, а лишь отражается в ней. Не состоит она и в его теле. Она заключается в том, кто носит на себе это тело.
Пока Донал говорил, мисс Грэм без улыбки смотрела ему в глаза, но на её лице отражалось, скорее, уважение, нежели интерес. От молодых людей она привыкла слышать совсем иные речи. Чаще всего они стремились чем — нибудь её развлечь. Но всерьёз рассуждать о делах, никак не связанных с обычным, повседневным кругом забот, казалось ей необычным и даже несколько неуместным. Нельзя сказать, чтобы мисс Грэм по — настоящему уловила смысл последних слов Донала. Она понимала, что говорит он убеждённо и искренне и, к счастью, могла отличить глубину от поверхностности. Однако её лучшей мыслью по поводу своего нового знакомого было заключение, что на этот раз ей пришлось столкнуться с доселе невиданным и весьма необычным субъектом.
Тут на тропинке появился её брат, и разговор прекратился.
Глава 23
Легенда о графском замке
— А — а, — сказал он, подходя ближе, — рад видеть, что вы подружились.
— С чего ты взял, что мы подружились? — спросила сестра, и в голосе её послышалась нотка упрямого сопротивления, которая так часто присутствует в разговоре близких родственников, неважно, говорят они в шутку или всерьёз.
— Да потому что не успели познакомиться, а уж сразу за разговоры.
— Мы только и делали, что спорили.
— Я так и понял по вашим голосам, но принял это за хороший знак.
— Боюсь, вы почти всё время слышали одного меня, — улыбнулся Донал. — Я слишком много говорю и, боюсь, приобрёл этот недостаток таким образом, что избавиться от него будет трудно.
