Джонатан Свифт - Дневник для Стеллы
Отрежьте аккуратно эти записки, слышите, сударыни, и отдайте миссис Брент ту, что предназначена ей. а другую сохраните, пока не увидите Парвисола, или же сложите ее в виде письма и отправьте ему с первой же оказией; а засим пусть всемогущий господь хранит вас обеих отныне и вовеки и бедного Престо.
Что такое? Готов поручиться, что вы сначала вообразили, будто эти последние строчки уже из другого письма.
Дингли, оплатите, пожалуйста, шесть фишек Стеллы и отнесите это за счет вашего покорного слуги Престо.
Стелла, оплатите, пожалуйста, шесть фишек Дингли и отнесите это за счет вашего покорного слуги Престо.
Ну вот, теперь у каждой из вас по векселю.
Письмо XV
Лондон 31 января 1710—1711.
[среда]
Я должен был отправить мое четырнадцатое только завтра, но поскольку у меня было не совсем хорошо с головой, этот порядок нарушился. Нынче рано утром я был у господина секретаря Сент-Джона, а посему не смог нацарапать малюткам МД свои обычные утренние строки. Дело в том, что правительство намерено обложить все мелкие печатные листки ценой в один пенни налогом[388] в полпенни за каждые пол-листа, такая мера вконец разорит Граб-стрит[389]. и я пытаюсь этому воспрепятствовать. Кроме того, я выдвинул обвинение против одного знатного лица[390] — вот какие два дела были у меня к секретарю. Ну, разве они недостаточно важные? Сегодня день рождения Форда, а посему я ответил отказом на приглашение секретаря и пообедал с Фордом. У нас сейчас стоят самые свирепые морозы, какие мне когда-либо здесь случалось видеть; что и говорить, бодрящая погода для прогулок, на канале и Роузмондском пруду[391] полным-полно людей, катающихся на санках и коньках[392], если вам известно, что это такое. Вода для коноплянки Патрика замерзает в горшочке, а мои руки в постели.
1 февраля. Утром навестил бедную леди Керри, которая еще больше страдает от головных болей, чем я. Она присылает мне пузырьки со своим горьким снадобьем, и мы обожаем друг друга, потому что у нас одна и та же болезнь. Разве вам это неведомо, мадам Стелла? И разве я не наблюдал, как вы доверительно шептались о своих недугах с женой Джо[393] и еще кое с кем, сударыня? Потом я отправился обедать в Сити, но пешком, ради моциона, потому что мы должны, как вам известно, заботиться о здоровье Престо ради бедных малюток МД. Однако я шел чертовски осторожно из опасения как бы не прокатиться ненароком; со всем тем я очень сейчас занят.
2. Утром за мной зашел мистер Форд, чтобы пройтись пешком в Сити, где у него были дела, а потом купить книг у Бэйтмена; я выложил фунт и пять шиллингов за Страбона[394] и Аристофана, так что у меня уже набралось книг для еще одной полки. Я, разумеется, на этом не остановлюсь, хотя бы это и грозило мне разорением. Возвратясь оттуда, мы распили в комнате у Бена Тука фьяску доброго французского вина, а когда я добрался домой, то обнаружил записку от миссис Ваномри с известием, что ее старшая дочь[395] неожиданно очень тяжело захворала и что она просит меня прийти проведать ее; я, конечно, пошел, и тут выяснилось, что это была нелепая шутка миссис Армстронг, сестры леди Люси; она явилась туда с визитом вместе с Молль Стэнхоп; при всем том, я, однако же, поболтал с дочерью миссис Ваномри.
3. Пошел нынче к леди Люси, у которой, как вам известно, очень давно не был, и остался там на обед. Они — ярые виги, особенно ее сестра — миссис Армстронг, самая несносная из женщин, без малейшего вкуса и при этом с претензией на остроумие. Она всячески поносила последний «Экзаминер», лучший из всех мною читанных, в коем дана характеристика нынешнего кабинета министров. — В пять я ушел от них и возвратился домой. Да, совсем забыл сказать вам, что нынче утром ко мне пожаловал мой кузен Драйден Лич, типограф, и стал всячески поносить Гаррисона — нового «Тэтлера», — который отказался от его услуг и нанял издателей прежнего «Тэтлера». Лич клялся, что непременно ему отомстит, в ответ на что я сделал ему серьезное внушение и, когда он убрался, велел Патрику впредь его ко мне не пускать, а вечером пришло письмо от Гаррисона с той же вестью и с извинениями за то, что он действовал без моего ведома, желая сам отвечать за последствия. В своем сегодняшнем «Тэтлере» Гаррисон извещает, что вновь возвратился к старым издателям, и тут же напечатано всепокорнейшее письмо от Морфью и Лилли[396], в котором те просят у него прощения. И, наконец, нынешним же утром Форд прислал мне из кофейни, где я теперь почти не бываю, два письма, одно от архиепископа Дублинского, а другое от —. От кого бы вы думали было второе письмо? — Так и быть, скажу вам, потому что вы мои друзья; поверите ли, оно было от моих дорогих малюток МД, № 10. Однако же мы вовсе не собираемся тотчас на него отвечать, неееееет, говорю вам; я буду хранить его между двумя листами бумаги, вот оно где, в этом месте. О! я только что приподнял лист и увидел его там. Лежи смирно, маленькое письмецо, я не буду пока еще отвечать на тебя, ведь мне пора в постельку лечь и головку поберечь.
4. Я пока не решаюсь ходить в церковь, потому что голова у меня еще не совсем в порядке, хотя последние пять-шесть дней, с тех пор, как я принимаю лекарство леди Керри, чувствую себя намного лучше. Мороз у нас держится цепко, как дракон. Сегодня я навестил мистера Аддисона и пообедал с ним у него на квартире; мы с ним не видались три недели и стали теперь обычными знакомыми, а между тем, чего я только не сделал для его друга Стиля! Мистер Гарли, когда я последний раз виделся с ним, напомнил мне с укоризной, что вот он готов был в угоду мне помириться со Стилем и даже назначил ему свидание, а Стиль и не подумал явиться. Гаррисона, которого Аддисон порекомендовал мне, я познакомил с государственным секретарем и тот пообещал мне оказать ему содействие; наконец, самого Аддисона я представил министрам в таком Выгодном свете, что они весьма благосклонно теперь о нем отзываются, хотя прежде его терпеть не могли. — Что ж, теперь он у меня в долгу — таков итог, тогда как не было еще случая, чтобы я хоть сколько-нибудь был ему обязан, — таков другой итог. Нынче вечером мистер Гарли прислал осведомиться, жив ли я и не соглашусь ли отобедать с ним завтра. Они обедают так поздно, что с того времени, как у меня случилось головокружение, я избегал бывать у них. — Патрик вот уже десять дней как впал в немилость; я говорю с ним сухо и резко и даже раза три или четыре окликнул его словом — «приятель». Однако, убирайтесь-ка отсюда, сударыни.
5. Утро. Нынче утром я собираюсь повидаться с Прайором, с которым мы будем обедать у мистера Гарли, так что я не могу дольше лодырничать и болтать с дорогими маленькими негодницами; да и к тому же у нас все еще стоит лютый мороз. — Я бы не прочь, чтобы моя озябшая рука отогрелась в каком-нибудь самом тепленьком местечке возле вас, юные дамы, и чтобы узнать, где оно находится, не пожалел бы и десяти гиней, право слово. Ох, от руки бедро у меня совсем закоченело! Итак, сейчас я встану и пожелаю вам, мои дамы, обеим доброго утра: доброе утро. Ну, отвернитесь-ка и дайте мне встать. Патрик, убери свечу. Хорошо ли топится камин? — Так — Ну, с богом! — Вечером. Мистер Гарли сел за стол только в шесть, и я пробыл у него до одиннадцати; отныне я предпочту посещать его по вечерам и по возможности буду избегать с ним обедать. Это нарушает все принимаемые мною меры предосторожности и вредит здоровью; голова моя не совсем в порядке, но не болит, и я надеюсь на улучшение.
6. По случаю дня рождения королевы все пребывали в такой ажитации, столько было роскошных нарядов, и при дворе была такая толчея, что я туда не пошел. Все наши морозы кончились. В воскресенье таяло и сейчас тает, но на канале лед еще держится (я имею в виду не в Ларакоре, а в Сент-Джеймском парке), и мальчишки катаются на нем во всю. Мистер Форд настоял, чтобы я пообедал с ним у него в комнате. — Говорил ли я вам. что Патрик купил птицу, коноплянку, чтобы привезти ее Дингли? Она была сначала на удивление смирной, а теперь превратилась в самую неугомонную, какую я когда-либо видел. Он держит ее в кладовой, где она прямо-таки переворачивает все вверх дном, но я уж помалкиваю: я покладист, как тряпка. Кстати, когда мы должны отвечать на письмо наших МД? На одну из этих жалких куцых писулек. Уже, кажется, неделя, как я его получил, но все же не больше. Мистер Гарли хотел, чтобы я сегодня опять с ним обедал, но я наотрез отказался, потому что поссорился с ним[397] вчера и не стану с ним встречаться до тех пор, пока он не извинится; а сейчас я ложусь спать.
7. Нынче рано утром я был у мистера Льюиса, служащего в канцелярии государственного секретаря, и он показал мне письмо от мистера Гарли, в котором тот выражает желание помириться со мной, но я остался глух ко всем их уговорам и попросил Льюиса уведомить его, что я ожидаю от него дальнейших шагов. Ведь стоит однажды позволить этим великим министрам чересчур о себе возомнить, и с ними никакого сладу не будет. Он обещает мне все разъяснить, если только я пожелаю прийти повидаться с ним, но я не пойду; пусть соизволит сделать это письменно, в противном случае я его отрину. О причине нашей ссоры я расскажу вам при встрече и предоставлю вам судить самим. Он полагал, что своим поступком выказывает мне свое расположение, однако я воспринял это совершенно иначе, мне отвратителен и сам поступок и способ, какой он для этого избрал. Я возмущен до глубины души. Все, что я сейчас рассказал вам, — чистейшая правда, хотя это и можно принять за шутку. Я решительно отказываюсь примириться с такого рода знаком расположения и ожидаю от него дальнейших шагов. Мистер Форд и я пообедали с мистером Льюисом. У нас был ужасный снегопад, и это стоило мне двух шиллингов за портшез и карету, и кроме того я еще гулял до тех пор, пока основательно не перепачкался. Я теперь оставил привычку читать или писать после того, как лягу в постель. Последнее, что я делаю перед тем, как лечь, это пишу что-нибудь моим МД, потом ложусь, гашу свечу и стараюсь как можно быстрее заснуть. Но по утрам, как вам известно, я непременно что-нибудь пишу в постели.
