Ирвин Шоу - Молодые львы
– Благодарю вас, – тоже шепотом уклончиво ответила девушка.
– Как это сложно, – добавил Ной и недоуменно развел руками. – Если бы вы только знали, как сложно… Я хочу сказать, что мне было очень приятно… Правда!
Одинокая мужественная девушка, такая юная и хрупкая, такая бедная и близкая… Он протянул руки, словно слепой, осторожно взял голову девушки и поцеловал ее в упругие, чуть влажные от тумана губы.
Девушка ударила его по лицу, и эхо пощечины насмешливо прозвучало под лестницей. Его щека слегка одеревенела от удара. «Такая хрупкая на вид, а бьет что надо», – подумал ошеломленный Ной.
– Почему вы вдруг решили, что можете поцеловать меня? – ледяным тоном спросила она.
– Я… я не знаю. – Ной поднес было руку к щеке, чтобы успокоить боль, но тут же отдернул ее, стыдясь проявить слабость в такой ответственный момент. – Я… просто поцеловал.
– Вы можете позволять себе такие штучки с другими девушками, только не со мной, – сурово добавила Хоуп.
– Да я не целую других девушек, – уныло ответил Ной.
– Ах вот оно что! – подхватила Хоуп. – Значит, вы так ведете себя только со мной? Сожалею, что показалась вам такой доступной.
– О нет, нет! – воскликнул Ной, мысленно проклиная себя за все случившееся. – Я вовсе не то хотел сказать.
«Боже мой! Как же объяснить ей все, что я чувствую! Ведь она считает меня резвящимся распутным балбесом, готовым сойтись с любой девицей, которая позволит это». К его горлу подкатил комок.
– Я очень извиняюсь, – пролепетал он.
– Очевидно, вы считаете себя таким неотразимым, блестящим кавалером, – язвительно заговорила Хоуп, – что любая девушка должна чувствовать себя на седьмом небе, когда вы ее тискаете.
– Боже мой! – Терзаясь все больше, Ной сделал шаг назад и, споткнувшись о ступеньки, чуть не упал.
– Никогда в жизни мне не доводилось встречать такого нахального, самоуверенного и самодовольного субъекта.
– Да перестаньте же! – простонал Ной. – Я не могу этого вынести.
– А теперь пожелаю вам, мистер Аккерман, спокойной ночи, – колко добавила девушка.
– Нет, нет! – прошептал Ной. – Погодите. Вы не можете так уйти.
Девушка решительно потянула на себя решетку, и режущий слух скрип шарниров отозвался в ушах Ноя.
– Прошу вас, – умолял он, – выслушайте меня…
– Спокойной ночи. – Одним ловким, быстрым движением девушка проскользнула за решетку, которая тут же с шумом захлопнулась за ней на замок. Не оглядываясь, Хоуп открыла деревянную дверь дома и скрылась за ней. Ной тупо посмотрел на обе преграды – железную и деревянную, медленно повернулся и, окончательно расстроенный, побрел по улице.
Пройдя сотню шагов, Ной остановился. Шляпу он все еще держал в руках, не замечая, что заморосивший снова дождь мочит ему голову. Тревожно осмотревшись вокруг, Ной повернулся и направился обратно к дому девушки. В окне с решеткой, находившемся на уровне мостовой, горел свет, и даже сквозь задернутую штору он мог видеть передвигавшуюся по комнате тень.
Ной подошел к окну, глубоко вздохнул и постучал. Через секунду штора отодвинулась, и он увидел Хоуп – из освещенной комнаты она напряженно вглядывалась в темноту. Ной как можно плотнее прижался к окну и, нелепо жестикулируя, попытался объяснить девушке, что хочет говорить с ней. Хоуп раздраженно покачала головой и махнула рукой, как бы отгоняя его, и тогда Ной, повысив голос, почти крикнул:
– Откройте дверь! Мне надо поговорить с вами. Я заблудился, понимаете? Заблудился, заблудился!
Сквозь захлестанное дождем стекло Ной заметил, что Хоуп нерешительно посмотрела на него, потом улыбнулась и исчезла. Спустя мгновение он услышал, как открылась внутренняя дверь, и почти сразу же Хоуп оказалась у решетки. Ной с облегчением вздохнул.
– Я так рад видеть вас! – воскликнул он.
– Вы не знаете обратной дороги? – спросила Хоуп.
– Я заблудился, и меня тут никто не сможет отыскать.
Хоуп засмеялась.
– А ведь вы ужасный дурак, правда?
– Да, – покорно согласился Ной. – Ужасный.
– Так вот, – стоя за закрытой решеткой и снова принимая суровый вид, сказала Хоуп. – Пройдите два квартала налево и подождите трамвая, который придет слева и довезет вас до метро, а потом…
Девушка сухо перечисляла пути, которыми можно было выбраться отсюда и снова вернуться в цивилизованный мир, но для Ноя ее слова звучали, как музыка. Он заметил, что Хоуп успела снять туфли и была значительно ниже ростом, чем казалась раньше, изящнее и еще дороже ему.
– Вы слушаете или нет? – спросила девушка.
– Я хочу вам кое-что сказать, – почти крикнул Ной. – Я совсем не такой самоуверенный нахал…
– Ш-шш!.. Тетя спит…
– Наоборот, я очень робкий, – перешел он на шепот, – и никакого самомнения у меня нет. Не знаю, почему я поцеловал вас… Я… я просто не мог удержаться.
– Не так громко, – попросила Хоуп. – Тетя же спит.
– Я старался произвести на вас впечатление, – снова зашептал Ной. – Никаких европейских женщин я не знаю. Я хотел выдать себя за опытного, видавшего виды человека. Я боялся, что если буду самим собой, то вы и смотреть на меня не захотите. Я чувствовал себя так неловко вечером, – отрывисто шептал Ной. – Ничего подобного я еще не переживал. Вы были совершенно правы, когда дали мне пощечину. Абсолютно правы! Это урок. – Ной прижался лицом к холодному железу решетки, чтобы быть поближе к Хоуп. – Очень хороший урок. Сейчас я не могу сказать, что испытываю к вам. Может быть, как-нибудь в другой раз, но… – Он на секунду умолк. – Вы – девушка Роджера?.
– Нет. Я ничья.
Ной расхохотался сумасшедшим, скрипучим смехом.
– Тетя! – снова предупредила девушка.
– Хорошо, хорошо! – прошептал Ной. – Трамваем до метро. Спокойной ночи. Спасибо. Спокойной ночи!
Однако он не тронулся с места. Освещенные призрачным, зыбким светом уличного фонаря, они молча смотрели друг на друга.
– О бог мой, – тихо, со страдальческой гримасой произнес Ной. – Ведь вы ничего не знаете. Вы просто ничего не знаете.
Он услышал, как щелкнул замок, затем решетка раздвинулась, и Ной сделал шаг вперед. Они поцеловались, но этот поцелуй совсем не походил на тот, первый. Ной почувствовал, что у него вырастают крылья, но тут же с опаской подумал, что в следующее мгновение девушка отпрянет назад и снова ударит его.
Хоуп медленно отошла от Ноя, взглянула на него с загадочной улыбкой и сказала:
– Не заблудитесь на обратном пути.
– Трамвай, – прошептал Ной. – Трамваем до метро, а потом… Я люблю вас. Слышите? Люблю.
– Спокойной ночи, – сказала Хоуп. – Спасибо, что проводили.
Ной отошел назад, и решетка между ними сомкнулась. Хоуп повернулась и, осторожно ступая ногами в чулках, вошла в дом. Закрылась дверь, улица опустела. Ной направился к трамвайной остановке. Лишь два часа спустя, когда он был уже на пороге своей комнаты, Ною пришло в голову, что он еще ни разу за двадцать один год своей жизни никому не говорил эти слова; «Я люблю вас».
В комнате было темно, слышалось спокойное, ровное дыхание спящего Роджера. Ной быстро разделся и скользнул в свою кровать, стоявшую у противоположной стены. Некоторое время он неподвижно лежал, уставившись в потолок, то с наслаждением вспоминая о поцелуе у дверей, то страдая при мысли о том, что скажет ему утром Роджер.
Он уже засыпал, когда услышал голос Роджера.
– Ной.
Он открыл глаза.
– Да, Роджер?
– Все в порядке?
– Да.
Молчание.
– Ты провожал ее домой?
– Да.
Снова молчание.
– Мы вышли купить бутербродов, – опять заговорил Роджер, – и ты, должно быть, разошелся с нами.
– Да.
Опять молчание.
– Роджер!
– Да?
– Мне кажется, мы должны объясниться. Я не хотел… честное слово… Я пошел было один… Я плохо помню… Роджер, ты не спишь?
– Нет.
– Роджер, она мне кое-что сказала.
– Что именно?
– Хоуп сказала, что она не твоя девушка.
– Да?
– Она сказала, что ни с кем постоянно не встречается. Но если она твоя девушка или если ты хочешь, чтобы она была твоей девушкой… Я… я никогда больше не встречусь с ней. Клянусь тебе, Роджер. Ты не спишь?
– Нет, не сплю. Хоуп действительно не моя девушка. Не стану отрицать, что я иногда подумывал о ней, но, черт подери, кто согласится три раза в неделю таскаться в Бруклин?
Ной в темноте вытер выступивший на лбу пот.
– Роджер!
– Да?
– Я люблю тебя.
– Да ну тебя! Давай-ка лучше спать.
В темной комнате раздался смешок, и снова воцарилась тишина.
В течение двух следующих месяцев Ной и Хоуп написали друг другу сорок два письма. Они работали по соседству, ежедневно встречались за ленчем и почти каждый вечер за ужином. Иногда в солнечные дни они убегали с работы и гуляли по пристани, наблюдая за пароходами. За эти два месяца Ной совершил тридцать семь бесконечно длинных поездок в Бруклин и обратно, однако по-настоящему они жили и разговаривали лишь в письмах, с помощью почтового ведомства.
