Перед стеной времени - Юнгер Эрнст
Чем сильнее ум ограничен и ослеплен гигантскими числами, тем более бессмысленной представляется ему надвигающаяся катастрофа. На самом деле у нее есть и свое место в этом мире, и своя цель. Она указывает не столько на то, что порядок нарушен, сколько на то, что он хочет восстановиться. Всегда найдется такая точка, из которой катастрофа будет выглядеть как часть плана, даже в случае потрясений невообразимого масштаба, например, при рождении сверхновой звезды.
Теологи былых времен понимали это, благодаря чему страх знал свое место и не мог выйти из берегов. Образы, при помощи которых они выражали величину вселенной, были убедительнее, чем обозначение расстояний в световых годах. Никакая астрономия не сравнится с первой песнью «Мессиады»:
Пример поэтического видения вселенной, в которое уже вторгаются цифры и меры, являет собой «Эврика» Эдгара Алана По.
Светопреставление само по себе не является проблемой. Напротив, с его наступлением все проблемы будут решены. Что дает пищу для размышлений, так это апокалиптическое настроение, боязнь космической катастрофы – признак достижения нами такого этапа, на котором судьба Земли как планеты оказывается под вопросом. Развитие [этой ситуации] касается не только людей, населяющих земной шар, но и всей природы – живой и неживой. Следовательно, и симптомы должны проявляться не только в человеческой истории, но и в истории Земли.
Относительно судьбы человека как государствообразующего создания, политического существа, возможны разнообразные прогнозы. Коснемся некоторых из них.
I. Происходят великие разрушения. Машины уничтожены или перестали функционировать в результате войны или по какой-либо иной причине. Не хватает средств, а также, вероятно, сил для их получения. Покрывало Майи приходит в движение. Сильно сократившееся население с новыми идеями и новой экономикой выступает в роли послепотопного племени. Оно энергичнее нас и ближе к природе, поскольку в ходе катастрофы были опустошены именно те области, где в больших количествах обитали люди с ярко выраженными чертами homo faber. Он, «человек творящий», как уже не раз случалось в естественной истории, довел себя до абсурда избыточностью вооружения. Такая перспектива наименее вероятна.
II. Мир объединился на основании договоренностей, закрепленных либо на добровольной основе, либо с использованием принуждения, либо обоими способами. Создана некая высшая коллегия. Такое единство может быть достигнуто несколькими путями.
1. Консолидирующая рационализация. Государства частично отказываются от своего суверенитета в пользу общества, societas humana. Армии превращаются в полицейские структуры, военная техника переходит в общемировой резерв. Этот запас хранится, как золото, и, нигде не фигурируя de facto, гарантирует порядок. Конкуренция прекращается не только в военной сфере, но и в экономике. Формы и средства достигают совершенства. Планирование осуществляется не на государственном, а на планетарном и космическом уровне.
2. Третья мировая война. Вооруженный конфликт не привел к вышеуказанным глобальным преобразованиям. Власть сохраняет суверенитет и соответствующее снаряжение. Отказываясь от части своих полномочий, она все же остается государственной. Первая мировая положила конец монархиям, Вторая – однонациональным государствам, после третьей уцелеет лишь государство континентальное. Порядок, установленный таким образом, слабее достигнутого эволюционным путем и постоянно находится под угрозой.
3. Перегрузка. Ускорение темпов и внутреннее ослабление приводят к тому, что многие механизмы изнашиваются или взлетают на воздух. Давление, угнетение, пропаганда, чрезмерные затраты на вооружение в ущерб уровню жизни, угрозы, паника и волнения позволяют бесцеремонно разделаться с партнерами, исключив их из конкуренции. Громкие лозунги теряют привлекательность. Происходит своего рода penetration pacifique [73] (с большей или меньшей настойчивостью). В общем-то, человек сам этого хотел. Источник тяги находится впереди, в сфере будущих результатов. Единство процессов основывается на них, а не на соглашении. Лучшая идеология – не наиболее продуманная и последовательная, но та, которая гармонизирует с земными токами.
4. Борьба за позиционное преимущество. Война уподобилась шахматной игре, чисто интеллектуальному акту. Полководец распознает стратегическое преимущество и делает выводы, как при некоторых распрях эпохи Возрождения. Лучшие позиции – тангенциальные, фланкирующие и даже, если смотреть с принципиальной точки зрения, выпадающие из системы. Они находятся вне тех объектов, за которые ведется борьба.
Если всякий свет сопровождается тенью, то и у всякой тени есть свой свет. Мы живем в пору высокой напряженности и вместе с тем в пору общности тенденций. Напряженность имеет свою историю, однако не объясняется ею, как бы мы ни углублялись в ее духовные, политические или технические аспекты.
То, что, например, полеты в космос станут практически осуществимыми, когда планета получит новое единообразное обмундирование и соответствующий формальный язык, – новость не только с точки зрения мировой истории, но и с точки зрения истории Земли. Этот факт, свидетельствующий о том, что аккумулировано достаточное количество энергии, имеет большое политическое значение, однако не ограничивается уровнем государств и их проблем, поскольку касается человека как такового (сильнейшего сына Земли на данный момент) и не его одного.
Вполне логично, что на такую затею не жалеют ни сил, ни миллиардов. Борьба ведется на большом расстоянии за минимальное временное преимущество. Полет в космос – признак того, что рабочий занял господствующее положение. Это будет одно из его развлечений, подобно тому как война и архитектура были развлечением королей.
То ликование, каким простые люди и даже дети встречают каждый удачный выстрел, и то уныние, которое охватывает всех после промаха, а также сопутствующие героизация, морализаторство и критика – все это поразительно, особенно там, где в то же время царит страх. Бывают моменты, которые можно наблюдать только на охоте. Если утонченный ум назовет такой азарт примитивным, это суждение будет справедливым, но ограниченным. Охота тоже примитивна.
Нельзя не обратить внимания на то, какие вложения требуются и с какой радостью они предоставляются. Оценить это можно только на уровне крупномасштабных взаимосвязей. Здесь техника приобретает элегантность, теряя первоначальную громоздкость. На первый план выходят математические, логические составляющие, а также элементы игры. Взгляд исследователя сфокусирован на движении маленьких, даже крошечных объектов сквозь пространство, не знающее ни веса, ни тени. Их легкое и беззвучное следование по предопределенному пути может быть воспринято как символ развития вообще – такого, при котором чудовищное напряжение сменится принципом, характеризуемым свободой и непринужденностью. Невозможно без увлечения наблюдать за тем, как соревновательный дух многомиллионных народов суммируется и кристаллизуется в осязаемых вещах. То, что процесс, в котором столько рационального, получает такой страстный отклик, повышает его значимость. Вид толпы, танцующей на улице, предвещает новое взятие Бастилии.
