Счастье для начинающих - Сэнтер Кэтрин

– Ну, идеально, может, чуток чересчур сильно сказано.

Хью поднял брови:

– Он умен и образован, и она тоже. Он красив на среднеамериканский манер, а она – ладно, давайте признаем факты – просто роскошна. Простите, дамы. Лучшей пары и придумать нельзя. Они оба подтянутые и загорелые. У обоих отличные ноги. Отличные зубы. А какая у него нижняя челюсть! И держите меня, не то заговорю про ямочки у него на щеках.

И тут до меня дошло: Хью вовсе не был молчуном, просто мы не натыкались на тему, которая ему нравилась. До сего момента.

– Они оба любят ходить под парусом, – подбросила Уно.

– И у родителей обоих есть летние дома в Мэне.

– И оба любят овчарок.

– И вафли-фри.

– И обоим не нравится французская кухня.

– И они лучше всех делают медвежьи подвески.

– Ух ты, – сказала я на это. – Лучше всех делают медвежьи подвески. Странно, что они еще не женаты.

– Хороший вопрос, – сказал Хью. – Надо будет проверить сегодня вечером.

Но ничего такого нам в тот вечер сделать не довелось. Потому что на тропе Хью сделал нечто, чего ему делать не полагалось. Чего ни одному из нас делать не полагалось. Возможно, он отвлекся. Возможно, он забыл. Возможно, Беккет столько раз предостерегал нас о стольких катастрофах, что стало казаться, будто он поднимает ложную тревогу. Какова бы ни была причина, факт оставался фактом: Хью наступал на стволы дерева. И, как и предостерегал Беккет, если наступать на стволы, рано или поздно один неизбежно окажется гнилым.

Мы вышли на тот участок тропы, который сплошь был завален упавшими деревьями. К тому же это был солнечный, разреженный участок леса, точно какая-то напасть – наводнение, возможно, или засуха – тяжело сказалась на этом месте, и теперь поддавшиеся ей деревья лежали там, где попадали.

Идя в самом хвосте, я размышляла, что же убило деревья. Но Хью и Сестры ничего не замечали. Они планировали хипстерскую – или в стиле бохо – свадьбу Джейка и Уинди на природе, восторгаясь каждой картинкой, какую рисовало им воображение.

– Он был бы так красив в смокинге, – сказала Уно.

– Он смокинг не наденет, – авторитетно заявил Хью, ступая на ствол и снова спускаясь.

– Ну ладно, не официальный из «Вечерних костюмов от Ала», – не унималась Уно, вслед за ним подходя к стволу и перенося через него ногу, как нас учили. – А как насчет смокинга с шалевым воротником? В духе Кэри Гранта.

– Нет, – возразил Хью, вставая на следующий ствол. – Он слишком крут для смокинга. Он будет в коричневой жилетке со свободно завязанным галстуком и закатанными до локтей рукавами.

– Свободно завязанный галстук-бабочка?

– Нет, шнурок, – поправился Хью, наступая на следующий ствол и спускаясь снова на тропу.

– А мне даже нравятся галстуки-бабочки, – сказала Доси.

– Если он захочет галстук-бабочку, то наденет его с подтяжками. Не со смокингом. Но если он что-то смыслит в моде, то выберет длинный галстук. С виндзорским узлом.

– Почему узел имеет значение? – спросила Уно.

Хью наступил еще на ствол.

– А почему вообще что-то имеет значение?

Правда в том, что я видела, как он наступает на стволы, как видела, что их переступают Сестры или же садятся верхом на самые большие и перелезают; я, тащась за ними следом, и сама Сестрам вторила. Я видела, что он делает, но мне ни разу не пришло в голову его поправить. Кто я такая, чтобы указывать Хью? Он делал свой выбор, остальные делали свой. Просто тогда я еще не сознавала, насколько все перепутано и переплетено. Оглядываясь назад, я снова и снова жалею, что не была в тот день самую малость более властной.

На деле я даже подняла глаза на Хью, когда это произошло.

Моя память сохранила все как в замедленной съемке: он наступает на очередной ствол, и за долю секунды, которая потребовалась бы, чтобы перенести вперед вторую ногу, ствол под ним проваливается, он теряет равновесие и падает ничком, и приземляется на второй ствол – на сей раз совсем не гнилой.

Хью заорал… в жизни не слышала такого крика… Он заорал так, что, казалось, сам лес пораженно замер. Потом затих и обмяк. Он просто обвис на втором стволе перевернутой латинской «V», придавленный собственным рюкзаком.

Свой рюкзак я сбросила за несколько секунд, стараясь при этом вспомнить занятие по оказанию первой помощи. Потом я застыла.

Когда имеешь дела с травмой головы, человека нельзя перемещать… А что, если травма ноги? «Сначала главное» – то и дело напоминала себе я. Но что тут главное? Надо что-то выбрать. Сестры примолкли, не шевелились, шокированно смотрели на происходящее. Кто-то должен был взять командование на себя, и, похоже, этим кем-то пришлось стать мне.

Надо снять с него рюкзак, решила я. Расстегнула плечевые лямки, но когда просунула руки ему под бедра, чтобы расстегнуть нижний ремень, Хью очнулся с криком:

– Нет, Нет! Не надо!

Я все равно это сделала.

Его рюкзак упал наземь.

– О’кей. – Переводя дух, я отступила назад. – Встать можешь?

С секунду он обеими руками пытался оттолкнуться от ствола, потом по его телу прошла судорога боли.

– Нет.

Вот в чем заключалась проблема. Пусть он и казался самым хрупким из парней, но все равно был намного крупнее меня. Я повернулась к Сестрам.

– Снимайте рюкзаки, – велела я. – Надо его переложить.

– Нет! – закричал Хью.

Он висел вниз головой.

– Тебе нельзя так оставаться, – сказала я.

– Не трогайте меня! – взмолился Хью.

– Разве раненых можно перемещать? – нахмурившись, спросила одна из Сестер, но рюкзак сняла.

– Не знаю, – ответила я. – Но я знаю, что нельзя его оставлять вниз головой.

Девочки кивнули. Они поняли, о чем я.

– Вы двое берете за плечи, – велела я. – Я – за нижнюю половину. Просто перевернем его как оладушек и посадим вот туда. – Я указала на свободный от стволов участок тропы.

Каждая девочка взяла за плечо, а я обеими руками обхватила Хью за бедра – все это время Хью орал.

– На счет три! – крикнула я. – Раз! Два! Три!

Он орал так громко, что я думала, у меня лопнут барабанные перепонки. И, господи, какой же он был тяжелый! Но нам помог адреналин, и мы умудрились более-менее скоординированно перевернуть его и как можно мягче уложить на ровном месте.

На полпути Хью перестал орать, поскольку опять потерял сознание.

– Чертовски больно, наверное, – сказала Доси.

Тогда я провела ладонью по его бедру и ляжке. Я даже не знала, что нащупываю. Торчащие кости? Огромные гематомы? Я не только понятия не имела, что ищу, я понятия не имела, что буду делать, когда это найду. Но я ничего не нашла. Просто самая обычная нога. Может, все не так плохо?

И вот тут одна из Сестер, которые отступили на шаг, спросила:

– У него правда одна нога длиннее другой или так только кажется?

Я встала посмотреть. Да. Так и есть.

– Это плохо, – сказала другая Сестра.

Но Хью приходил в себя.

– А ну, тихо! – велела я Сестрам и повернулась к Хью: – Ты меня слышишь?

– Черт, черт, черт… – откликнулся Хью.

– Надо полагать, ты в сознании.

– Что-то сломано, – сказал он. – Я слышал треск.

– Ты вообще ногой шевельнуть можешь? – спросила я.

Он покачал головой.

– Даже не попробуешь?

– Я пытаюсь, – сказал он, и мы уставились на ногу. Абсолютно ничего.

– О’кей, – сказала я. – Значит, возможно, нога сломана. Или бедро. Или тазовая кость. – Тут я наклонилась и надавила ему на грудную клетку. Он снова завопил. – Или, возможно, ребра.

Хью, задыхаясь, закрыл глаза.

– С чего ты вообще стал наступать на деревья? – сказала я, роясь в рюкзаке в поисках тайленола, самого сильнодействующего болеутоляющего, какое у нас было. – Разве не помнишь, как Беккет меня в первый же день унижал?

– Он вечно из-за чего-нибудь бухтит, – сказал Хью.

– Ну, теперь мы знаем почему.

Я заставила его принять тайленол, хотя он едва им не подавился.