Уильям Коллинз - Лунный камень
— Скоро? — спросил сыщик.
— Как только сможет, — ответила миссис Йолланд.
Тут я опять отошел от двери. Как глава прислуги миледи, я не мог допустить, чтобы в моем присутствии продолжался такой бесцеремонный разговор о том, уйдет наша служанка или не уйдет.
— Вы, должно быть, ошибаетесь насчет Розанны Спирман, — сказал я. — Если б она хотела оставить свое место, она прежде всего сообщила бы об этом мне.
— Ошибаюсь? — вскричала миссис Йолланд. — Только час назад она купила у меня самой несколько вещей для дороги, мистер Беттередж, вот в этой самой комнате! Да, кстати, — прервала себя несносная женщина, начав шарить в кармане, — у меня кое-что на совести насчет Розанны и ее денег. Увидит ли ее кто-нибудь из вас, когда вы вернетесь домой?
— С величайшим удовольствием передам ваше поручение бедняжке, — ответил сыщик Кафф, прежде чем я успел ввернуть слово.
Миссис Йолланд вынула из кармана несколько шиллингов и шестипенсовых монет и, держа их на ладони, пересчитала одну за другой с особенной и предосадной тщательностью. Она протянула эти деньги сыщику, хотя по лицу ее было видно, что ей не очень-то хочется расстаться с ними.
— Могу я вас просить передать эти деньги Розанне с моим поклоном и почтением? — сказала миссис Йолланд. — Она непременно хотела заплатить мне за несколько вещиц, которые ей понадобились сегодня вечером, а деньгам мы всегда рады, об этом спорить не стану. А все-таки мне как-то неловко, что я взяла у бедняжки накопленные тяжелым трудом деньги. И сказать вам по правде, не думаю, что мужу моему будет приятно услышать, когда он вернется с работы завтра утром, что я взяла деньги у Розанны Спирман. Пожалуйста, скажите ей, что я с радостью дарю ей вещи, которые она купила у меня. Не оставляйте денег на столе, — сказала миссис Йолланд, вдруг выложив их перед сыщиком, словно они жгли ей пальцы, — а не то — времена нынче трудные, плоть слаба и, пожалуй, мне захочется опять положить их в карман.
— Пойдемте! — позвал я Каффа. — Мне нельзя дольше ждать; я должен вернуться домой.
— Сейчас последую за вами, — ответил сыщик Кафф.
Во второй раз подошел я к двери и во второй раз, как ни старался, не мог перешагнуть через порог.
— Возвращать деньги — дело щекотливое, сударыня, — услышал я голос сыщика. — Вы и так, наверное, дешево с нее взяли.
Она взяла свечу и повела сыщика в угол кухни. Если б даже дело шло о моей жизни, я не мог бы удержаться, чтобы не пойти за нею. В углу была навалена целая куча разного лома (по большей части старого металла), который рыбак набрал в разное время с потонувших кораблей и не успел еще распродать. Миссис Йолланд засунула руку в этот хлам и вынула оттуда старый японский оловянный ящичек с крышкой и кольцом для того, чтобы его вешать, — такие ящики употребляются на кораблях для географических и морских карт, чтобы предохранить их от сырости.
— Вот! — сказала она. — Когда Розанна пришла сюда сегодня, она выбрала у меня точно такой ящичек. «Этот как раз годится, — сказала она, — для моих манжеток и воротничков, чтобы они не смялись в чемодане». Один шиллинг и девять пенсов, мистер Кафф. Хоть сейчас умереть на месте, ни полпенни больше!
— Экая дешевка! — промолвил сыщик с тяжелым вздохом.
Он взвесил ящичек на руке. Мне послышался мотив «Последней летней розы», когда он глядел на ящичек. Не было никакого сомнения: он открыл что-то новое во вред Розанне Спирман, открыл в таком именно месте, где, как я был убежден, репутация ее в безопасности, — и все через меня!
Предоставляю вам судить о моих чувствах и о том, как искренно я раскаялся, что помог знакомству мистера Каффа с миссис Йолланд.
— Довольно, — сказал я, — нам, право, пора идти.
Не обращая на меня ни малейшего внимания, миссис Йолланд опять засунула руку в хлам и на этот раз вытащила оттуда цепочку.
— Взвесьте на руке, сэр, — сказала она сыщику. — У нас было три таких цепочки, и Розанна взяла две. «Зачем вам, душечка, нужны такие цепочки?» — говорю я. «Я сцеплю их вместе и обвяжу ими чемодан», — говорит она.
«Веревка будет дешевле», — говорю я. «А цепь надежнее», — говорит она.
«Разве чемоданы обвязывают цепью?» — говорю я. «О, миссис Йолланд, не возражайте, — говорит она, — уступите мне цепочки!» Странная девушка, мистер Кафф, чистое золото; она любит мою Люси, как родная сестра, но всегда была со странностями. Ну, я отдала их ей. Три шиллинга и шесть пенсов!
— За каждую? — спросил сыщик.
— За обе, — ответила миссис Йолланд. — Три шиллинга шесть пенсов за обе.
— Даром отдали, сударыня, — покачал сыщик головой, — даром отдали!
— Вот они, деньги, — сказала миссис Йолланд, возвращаясь к кучке серебра, лежавшей на столе и как будто против ее воли притягивавшей ее. — Розанна только и купила, что этот оловянный ящичек и цепочки. Один шиллинг девять пенсов и три шиллинга шесть пенсов — всего-навсего пять шиллингов и три пенса. Кланяйтесь ей и скажите, что совесть не позволяет мне брать у бедной девушки накопленные ею деньги, когда они могут понадобиться ей самой.
— А мне, сударыня, совесть не позволяет возвращать деньги, — сказал сыщик Кафф. — Вы и так, можно сказать, подарили ей эти вещи, — право, подарили.
— Это ваше искреннее мнение, сэр? — спросила миссис Йолланд, вдруг просияв.
— Не может быть ни малейшего сомнения в этом, — ответил сыщик. — Спросите мистера Беттереджа.
Не к чему было спрашивать меня . Они добились от меня только одного слова:
— Прощайте!
— Да ну, пропади они совсем, эти деньги! — вдруг вскрикнула миссис Йолланд.
С этими словами она, словно потеряв всякую власть над собою, схватила кучку серебра и быстро спрятала ее в карман.
— Видеть не могу, когда деньги валяются и никто их не берет! — несносная женщина вдруг шлепнулась на стул, глядя на сыщика Каффа с таким выражением, словно говорила: «Деньги опять у меня в кармане, попробуйте-ка их оттуда вытянуть!»
На этот раз я не только подошел к порогу, но и перешагнул его, твердо решив идти домой. Объясняйте, как можете, но я чувствовал, что кто-то из них, или оба они вместе, смертельно оскорбили меня. Прежде чем сделать несколько шагов, я услышал, как сыщик догоняет меня.
— Благодарю вас за это знакомство, мистер Беттередж, — сказал он. — Я обязан жене рыбака совершенно новым ощущением. Миссис Йолланд озадачила меня.
У меня вертелся на языке колкий ответ, — дело в том, что я был рассержен на него, так как сердился на самого себя. Но когда он признался, что озадачен, я усомнился, действительно ли я причинил большой вред. Я ждал, скромно, молча, что он еще скажет.
— Да, — проговорил сыщик, как будто читая мои мысли. — Вместо того чтобы навести меня на след, вы, мистер Беттередж, — при вашем участии к Розанне, вам, может быть, утешительно будет это узнать, — вы привели меня к тому, что озадачили меня. Действия этой девушки сегодня, разумеется, довольно ясны. Она прикрепила обе цепи к кольцу оловянного ящичка; она засунула этот ящичек в воду или в песок; другой конец цепи она прикрепила к какому-нибудь месту под скалой, известному только ей. Она оставит ящичек там до тех пор, покуда кончится производимое сейчас следствие, а потом, на свободе, сможет опять вынуть его из тайника, когда ей заблагорассудится.
До сих пор вое совершенно ясно. Но, — прибавил сыщик с впервые замеченным мною за все это время оттенком нетерпения в голосе, — вопрос состоит в тем, какого черта спрятала она в этом оловянном ящике?
Я подумал про себя: «Лунный камень!» Но сыщик сказал только одно:
— Неужели вы не догадываетесь?
— Это не алмаз, — продолжал он. — Весь опыт моей жизни ничего не стоит, если Розанна Спирман взяла алмаз.
Когда я услышал эти слова, меня снова начала трясти сыскная лихорадка, и я до того забылся, заинтересованный этой новой загадкой, что воскликнул опрометчиво:
— Запачканная одежда!
Сыщик Кафф вдруг остановился в темноте и положил свою руку на мою.
— Когда что-нибудь бросают в ваши Зыбучие пески, выходит ли это опять на поверхность? — спросил он.
— Никогда, — ответил я, — будь это легкая или тяжелая вещь, а уж Зыбучие пески втянут в себя все и навсегда.
— Розанна Спирман это знает?
— Она это знает так же хорошо, как и я.
— Значит, ей стоило только привязать камень к запачканной одежде и попросту бросить его в Зыбучие пески, — сказал сыщик. — Нет ни малейшей надобности в том, чтобы прятать ее, — а между тем она несомненно спрятала.
Вопрос состоит в том, — прибавил он, продолжая идти, — являются ли запачканная юбка или кофточка или другой предмет чем-то таким, что необходимо сохранить во что бы то ни стало? Мистер Беттередж, если не случится никакой помехи, я должен завтра поехать во Фризинголл и узнать, что именно купила она в городе, когда доставала тайно материал, чтобы сшить новую одежду вместо запачканной. При настоящем положении дел выезжать из дому — риск, но еще больший риск продолжать действовать вслепую. Извините, что я не в духе; я потерял к себе уважение, — я позволил Розанне Спирман поставить меня в тупик.
