Станислав Виткевич - Наркотики. Единственный выход
1.28 — «Гашу лампу и решаю ничего не записывать. Не могу. Века прошли, а на часах всего 1.37. Все началось с большевиков (Троцкий) и их метаморфоз. Гипергениталии канкрозных цветов, потом не поддающиеся описанию эротические сцены, а затем — картина, на которой символически представлено наслаждение в образе сражающихся страшилищ раковатых и голубых цветов. Иногда мигающие кобальтовые глаза на каких-то прутиках. Кончилось все гадами.
1.40 — Пульс шестьдесят восемь. Странное впечатление, будто записывает не моя рука, а какой-то посторонний предмет, которым я непонятно как манипулирую на расстоянии. Закрываю глаза при включенной лампе. Праматерия со змеями. Началось со сцены с Макбетом с б о к у и с н и з у, в безумном усилении. Исполинская сестра милосердия в разрезе с ужасными потрохами, вид снизу. Слегка хочется курить, но удерживает таинственный внутренний голос. Вглядываюсь в висящий над кроватью детский портрет моей жены работы Войцеха Коссака. Портрет улыбается, глаза его двигаются, но на меня взглянуть он не хочет. К а к н а д о е л и г а д ы! Тюлени в море, густом, как смола. Целые серии бронзово-зеленых барельефов, представляющих пейотлевые сцены,— исполнение высокохудожественное. Монастырь, залитый лунным светом, нашпигованный змеями, вид со стороны моря, над которым я парю. Ужасающий живой женский орган, инкрустированный скалами. В него бьет фиолетовая молния, и весь монастырь обращается в руины.
1.52 — Похоже, видения ослабевают. Я умылся как обычно, б е з о с о б о г о труда, и лег в постель. Приступ веселья. Меня преследует песня (впрочем, мне неизвестная): «Kagda ja pierestanu kuszat' pamidory!»
2.05 — Века прошли. Целые горы, миры, табуны видений. С л и ш к о м м н о г о г а д о в. Последнее: пещера, сделанная из свиней. Я внутри огромной движущейся свиньи, составленной из с в и н о о б р а з н ы х плиток. Стили в искусстве и архитектуре созданы наркотиками. Китайцы должны были знать пейотль. Все драконы, вся Индия отсюда. Художники — посвященные. Eine allgemeine Peyotltheorie[71] — панпейотлизм[72].
Музыка из граммофона внизу мешает серьезности видений. Не закурить ли? Иногда появляются пляшущие красные и синие бумажные фигурки.
2.15 — Вижу Августа Замойского — озмеенного (в том смысле, что он постепенно превращается в клубок желтых змей в черную полоску). Потом он же — в реалистическом виде, спящий на правом брюхобоку под красным стеганым одеялом. Болит голова. Стеклянные видения криминального свойства. Гипержулье. Стеклянные преступники в японских масках крадутся к загородной вилле господ С. и искушают идти вместе с ними. Разумеется, я возмущенно отвергаю предложение. Начальные сцены фантастического театра развеиваются. Вижу Алькор — двойную звезду из Большой Медведицы, которую я наблюдал в подзорную трубу. Огромное увеличение. Я знаю: звезды, составляющие Алькор, имеют период вращения сто шестьдесят лет. Но тут они вращаются очень быстро.
2.30 — Вижу мозг сумасшедшего, но похожий не на мозг, а скорее на огромную печенку. На нем возникают булькающие гнойные нарывы. Из каждого то и дело вылезает нечто вроде черничины и смотрит: это, собственно говоря, глазок. Мозг этот в когтях у зеленого птеродактиля (крылатый ящер — прапредок птиц), чья голова по шею погружена в мякоть. Он когтями выжимает лопающиеся нарывы.
2.35 — Гигантский храм из красного камня. Колонны высотой тысячи по две метров на фоне серого неба. Внизу черные пылинки на ступенях красной лестницы — человечество в полном составе. Окружающие горы превратились в чудовищные живые потроха из розового прозрачного камня. Они по нескольку сот метров в длину. Из них прямо мне в лицо брызжет лиловая жидкость. Осязательных галлюцинаций нет и в помине.
2.45 — Ем булку с маслом. Дикий, зверский аппетит. Выглядываю за занавеску. Уже почти светло. Каменный дом напротив производит тягостное впечатление. Казалось, реальности нет. Или, по крайней мере, она ограничивалась пространством комнаты. А ведь придется вернуться в реальный мир, масштаб которого действует угнетающе. Вижу супругов С., спящих. Снова видения миниатюрных мордашек. Думаю, Януш Котарбинский, судя по его композициям, больше почерпнул бы из этого мира, чем, например, Рафал Мальчевский или я. Но в эту минуту я вообще преисполнен безумным, сильнейшим презрением к реалистической живописи, почти физическим к ней отвращением — как, впрочем, и к о в с е м у т а к н а з ы в а е м о м у н о в о м у и с к у с с т в у. Только великие стили древности симпатичны мне в эту минуту или — самое большее — примитив: остальное искусство кажется дешевкой, не достойной существования.
2.53 — «Ужасающие потроха, из которых низвергаются потоки цветных жидкостей».
2.58 — «Процессия со слонами и жемчужным (то есть сделанным из жемчуга) верблюдом в черной маске. Великолепные пропорции. Безумный реализм. За фантастическими внутренностями подглядывают и ощупывают их глаза на длинных стеблях». Интересный факт — в видениях выступают скульптура и архитектура — искусства, безусловно мне чуждые по причине отсутствия у меня чувства третьего измерения. В нормальном сознании я не сумел бы сделать и простейшего скульптурного или архитектурного эскиза (как-то пробовал ваять, а однажды — сделал проект памятника: вышло нечто смехотворное; лучше мне удавались архитектурные наброски, но они также отличались отсутствием изобретательности и абсолютной неконструктивностью), в видениях же передо мной предстают великолепно скомпонованные постройки, притом не только здания древних стилей, но и словно бы некая архитектура будущего — комбинации сегодняшнего, чудовищного, по-моему, стиля коробок с элементами прежнего искусства.
3.00 — «Человечек, похожий на Мицинского, летит на Луну; его приключения. Упал на парашюте с дряблой головой. Качели эльфов. (Комический номер.) Ороговелые гениталии царицы Савской в астральном музее. (Наблюдаю это с какой-то безумной высоты. Пропорции гигантские.)»
3.05 — Я сказал: «Довольно видений», — и погасил лампу. Не помогло. Пошли видения трупно-эротические. (Номер macabre[73].) Череп, который стал жидким и стек по выпяченному животу. Это было так омерзительно, что я поскорей включил лампу. Эротический дождь из юбкообразных цветов. Смеющийся бородач в стиле Валуа, стиснутый меж огромных воловьих морд.
3.10 — Аид в моем представлении. (Я подумал: тот Аид мне внушил Шмурло — теперь я увижу свой собственный.) Это была серо-желтая пещера с выходом в пустыню того же цвета. В пещере светло. Адская скука картины ужасает меня до сих пор. Справа группой толпятся робкие желтые скелеты, слева у свода эльфы хлопают крыльями, как летучие мыши, они тоже серо-желтые, звероподобные, как в «Капричос» Гойи. Записал «панпейотлистское» замечание: «Гойя наверняка знал пейотль».
3.30 — Мучительные видения. Битва кентавров переходит в сражение фантастических гениталий. Необходимость отказа от наркотиков, даже в форме эксперимента или ради целей рисования. Своего рода житейское «просветление». Духовный уровень этого состояния, безусловно, превосходит все, что было в прошлом. Несмотря на чудовищность видений, показывающих мне мои собственные ошибки в ужасающем виде, я чувствую, что нахожусь в высшем духовном измерении, и у меня такое впечатление, что это состояние продлится. Гигантский череп, по которому снуют красные «крабы преступлений». Они что-то выжирают из язв на черепе. После чего отползают во тьму, боком, по-крабьи, словно от чего-то бегут. Окуропачивание ястреба. Чудесно мудрые, ястребино-человечьи глаза поглупели, размножились и в птичьих головках упорхнули за дугообразный горизонт.
3.45 — Фараон, похожий на меня. Процессии и тотемные обряды — отчасти ястребино-рептильные. На огромном подносе несут гиперзмееястреба. Он улетает в облике звериных духов. Гады в половом сплетении. Безумные извращения игуан — представленные совершенно реалистически.
3.50 — Реалистический номер. Источник посреди пустыни и змеи в нем. Е щ е о д и н в а р и а н т в и д е н и я: в с е т о т ж е п е ч е н о ч н ы й м о з г с у м а с ш е д ш е г о. Змеящееся птеродактилеватое чудище хлебает мозг, погрузив в него голову, вот оно вынуло голову и издевательски на меня посмотрело. У него гребень, как у динозавра, и желтые, фосфорически светящиеся глаза. Оно иронически осклабилось окровавленною мордой. Половая бездна с волосатым «блондином»-гиппопотамом. Там — ужасные глаза. Череп покрывается сажей, среди сажи — стыдливый топазовый глазок. Это никотин. Полчерепа отделяется. Из глазной впадины выползает змея радужной расцветки и пялится на меня черными глазками. Она покрыта перышками колибри. Это алкоголь. Снова отделяется полчерепа и покрывается необычайно нежным белым пухом. В пухе прячутся голубые женские глаза — умнющие, чудной красоты. Снизу вырастает маленькая ручка из белой замши с черными кошачьими коготками. Эта ручка то натягивает, то ослабляет белые вожжи, которые тянутся мне на загривок, но без осязательных ощущений. Это кокаин.
