Анри Мишо - Портрет А
— Итак, — произнес судья, — объясните, как вышло, что жена ваша так пострадала, ее разорвало на восемь кусков, а вы были рядом, но пальцем не шевельнули, чтобы прийти ей на помощь, и вообще не заметили, что происходит. Вот в чем загадка. В этом и кроется вся суть дела.
«В таком разрезе я уже не смогу ей помочь», — подумал Перо и снова уснул.
— Казнь состоится завтра. Обвиняемый, вам есть что сказать?
— Извините, — ответил он, — я упустил суть дела, — И снова заснул.
Как перо ходил в ресторан
Перо обедал в ресторане, когда к нему подошел метрдотель, строго его оглядел и шепнул с таинственным видом: «А ведь то, что у вас на тарелке, в меню не значится».
Перо принялся извиняться.
— Понимаете, — сказал он, — я торопился и не успел заглянуть в меню. Просто попросил наобум, чтобы мне принесли котлету, — я подумал, что котлеты, наверное, есть, а если они кончились, ресторан может без труда раздобыть их где-нибудь поблизости, — но если бы котлет не оказалось, я был готов заказать что-то другое. Официант с виду нисколько не удивился и быстро принес мне котлету, вот и все…
Естественно, я заплачу за нее сколько положено. Котлета хороша, спору нет. Сколько надо, столько и заплачу, без всяких разговоров. Если б я знал, я бы заказал другое мясное блюдо или просто яйцо, все равно, я уже не очень хочу есть. Позвольте, я заплачу прямо сейчас.
Однако метрдотель не двигается с места. Перо чувствует себя страшно неловко. Через несколько секунд он поднимает глаза… Ого! Теперь перед ним стоит уже хозяин заведения.
Перо принялся извиняться.
— Я не знал, — говорит он, — что котлет нет в меню. Я его не смотрел, потому что я очень плохо вижу, а очков у меня с собой нет, и вообще читать для меня всегда сущая мука. Я попросил первое, что пришло в голову, просто чтобы начать разговор, а не потому, что я так уж люблю котлеты. А официант, видимо, торопился и не стал предлагать ничего другого, а просто принес мне ее, ну а дальше я как-то непроизвольно начал есть и постепенно… позвольте, я заплачу прямо вам, раз вы уже здесь.
Однако хозяин ресторана не двигается с места. Перо чувствует себя все более неловко. Он протягивает купюру и вдруг замечает рукав форменной куртки: перед ним стоит полицейский.
Перо принялся извиняться.
Вот, дескать, зашел он сюда немного передохнуть. И сию же минуту ему в ухо кричат: «Что будем есть? Заказывайте!» — «Ну… кружку пива», — мямлит он. «Еще что?» — рявкает раздраженный официант, а он, просто чтобы покончить с этим делом, без всякой задней мысли: «Давайте еще котлету».
И когда ему принесли тарелку с котлетой, он уже ни о чем таком не думал; а дальше, черт его знает, как-то само получилось…
— Слушайте, будьте любезны, уладьте, пожалуйста, это дело. Вот вам за груды.
И протягивает стофранковую купюру. Услышав удаляющиеся шаги, он уже было вздохнул спокойно. Но на этот раз перед ним вырос комиссар полиции.
Перо принялся извиняться.
Он договорился встретиться с другом. Напрасно прождал его все утро. Потом, поскольку он знал, что друг ходит со службы по этой улице, он зашел сюда и занял столик у окна; сколько придется ждать, было непонятно, а ему не хотелось выглядеть скупердяем, который боится потратиться, вот он и заказал котлету — надо же было что-то заказать. Вначале он даже не собирался ее есть. Но когда ее принесли, он машинально, совершенно не задумываясь о том, что делает, принялся за еду.
А вообще, он бы в жизни не пошел в ресторан. Он всегда ест у себя. Взял за правило. Так вышло просто по рассеянности, с кем не бывает, устал, не подумал, вот и все.
Но комиссар звонит по телефону шефу сыскной полиции: «Давайте, — говорит он, протянув трубку Перо. — Объясните все толком. Это ваш последний шанс». И полицейский грубо толкает его в бок и хихикает: «Что, скоро увидим небо в клеточку?» А в ресторан тем временем вбегают пожарные, и хозяин говорит ему: «Взгляните, какой ущерб для заведения. Просто катастрофа!» И обводит рукой зал, из которого в спешке разбежались все посетители.
Люди из Безопасности ему намекают: «Придется несладко, мы вас предупреждали. Лучше признаться сразу. Не сомневайтесь, мы не первый день на этой работе. Если дело принимает такой оборот, значит, всё серьезно».
А громила-полицейский уже чеканит ему в ухо: «Виноват, ничем не могу помочь. У меня приказ. Если не будете говорить в трубку, врежу как следует. Понятно? Признавайтесь! Я вас предупредил. Будете молчать — врежу».
Перо путешествует
Перо не сказал бы, что в путешествии к нему относились с излишним уважением. Одни на него наскакивали без предупреждения, другие спокойно вытирали руки об его пиджак. В конце концов он привык. В путешествии он предпочитает держаться скромно. Пока получается, так он и делает.
Вот перед ним злобно ставят тарелку с каким-то корнем, толстенным корнем: «Давайте, ешьте. Чего ждете?»
«Ну да, конечно, сейчас, вот и все». Он не хочет лишних проблем.
Вот ему ночью отказывают в постели: «Подумаешь! Вы же не для того приехали из такой дали, чтобы тут спать! Так что берите ваш чемодан и прочие шмотки, это время как нельзя лучше годится для прогулок…»
«Хорошо, хорошо… ничего страшного. Я же так, для смеха. Просто пошутил». И уходит в темноту.
А вот его спихнули с поезда: «Во дает! Он думает, мы три часа грели локомотив и цепляли к нему восемь вагонов для того, чтоб возить молодца во цвете лет, крепкого как огурец, который и здесь может на что-то сгодиться, зачем еще ехать куда-то, он думает, это для него рыли тоннели, взрывали тонны скал динамитом, укладывали в непогоду рельсы на сотни километров, а теперь еще и следи днем и ночью за путями, как бы кто не попортил, и все для того…»
«Хорошо, хорошо. Я понял. Я зашел в вагон просто так, посмотреть! Вот и все. Обычное любопытство. И страшно вам благодарен». И спускается на пути вместе с багажом.
Вот он в Риме просит показать ему Колизей. «Еще чего. Нет уж. Он и так уже в плохом состоянии. А то вы потом еще захотите потрогать, опереться или присесть на камни… вот так всюду и остаются одни обломки. Мы уже получили урок, тяжкий урок, так что теперь с этим покончено, ясно?»
«Хорошо, хорошо! Я просто… Я только хотел попросить открытку или фотографию, если возможно…» И он уезжает из города, так ничего и не посмотрев.
Вот на теплоходе боцман вдруг тычет в его сторону пальцем и говорит: «А этот-то что тут делает? Что у нас с дисциплиной, а? Ну-ка, по-быстрому отправьте его в трюм. Две склянки только что пробило». И, насвистывая, уходит, а Перо надрывается до конца круиза.
Но он не возражает, не жалуется. Он думает о несчастных, которые вообще лишены возможности путешествовать, в то время как он путешествует, путешествует без конца.
В апартаментах королевы
Когда Перо прибыл во дворец со своими верительными грамотами, королева ему сказала:
— Так-так. Король сейчас очень занят. Вы увидитесь с ним попозже. Если вы не возражаете, около пяти мы отправимся к нему вместе. Его величество очень любит датчан и с большим удовольствием вас примет, а пока вы можете немного пройтись со мной.
Дворец у нас такой большой, что я вечно боюсь заблудиться и вдруг оказаться рядом с кухней, а вы ведь понимаете, какой это был бы жуткий конфуз для королевы. Пойдемте вот так. Этот путь я знаю хорошо. Вот это моя спальня.
И они заходят в спальню.
— У нас остается еще добрых два часа, и вы могли бы немного мне почитать, правда, у меня тут нет ничего особо интересного. А может быть, вы в карты играете? Правда, должна вам признаться, что всегда сразу проигрываю.
Ну, вы уже, наверно, устали стоять, а сидеть вам быстро надоест, так что мы можем полежать вот на этом диване.
Но вскоре она снова поднимается.
— В этой комнате всегда кошмарная жара. Если вы поможете мне раздеться, это будет с вашей стороны очень мило. А потом мы сможем поговорить как следует. Мне так хочется расспросить вас о Дании. Кстати, это платье настолько легко снимается, не пойму, и как это я целый день остаюсь одетой. И не заметишь, а оно уже снято. Видите, стоит поднять руки вверх, и его снимет даже ребенок. Ну, я бы ему, конечно, не разрешила. Нет, я люблю детей, но во дворце и так столько сплетен, и потом, дети вечно все портят.
И Перо ее раздевает.
— Только, знаете, вы уж и сами не оставайтесь при параде. Одетый человек в спальне выглядит так чопорно, да и вообще, пока вы в таком виде, мне страшно, что вы уйдете и бросите меня одну в этом огромном дворце.
И Перо раздевается. Потом в одной рубашке ложится.
— Еще всего только четверть четвертого, — говорит королева. — Вы, правда, столько всего знаете о Дании, что смогли бы рассказывать целый час и три четверти? Нет, я не буду так много от вас требовать. Я ведь понимаю, что вам пришлось бы нелегко. Дам вам еще немного собраться с мыслями. А пока вы думаете, раз уж мы рядом, я хочу вам показать что-то очень странное. Мне интересно знать, что об этом скажет датчанин.
